23-ий критический бред
Три вывода из французского преступления
Теракт в Париже равносилен объявлению войны цивилизованному миру
Саркози
Введение
Недавнее убийство вызвало много обвинений и оправданий и, вероятно, ноль положительных эмоций. Впрочем, Порошенко в Париже попал несколько раз в кадр, где он выглядит будто на первомайской демонстрации. Но по привычке наши люди не стали над этим стебаться, а снова писали о неуместном юморе.
Может ли смерть быть предметом смеха? Конечно же может. Вспомните второго "шрека". Чего же мы сейчас не смеёмся?
1. Россия - это не Европа
Мы увидели ещё одно подтверждение важного тезиса Европа - не Россия. Сама Европа не считает Россию своей частью. Произошедшее в Париже событие, рядовое по сравнению с другими подобными событиями в других частях света (вот тут есть список таких событий), стало в Европе очень громким. Но при этом европейцы не замечают того, что не относится к Европе.
Это в некотором роде естественно. Мы в России тоже неважно представляем себе трагические события в Индонезии или в странах Африки. Мы знаем наши проблемы, но не слишком волнуемся за чужих. Так же поступают и европейцы.
Это не говорит о какой-то испорченности, чёрствости и т.д. Это лишь говорит о расстоянии в духовном "пространстве", о культурной близости или чуждости.
Поэтому все, кто задаёт себе вопрос об отношении Европы к России, должен учитывать при ответе, что Европа будет интересоваться происходящим в России только в том случае, если это происходящее влияет на саму Европу. Факт, что в России существуют неевропейские события или процессы, которые скорее всего преобладают над неевропейскими.
Украинский нацизм в Европе никого не волнует, в то время как даже "нормальные" национальные партии или общественные объединения в Европе так или иначе задвинуты на второй план. Нет смысла углубляться в обсуждение поразительной разницы в европейской реакции на терракты в Москве или убийства на Донбассе и на терракты в самой Европы.
То, что нас задевает такая разница и то, что мы обижаемся на европейцев за такое невнимание, говорит больше о нас самих, чем о европейцах. Мы находимся до сих пор в плену иллюзий о месте России в мировом культурном поле или же нас до сих пор не покидает надежда об изменении нашего культурного статуса. Сегодня многие стали сомневаться насчёт того, что наши надежды следует связывать с Европой, так как европейский путь всё чаще и чаще являет странности, даже уродства. Это, наверно, хорошо.
Но одновременно с европейцами ряд граждан России вновь подтвердили свою чуждость. Они ещё раз дали понять, что европейские события им ближе, чем наши. Вероятно, тоже самое можно сказать и о нашей официальной внешней политике.
2. Право на публичную аморальность
В лозунгах массовых демонстраций, которое прошли в европейских городах, громче всего звучала мысль о солидарности с французским журналом "Еженедельник Чарли". Что же может означать такая солидарность?
Самый простой ответ - ничего. Людьми вели простые эмоции, они, собственно, и не разбирались с деталями: кого, кто, зачем. Их волновал сам факт массового убийства в центре французской столицы.
Другое объяснение - то, которое озвучивалось самими участниками - состоит в защите свободы слова. Вероятно, именно это объяснение надо принять за главное среди прочих, которые тоже подразумевались или прямо озвучивались. Почему? Потому, что главная фраза всего этого действия была не "Нет терроризму" или "Вечная память", а "Я - Шарли".
Какой из двух вариантов выбрать, сказать трудно, но оба они - первый косвенно, второй прямо - выражают требование права на публичную аморальность. Ничем иным как сортирным юмором содержание французского журнала назвать нельзя ( вот тут не советую ознакомиться. Если же вспомнить, что его прямым предшественником был журнал "Хара-Кири" - а это просто откровенная блевотина - то начинаешь думать, что французские карикатуристы представляют собой нечто подобное нашим пуськам.
Эти девицы тоже соединяли человеческую физиологию с политическими идеями, а у нас находились умники, которые серьёзно обсуждали культурный уровень таких "произведений". Но в отличие от Франции у нас не всем понравились формы идеологической борьбы пусек. Между тем ни тематика французских карикатуристов, ни их совершенно тошнотворное творчество, ни мерзостные жизненные факты о самих карикатуристах не интересуют французских демонстрантов.
Интересное впечатление производит кое-какой материал об основателе журнала Ф.Каванне (вот отсюда. Статья посвящена тому, как этот господин страстно любил всё русское. Слова самого Каванны таковы:
"Все эти мертвяки, все эти исходы, эти бомбардировки, эти ультиматумы, эти нарушенные соглашения, эти потопленные новейшие корабли, эти Железорудные пути, эти линии Мажино, эти стертые города, эти вымоленные перемирия, эти вырванные глаза, эти лопнувшие животы, эти дети, убиенные на убиенных своих матерях, эти парады победы, эти венки неизвестному солдату, эти выездные спектакли - все это скопом, вся эта ***, она закрутилась только ради того, чтобы мы с Марией сошлись, каждый со своего края света, чтобы мы встретились где-то на полпути, перед этой адской машиной, и чтобы мы нашли друг друга, Мария и я, и чтобы мы распознали друг друга, Мария и я, Мария и я."
Циничный эгоизм - вот что это такое, и такими эгоистами, полагаю, были остальные творцы французского журнала. Только эгоисты могут так относиться к чувствам верующих.Только эгоисты могут вбрасывать в массы всё то, что приходит в их нездоровые головы.
Но, может быть всё дело в "контексте", как пишется вот тут. Может быть, тошнотворность французских карикатур - это особенности нашего русского восприятия, которое, впрочем, совпадает в этом пункте с исламским. Может быть, "лопнувшие животы" как средство найти свою любовь с прибавлением матерной лексики, это нормально и дело, стало быть, просто в культурной разнице в восприятии юмора.
Доля правды в этом соображении есть. Впрочем я никак не могу представить себе, чтобы тематика Хара-Кири - прямого предшественника "Чарли" - которую мне даже не хочется описывать, может находиться в каком-то культурном контексте. Мне то кажется, что в том случае речь может идти только об извращениях и психических уродствах. Журнал-то в итоге закрыли, несмотря на "контексты".
Но допустим, не всё, что печаталось в журнале, является тошнотворным и извращённым. Тогда как же нам относиться к карикатурам на исламскую тему? Посмотрим на это далее.
3. Сатира - это оружие для войны с исламизмом
Смех - это истинно человеческая способность. Смешное, комическое - это то, что не соответствует своему идеалу - тому, что должно быть - и это несоответствие и вызывает смех. А идеалы - это создание человеческого ума.
Однако более распространено внеморальное понимание комического, которое видит в смешном только лишь контраст, противоречие, несоответствие. При таком понимании можно сказать про французский журнал, что он всего лишь создавал контрасты, вызывающие чувственный отклик читателей. В этом случае мы ещё раз обозначаем аморальный характер журнала.
В таком случае мы в полном соответствии с лозунгами демонстрантов имеем полное право публиковать шаржи на убитых журналистов, на тех, кто сейчас оплакивает смерть близких. Впрочем так никто, кроме каких-то дегенератов или просто озлобленных людей не делает.
Не делают этого и в публичной французской печати. Почему-то никто не спешит подать всё произошедшее с юмором или постебаться над трагедией.
Это значит, что установка на внеморальность юмора ложная. Эта ложь опровергается поведением самих французов, которым сейчас не смешно. Опровергается эта ложь и самими творцами журнала, в частности главным редактором (до 2009 г.) "Еженедельника Чарли" Ф. Валем, который однажды уволил одного своего сотрудника за антисемитизм. Видимо, антисемизм - это тоже не смешно.
Однако французские карикатуристы не считают смешным и ислам. Это сразу ясно при чтении небезызвестного "Манифеста двенадцати", который был опубликован в "Еженедельнике Чарли" в 2006 г. сразу после волнений, вызванных карикатурами на пророка Мухаммеда в одном датском журнале. (вот тут есть текст манифеста).
В Манифесте пишется в частности следующее (возможны неточности - я не знаю французского и я подчеркнyл то, что заслуживает особого внимания).
После преодоления фашизма, нацизма и сталинизма, мир столкнулся с новой тоталитарной глобальной угрозой: исламизмом. Мы, писатели, журналисты, интеллектуалы, призываем к сопротивлению религиозному тоталитаризму в пользу свободы, равенства возможностей и светских ценностей для всех.
...
Это не столкновение цивилизаций или антагонизм Востока и Запада, а глобальная борьба, в которой демократы противостоят теократам.
...
Мы отвергаем "релятивизм культур", допускающий лишение мусульманских мужчин и женщин прав на равенство, свободу и секуляризм во имя уважения к культуре и традиции.
Что же можно видеть из этого манифеста?
Во-первых, публично объявлена идеологическая война исламской традиции.
Во-вторых, публично объявлено, что исламскую традицию нельзя уважать.
В-третьих, самим манифестом публично объявлено, что наплевать на тех, кто считает себя оскорблённым.
Поэтому, полагаю, надо прекратить болтовню о юморе, о свободе выражений. Война - это не свобода, а уничтожение противника. Война - это серьёзная штука, а юмор и сатира есть оружие в этой войне, то есть средство уничтожения. Ничего смешного.
Я не собираюсь выбирать сторону в этой войне, но убийство журналистов придётся признать в том числе и логическим следствием их собственных действий. И здесь сразу надо отбросить ребяческие замечания о том, что, дескать, карикатуристы никого не убивали, а только лишь писали статьи.
Дело в том, что теократические общества не воюют словами. Это как раз то самое различие культур, которое французы отказались уважать и даже признавать вообще. Массовая публичная сатира как средство политической борьбы есть произведение либеральной Европы и даже более точно - Франции конца 18 века. До этих пор политических и идеологических противников старались уничтожать физически.
Сошлюсь опять вот на этот материал. В нём приводится один как будто неплохой аргумент, который я даже приведу целиком - так он мне понравился.
Доказывают, что карикатуры эти оскорбительны для мусульман. Мол, представьте себе, что оскорбляют вас или ваших родителей. При этом совершается подлог, когда оскорбления частного человека (что, безусловно, недопустимо) смешивают с оскорблениями некоей идеи или организации (религиозной, политической и т.п. - не суть важно). Дело в том, что возможность критиковать любую идею (в том числе критиковать и путем осмеяния), критически важна как для общества, так и для идеи или организации. Только те идеи и организации, которые способны выдержать критику, заслуживают право на существование, а поскольку границу между критикой и оскорблением провести невозможно в принципе, любой запрет на оскорбления очень быстро приведет к запрету на любую критику. Если же идеи или организации оказываются вне критики, это не приводит ни к чему хорошему ни для общества в целом, ни для самой идеи или организации. И уж тем более недопустимо, когда идею или организацию защищают от оскорблений не митингами, а расстрелами.
Первая ошибка этого аргумента состоит в том, что никто из французов не ставил свой целью укрепление какой-то идеи или организации. Это просто следует из целей манифеста. Цель французских журналистов - уничтожение идеи. Это не "критика" путём осмеяния, так как критика - это всегда нечто умозрительное, к тому предполагающее хоть какую-то ценность критикуемого. Французский метод "критики" есть глумление и унижение.
А вот другая ошибка даже очевидная. Фактом является то, что люди оскорбляются, если оскорбляют идеи, которые эти люди ценят.
Более того, само оскорбление человека - это и есть оскорбление некоторого идеала. То, что действия журналистов оскорбляли мусульман - это просто очевидный факт.
Погибшие журналисты знали что они оскорбляют кого-то и пренебрегали этим. Они первыми объявили войну "нецивилизованному миру" и погибли в ходе боевых действий.
Теракт в Париже равносилен объявлению войны цивилизованному миру
Саркози
Введение
Недавнее убийство вызвало много обвинений и оправданий и, вероятно, ноль положительных эмоций. Впрочем, Порошенко в Париже попал несколько раз в кадр, где он выглядит будто на первомайской демонстрации. Но по привычке наши люди не стали над этим стебаться, а снова писали о неуместном юморе.
Может ли смерть быть предметом смеха? Конечно же может. Вспомните второго "шрека". Чего же мы сейчас не смеёмся?
1. Россия - это не Европа
Мы увидели ещё одно подтверждение важного тезиса Европа - не Россия. Сама Европа не считает Россию своей частью. Произошедшее в Париже событие, рядовое по сравнению с другими подобными событиями в других частях света (вот тут есть список таких событий), стало в Европе очень громким. Но при этом европейцы не замечают того, что не относится к Европе.
Это в некотором роде естественно. Мы в России тоже неважно представляем себе трагические события в Индонезии или в странах Африки. Мы знаем наши проблемы, но не слишком волнуемся за чужих. Так же поступают и европейцы.
Это не говорит о какой-то испорченности, чёрствости и т.д. Это лишь говорит о расстоянии в духовном "пространстве", о культурной близости или чуждости.
Поэтому все, кто задаёт себе вопрос об отношении Европы к России, должен учитывать при ответе, что Европа будет интересоваться происходящим в России только в том случае, если это происходящее влияет на саму Европу. Факт, что в России существуют неевропейские события или процессы, которые скорее всего преобладают над неевропейскими.
Украинский нацизм в Европе никого не волнует, в то время как даже "нормальные" национальные партии или общественные объединения в Европе так или иначе задвинуты на второй план. Нет смысла углубляться в обсуждение поразительной разницы в европейской реакции на терракты в Москве или убийства на Донбассе и на терракты в самой Европы.
То, что нас задевает такая разница и то, что мы обижаемся на европейцев за такое невнимание, говорит больше о нас самих, чем о европейцах. Мы находимся до сих пор в плену иллюзий о месте России в мировом культурном поле или же нас до сих пор не покидает надежда об изменении нашего культурного статуса. Сегодня многие стали сомневаться насчёт того, что наши надежды следует связывать с Европой, так как европейский путь всё чаще и чаще являет странности, даже уродства. Это, наверно, хорошо.
Но одновременно с европейцами ряд граждан России вновь подтвердили свою чуждость. Они ещё раз дали понять, что европейские события им ближе, чем наши. Вероятно, тоже самое можно сказать и о нашей официальной внешней политике.
2. Право на публичную аморальность
В лозунгах массовых демонстраций, которое прошли в европейских городах, громче всего звучала мысль о солидарности с французским журналом "Еженедельник Чарли". Что же может означать такая солидарность?
Самый простой ответ - ничего. Людьми вели простые эмоции, они, собственно, и не разбирались с деталями: кого, кто, зачем. Их волновал сам факт массового убийства в центре французской столицы.
Другое объяснение - то, которое озвучивалось самими участниками - состоит в защите свободы слова. Вероятно, именно это объяснение надо принять за главное среди прочих, которые тоже подразумевались или прямо озвучивались. Почему? Потому, что главная фраза всего этого действия была не "Нет терроризму" или "Вечная память", а "Я - Шарли".
Какой из двух вариантов выбрать, сказать трудно, но оба они - первый косвенно, второй прямо - выражают требование права на публичную аморальность. Ничем иным как сортирным юмором содержание французского журнала назвать нельзя ( вот тут не советую ознакомиться. Если же вспомнить, что его прямым предшественником был журнал "Хара-Кири" - а это просто откровенная блевотина - то начинаешь думать, что французские карикатуристы представляют собой нечто подобное нашим пуськам.
Эти девицы тоже соединяли человеческую физиологию с политическими идеями, а у нас находились умники, которые серьёзно обсуждали культурный уровень таких "произведений". Но в отличие от Франции у нас не всем понравились формы идеологической борьбы пусек. Между тем ни тематика французских карикатуристов, ни их совершенно тошнотворное творчество, ни мерзостные жизненные факты о самих карикатуристах не интересуют французских демонстрантов.
Интересное впечатление производит кое-какой материал об основателе журнала Ф.Каванне (вот отсюда. Статья посвящена тому, как этот господин страстно любил всё русское. Слова самого Каванны таковы:
"Все эти мертвяки, все эти исходы, эти бомбардировки, эти ультиматумы, эти нарушенные соглашения, эти потопленные новейшие корабли, эти Железорудные пути, эти линии Мажино, эти стертые города, эти вымоленные перемирия, эти вырванные глаза, эти лопнувшие животы, эти дети, убиенные на убиенных своих матерях, эти парады победы, эти венки неизвестному солдату, эти выездные спектакли - все это скопом, вся эта ***, она закрутилась только ради того, чтобы мы с Марией сошлись, каждый со своего края света, чтобы мы встретились где-то на полпути, перед этой адской машиной, и чтобы мы нашли друг друга, Мария и я, и чтобы мы распознали друг друга, Мария и я, Мария и я."
Циничный эгоизм - вот что это такое, и такими эгоистами, полагаю, были остальные творцы французского журнала. Только эгоисты могут так относиться к чувствам верующих.Только эгоисты могут вбрасывать в массы всё то, что приходит в их нездоровые головы.
Но, может быть всё дело в "контексте", как пишется вот тут. Может быть, тошнотворность французских карикатур - это особенности нашего русского восприятия, которое, впрочем, совпадает в этом пункте с исламским. Может быть, "лопнувшие животы" как средство найти свою любовь с прибавлением матерной лексики, это нормально и дело, стало быть, просто в культурной разнице в восприятии юмора.
Доля правды в этом соображении есть. Впрочем я никак не могу представить себе, чтобы тематика Хара-Кири - прямого предшественника "Чарли" - которую мне даже не хочется описывать, может находиться в каком-то культурном контексте. Мне то кажется, что в том случае речь может идти только об извращениях и психических уродствах. Журнал-то в итоге закрыли, несмотря на "контексты".
Но допустим, не всё, что печаталось в журнале, является тошнотворным и извращённым. Тогда как же нам относиться к карикатурам на исламскую тему? Посмотрим на это далее.
3. Сатира - это оружие для войны с исламизмом
Смех - это истинно человеческая способность. Смешное, комическое - это то, что не соответствует своему идеалу - тому, что должно быть - и это несоответствие и вызывает смех. А идеалы - это создание человеческого ума.
Однако более распространено внеморальное понимание комического, которое видит в смешном только лишь контраст, противоречие, несоответствие. При таком понимании можно сказать про французский журнал, что он всего лишь создавал контрасты, вызывающие чувственный отклик читателей. В этом случае мы ещё раз обозначаем аморальный характер журнала.
В таком случае мы в полном соответствии с лозунгами демонстрантов имеем полное право публиковать шаржи на убитых журналистов, на тех, кто сейчас оплакивает смерть близких. Впрочем так никто, кроме каких-то дегенератов или просто озлобленных людей не делает.
Не делают этого и в публичной французской печати. Почему-то никто не спешит подать всё произошедшее с юмором или постебаться над трагедией.
Это значит, что установка на внеморальность юмора ложная. Эта ложь опровергается поведением самих французов, которым сейчас не смешно. Опровергается эта ложь и самими творцами журнала, в частности главным редактором (до 2009 г.) "Еженедельника Чарли" Ф. Валем, который однажды уволил одного своего сотрудника за антисемитизм. Видимо, антисемизм - это тоже не смешно.
Однако французские карикатуристы не считают смешным и ислам. Это сразу ясно при чтении небезызвестного "Манифеста двенадцати", который был опубликован в "Еженедельнике Чарли" в 2006 г. сразу после волнений, вызванных карикатурами на пророка Мухаммеда в одном датском журнале. (вот тут есть текст манифеста).
В Манифесте пишется в частности следующее (возможны неточности - я не знаю французского и я подчеркнyл то, что заслуживает особого внимания).
После преодоления фашизма, нацизма и сталинизма, мир столкнулся с новой тоталитарной глобальной угрозой: исламизмом. Мы, писатели, журналисты, интеллектуалы, призываем к сопротивлению религиозному тоталитаризму в пользу свободы, равенства возможностей и светских ценностей для всех.
...
Это не столкновение цивилизаций или антагонизм Востока и Запада, а глобальная борьба, в которой демократы противостоят теократам.
...
Мы отвергаем "релятивизм культур", допускающий лишение мусульманских мужчин и женщин прав на равенство, свободу и секуляризм во имя уважения к культуре и традиции.
Что же можно видеть из этого манифеста?
Во-первых, публично объявлена идеологическая война исламской традиции.
Во-вторых, публично объявлено, что исламскую традицию нельзя уважать.
В-третьих, самим манифестом публично объявлено, что наплевать на тех, кто считает себя оскорблённым.
Поэтому, полагаю, надо прекратить болтовню о юморе, о свободе выражений. Война - это не свобода, а уничтожение противника. Война - это серьёзная штука, а юмор и сатира есть оружие в этой войне, то есть средство уничтожения. Ничего смешного.
Я не собираюсь выбирать сторону в этой войне, но убийство журналистов придётся признать в том числе и логическим следствием их собственных действий. И здесь сразу надо отбросить ребяческие замечания о том, что, дескать, карикатуристы никого не убивали, а только лишь писали статьи.
Дело в том, что теократические общества не воюют словами. Это как раз то самое различие культур, которое французы отказались уважать и даже признавать вообще. Массовая публичная сатира как средство политической борьбы есть произведение либеральной Европы и даже более точно - Франции конца 18 века. До этих пор политических и идеологических противников старались уничтожать физически.
Сошлюсь опять вот на этот материал. В нём приводится один как будто неплохой аргумент, который я даже приведу целиком - так он мне понравился.
Доказывают, что карикатуры эти оскорбительны для мусульман. Мол, представьте себе, что оскорбляют вас или ваших родителей. При этом совершается подлог, когда оскорбления частного человека (что, безусловно, недопустимо) смешивают с оскорблениями некоей идеи или организации (религиозной, политической и т.п. - не суть важно). Дело в том, что возможность критиковать любую идею (в том числе критиковать и путем осмеяния), критически важна как для общества, так и для идеи или организации. Только те идеи и организации, которые способны выдержать критику, заслуживают право на существование, а поскольку границу между критикой и оскорблением провести невозможно в принципе, любой запрет на оскорбления очень быстро приведет к запрету на любую критику. Если же идеи или организации оказываются вне критики, это не приводит ни к чему хорошему ни для общества в целом, ни для самой идеи или организации. И уж тем более недопустимо, когда идею или организацию защищают от оскорблений не митингами, а расстрелами.
Первая ошибка этого аргумента состоит в том, что никто из французов не ставил свой целью укрепление какой-то идеи или организации. Это просто следует из целей манифеста. Цель французских журналистов - уничтожение идеи. Это не "критика" путём осмеяния, так как критика - это всегда нечто умозрительное, к тому предполагающее хоть какую-то ценность критикуемого. Французский метод "критики" есть глумление и унижение.
А вот другая ошибка даже очевидная. Фактом является то, что люди оскорбляются, если оскорбляют идеи, которые эти люди ценят.
Более того, само оскорбление человека - это и есть оскорбление некоторого идеала. То, что действия журналистов оскорбляли мусульман - это просто очевидный факт.
Погибшие журналисты знали что они оскорбляют кого-то и пренебрегали этим. Они первыми объявили войну "нецивилизованному миру" и погибли в ходе боевых действий.