К теме Леушинского монастыря. Валерий Колодяжный.
Оригинал взят у idaal в К теме Леушинского монастыря.
Валерий Колодяжный
МОНАСТЫРИ И МОНАШЕСТВО В РУССКОЙ ИСТОРИИ
Известно, что Иоанно-Предтеченский женский монастырь в Леушине был основан ранней осенью 1885 года и, просуществовав около сорока лет, был распущен, а впоследствии и уничтожен. Таким образом, это была крайне молодая обитель, в сравнение не могущая идти с древними русскими монастырями и лаврами, имевшими, впрочем, такой же трагический конец. Но, несмотря на столь краткую историю, память о Леушинском монастыре пережила его самого и по сей день живёт в народе, ибо во все столетия русской жизни монастыри в России были особо почитаемы. Вызывалось это тем, что от момента возникновения христианства на Руси монастыри выполняли специфические функции, большая часть которых была присуща и погубленному Леушинскому.
Молитва и труд. Суть монашества состоит в уходе от мирской жизни и в посвящении себя Богу. Достигается это не только обетами безбрачия, нестяжания и иными, но и неустанными молитвами, сопряжёнными с трудом. Как правило, труд в монастырях, помимо решения бытовых задач по содержанию обители, состоял в обычных сельскохозяйственных работах - хлебопашество, выращивание овощей, ягод, льна, плодовых культур и пр. В меру специфики местности, где находился монастырь, осуществлялось также скотоводство, пчеловодство или, например, рыбная ловля (в приморских или озёрно-речных обителях). Но помимо общекрестьянского труда практиковалось и то, что было присуще только монастырям. В женских обителях это златошвейные работы, связанные с изготовлением предметов облачения священников, вышивание антиминсов, плащаниц, покровцов, воздухов и т.д. В мужских монастырях наряду с кузнечным, кожевенным, гончарным и другими промыслами, особое место занимали книгописание, а также восстановление и переплёт старых манускриптов. Так, к примеру, известна Пентикостария XVII столетия, имеющая ручную монастырскую реставрацию XIX века.
Практиковалась иконопись. Нет даже смысла называть имена монахов - великих русских иконописцев, сделавших русскую икону достоянием человечества и на весь мир прославивших нашу страну и культуру.
Иконопись как начало и основа отечественной художественной школы. В Иоанно-Предтеченском монастыре трудилась иконописица монахиня Алипия, по некоторым свидетельствам, создавшая Леушинский образ Богородицы. При этом инокиней, очевидно, был заимствован уже существовавший иконописный архетип: Младенец с распростёртыми дланями. В частности, похожая икона с XVIII века пребывала в петербургской Покровской церкви, в 1930-е годы снесённой. Однако некоторые образа с покровского иконостаса сохранились, и в настоящее время находятся в Николо-Богоявленском Морском соборе, где их и сейчас нетрудно увидеть - в том числе, и упомянутый прототип Леушинской Богоматери. Но существовали в русской церкви и иные способы художественного воплощения святых.
Особо истовые иноки, считая обычные монашеские тяготы для себя не достаточными, всячески смиряли свою плоть ношением суровых одежд, власяниц, вериг, принимали обет молчания. В первой половине XVI столетия своими духовными подвигами прославился монах Нил, подвизавшийся в Столобенской пустыни на Селигере. Этот инок изнурял себя не только тем, что жил в землянке - он спал не ложась, сохраняя вертикальное положение: стоя или сидя. Для такого способа сна он изготовил себе специальные костыли, опираясь на каковые, и преставился. После канонизации Нила в чине преподобного, в народе, начиная с XVIII века, получила распространение вырезанная из дерева небольшая фигурка, изображающая святого старца в облачении схимника и на костылях. Такие фигурки в XVIII и XIX столетиях массово изготовлялись монахами Столобенской пустыни, да и местные жители вырезали их. Статуэтки охотно раскупались многочисленными паломниками, которые поклонялись изображению преподобного как иконе, хотя резные фигурки и не были каноническими.
Но широко известны и канонические иконы, написанные в честь святых - основателей монастырей. Сюжет таких икон схож: святой на фоне основанной им обители. Из этих образов мы можем, в частности, уловить общий архитектурный тип, присущий русскому монастырскому строительству.
Монастырский архитектурный стиль. Как правило, внешне русский монастырь имеет вид городка - с соборами и церквями в центре, с келейными и трапезными корпусами, с многочисленными хозяйственно-бытовыми постройками. Часто такой городок, как, например, вологодский Свято-Димитриев Спасо-Прилуцкий монастырь, обнесён высокой стеной, напоминающей крепостную. И это не случайно: за многие века существования монастырей, многим из них приходилось - и не раз! - исполнять роль военной твердыни. Известно, что князь Димитрий Донской вывел русскую дружину на Куликово Поле с благословения Сергия Радонежского, а троице-сергиевы иноки Пересвет и Ослябя в той битве показали себя мужественными воинами.
В годы Ливонской войны в пределах зоны боевых действий оказался Псково-Печерский монастырь, также выполнявший роль крепости. Но русский царь Иван Васильевич IV остался недоволен гибкостью и дипломатичностью, в сложных условиях проявленных руководством монастыря, а в строительстве высокой монастырской стены, взамен разрешённой малой, он почему-то усмотрел измену настоятеля Корнилия. Разгневанный Государь прибыл в псковскую обитель, и когда настоятель с братией вышли навстречу самодержцу, грозный царь обнажил меч и без лишних слов отсёк игумену Корнилию голову. А тверской Отрочь монастырь известен тем, что в его стенах Малютой Скуратовым был замучен и убит Митрополит Филипп (Колычев), возвысивший глас против царских безумств и жестокостей. Что ж, подобные случаи - тоже наша история.
В смуту начала XVII века Троице-Сергиев монастырь держал - и выдержал - длительную осаду войск Лжедимитрия II, более известного как Тушинский Вор. Во время мятежа конца XVII столетия именно в Троице-Сергиевой лавре, словно в осаждённой крепости, вместе с матерью спасался от внутриполитических недругов, поднявших мятеж, юный государь Пётр Алексеевич, будущий наш Первый Император.
В течение 1580-х - 1590-х годов не раз подвергался осаде шведских войск и успешно оборонялся от врага Соловецкий монастырь. Столетие спустя Соловецкая обитель, трепетно хранившая старую веру, подверглась военной осаде никониан, продолжавшейся 8 лет, пока один из монахов не выдал осаждавшим потайной подземный ход. А в середине XIX столетия, в ходе Крымской войны, Соловецкий монастырь выдержал многодневную артиллерийскую дуэль с английским флотом, намеревавшимся высадить на святые острова десант. Встретив орудийное сопротивление братии, враг вынужден был вступить с монастырём в переговоры, окончившиеся для англичан безрезультатно.
С другой стороны, именно благодаря особенностям своей архитектуры, массивным стенам и башням с бойницами многие монастыри использовались как тюрьмы, причём, охрана узников возлагалась на монахов. В ранне-советские годы, когда само монашество повсеместно обратилось в узников, во многих обителях, например, в Соловецком, Спасо-Прилуцком монастырях, в Холмогорах, Новом Иерусалиме и многих прочих были основаны концентрационные лагеря и колонии. В месте служения архиепископа Игнатия (Брянчанинова), а именно в стрельнинской Троице-Сергиевой пустыни, что под Петербургом, там наоборот - вплоть до совсем недавних лет квартировала школа милиции, за время существования которой, обитель понесла невосполнимые утраты, а знаменитое монастырское кладбище, место упокоения поистине великих сынов России, было безжалостно уничтожено.
Источник национального просвещения и культуры. Первой русской книгой считается «Слово о законе и благодати», созданная первым отечественным писателем-монахом - Митрополитом Киевским Иларионом. Именно талантами этого выдающегося архиерея было положено начало великой русской литературе, красотой и силой которой последние три столетия восхищается весь мир. Однако начало отечественной литературы не было бы возможным, если бы не труды двух монахов - Кирилла (в миру Константина) и Мефодия (Михаила), в 863 году создавших славянскую азбуку. Первые книги на славянском языке были рукописные, и написанием их, как уже отмечалось, занимались монахи в обителях. Первой русской печатной книгой был «Апостол» (Москва, весна 1564 года) - богослужебное издание, включавшее в себя часть Евангелия (Деяния Апостолов и избранные Соборные Послания) и тексты церковных служб. Сам первопечатник Иван Фёдоров был не монахом, а дьяконом кремлёвской церкви Николы Гостунского, но трудился он с благословения и под патронажем Митрополита Московского Макария. Новаторская издательская деятельность московского владыки и первопечатника вызывала понятную ревность сторонников старой рукописной культуры, и типография Фёдорова, по некоторым свидетельствам, неоднократно поджигалась. В итоге легендарный первопечатник вынужден был оставить Москву и перенести типографское производство в Великое княжество Литовское, то есть в современную Польшу, а затем во Львов. Но начало печатному делу на Руси было положено.
Известно, какое значение придавали монастырям великие русские писатели. Оптину пустынь в своих духовных сомнениях и рассуждениях посещал Лев Толстой, а Достоевский в беседах с оптинскими старцами искал нравственную опору великих своих романов. И далеко не случайно многие русские литераторы, музыканты и художники находили последнее пристанище именно на монастырских погостах -Пушкин, погребённый в Святогорском монастыре, или Батюшков, чья могила в вологодском Спасо-Прилуцком.
Международные монастырские контакты. Православная вера не знает государственных границ. Целеустремление православных верующих разных стран и континентов - особый символ, в нём единство и вселенскость нашей церкви. Например, примечателен тот факт, что Жития свв. Савватия и Зосимы Соловецких составлялись не только на Соловках (игумен Досифей), и не только иноками Кирилло-Белозерского монастыря. Дело не продвигалось, пока, наконец, за него не взялся знаменитый афонский монах Аникита Лев Филолог, и уже из Греции Русь получила то житие Соловецких начальников, которое известно и поныне. Подобная международная грамота за шесть столетий показала свою твёрдость и истинность надёжнее всяческих верительных.
В Смутное время, в 1610 году, многочисленное шведское войско под водительством Якова Понтуса Делагарди, оккупируя новгородские земли, вышло к Белому морю. Однако шведам пришлось вступить в переговоры с Соловецким монастырём, которому сначала Марфой Посадницей, а затем, по ликвидации новгородской независимости, и Москвой были жалованы многие северные земли. Во время этих переговоров Соловецкий игумен Антоний, проявив незаурядный дипломатический талант, сорвал планы Делагарди по захвату Кольских и Кемских владений монастыря, а значит, способствовал сохранению и всего русского государства. И точно так же в середине 1850-х годов переговоры мужественных Соловецких иноков с английскими неприятелями вынудили вражеских флотоводцев снять блокаду монастыря и с попутным ветром убраться восвояси.
Народное образование и социальное призрение. Долгие столетия именно монастыри были в нашей стране единственным рассадником просвещения и знаний. Светское образование получило начало и стало развиваться лишь начиная с XVIII века, а до этого просвещение в стране было только церковным. Во всяком случае, первый русский академик Ломоносов получил именно такое образование. В деле просвещения русские монастыри долгое время играли главную роль. И это не удивительно: веками именно в монастырях писались книги, составлялись библиотеки. И уж известно - где книга, там и просвещение.
Известно, что в Леушине действовала монастырская школа, память о которой жива в народе и по сей день. Особую заботу о школе проявляла настоятельница монастыря игуменья Таисия (Солопова), прославившаяся также как всесторонне образованная монахиня, духовная поэтесса, сподвижница во Христе св. Иоанна Кронштадтского и истовая поборница русского православия.
При монастырях непременно существовали странноприимные дома и богадельни, явившиеся основой отечественного призрения. В 1970-е годы в Ленинграде при возведении гостиницы «Москва» - безликого цементно-серого здания из бетона и стекла - властями было решено снести старинные дома призрения, некогда принадлежавшие Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре. Только активное вмешательство петербургской общественности спасло тогда монастырские здания от бульдозеров. К сожалению, в настоящее время подобное вмешательство уже не спасает, а ревнителей нашей истории и культуры никто не слушает.
Хранение завета. На протяжении веков русская церковь, её монастыри были, пожалуй, основным собирателем и сохранителем памяти, народных реликвий, отечественной истории и самого русского духа. Особым почитанием пользовались святые мощи, столетиями бережно сберегавшиеся многими обителями. Но в 1920 году государством было принято постановление о повсеместной ликвидации святых мощей. Монастыри как хранители народной памяти, вся наша церковь, как, впрочем, и вся русская история, отныне подлежали уничтожению. И во многом это удалось, хотя и не до конца. Но всё же некоторые мощи удавалось спасти. Вот, например, как это было с мощами святого князя Даниила Александровича.
В 1930-е годы последний представитель дворянского рода Аничковых был водворён в Сыктывкар - в ссылку, где его духовным отцом стал один из репрессированных, в сане епископа. Перед смертью архиерей передал на сохранение Аничкову ларец с мощами св. кн. Даниила Александровича, сына Александра Невского. По возвращении в Ленинград Аничков тайно хранил мощи св. князя у себя дома, на Греческом проспекте, а незадолго до смерти, в 1970-е годы, он отдал ларец академику Лихачёву. Дмитрий Сергеевич держал ларец подальше от чужих глаз, в книжном шкафу, пока сам не угодил в число неблагонадёжных. После нападения на квартиру Лихачёва (1975 год, месть за показания для книги «Архипелаг ГУЛаг») и попытки её поджога академик признал свой дом местом для хранения святых мощей не надёжным. По приезде в Ленинград из США священника Иоанна Мейендорфа Лихачёв передал ларец ему, тоже без лишней огласки, в передней собственной квартиры - уж такие были времена. Но в те же времена и досмотр в аэровокзалах был не таким строгим, как ныне, и о. Иоанн благополучно вывез мощи св. кн. Даниила в Джорданвилль, откуда уже в наши дни они вернулись в Россию. В Америке осталась их частица.
Мы назвали лишь некоторые черты русского монашеского уклада, вспомнили только немногие события из истории наших святых обителей для того, чтобы стало понятно, что потеряла наша родина с утратой, например, одного лишь только Леушинского монастыря.
А уничтожены - сотни!
Столь чаемое «духовное возрождение», которое с такими неимоверными трудностями приходит в нашу жизнь - казалось бы, вот оно, в монастырском служении! Если ещё не само возрождение, то, во всяком случае, его начатки! И, вроде бы, так просто - взять и возродить монастыри, монашескую жизнь… Не тут-то было!
Легко взрывать! Гораздо сложнее восстанавливать…
В нынешних условиях монашеский старинный уклад воспринимается простыми российскими гражданами как некий атавизм, нонсенс. Взращённые на советском кинематографе, с необычайной лёгкостью рассказывавшем нам не о Леушинском, но гораздо свободнее о Битюнском монастыре, куда весёлые забавники-мушкетёры с хохотом и песенками, «пока-покачивая», скачут, чтоб спасти «мадам Бонасье», с огромным трудом преодолевают в себе последствия атеистического воспитания и взращённой таким воспитанием субкультуры. Если вообще преодолевают.
Но нам всё же следует помнить, что за Битюнский монастырь нам здесь, в России, можно не переживать. С тем монастырём, как и с Францией, и с католической церковью - всё в порядке.
А вот НАС, с нашими загубленными святынями, кто спасёт? Кто прискачет на выручку НАМ?
Кто, кроме нас самих?..
С.-Петербург, апрель 2012 г.
Валерий Колодяжный
МОНАСТЫРИ И МОНАШЕСТВО В РУССКОЙ ИСТОРИИ
Известно, что Иоанно-Предтеченский женский монастырь в Леушине был основан ранней осенью 1885 года и, просуществовав около сорока лет, был распущен, а впоследствии и уничтожен. Таким образом, это была крайне молодая обитель, в сравнение не могущая идти с древними русскими монастырями и лаврами, имевшими, впрочем, такой же трагический конец. Но, несмотря на столь краткую историю, память о Леушинском монастыре пережила его самого и по сей день живёт в народе, ибо во все столетия русской жизни монастыри в России были особо почитаемы. Вызывалось это тем, что от момента возникновения христианства на Руси монастыри выполняли специфические функции, большая часть которых была присуща и погубленному Леушинскому.
Молитва и труд. Суть монашества состоит в уходе от мирской жизни и в посвящении себя Богу. Достигается это не только обетами безбрачия, нестяжания и иными, но и неустанными молитвами, сопряжёнными с трудом. Как правило, труд в монастырях, помимо решения бытовых задач по содержанию обители, состоял в обычных сельскохозяйственных работах - хлебопашество, выращивание овощей, ягод, льна, плодовых культур и пр. В меру специфики местности, где находился монастырь, осуществлялось также скотоводство, пчеловодство или, например, рыбная ловля (в приморских или озёрно-речных обителях). Но помимо общекрестьянского труда практиковалось и то, что было присуще только монастырям. В женских обителях это златошвейные работы, связанные с изготовлением предметов облачения священников, вышивание антиминсов, плащаниц, покровцов, воздухов и т.д. В мужских монастырях наряду с кузнечным, кожевенным, гончарным и другими промыслами, особое место занимали книгописание, а также восстановление и переплёт старых манускриптов. Так, к примеру, известна Пентикостария XVII столетия, имеющая ручную монастырскую реставрацию XIX века.
Практиковалась иконопись. Нет даже смысла называть имена монахов - великих русских иконописцев, сделавших русскую икону достоянием человечества и на весь мир прославивших нашу страну и культуру.
Иконопись как начало и основа отечественной художественной школы. В Иоанно-Предтеченском монастыре трудилась иконописица монахиня Алипия, по некоторым свидетельствам, создавшая Леушинский образ Богородицы. При этом инокиней, очевидно, был заимствован уже существовавший иконописный архетип: Младенец с распростёртыми дланями. В частности, похожая икона с XVIII века пребывала в петербургской Покровской церкви, в 1930-е годы снесённой. Однако некоторые образа с покровского иконостаса сохранились, и в настоящее время находятся в Николо-Богоявленском Морском соборе, где их и сейчас нетрудно увидеть - в том числе, и упомянутый прототип Леушинской Богоматери. Но существовали в русской церкви и иные способы художественного воплощения святых.
Особо истовые иноки, считая обычные монашеские тяготы для себя не достаточными, всячески смиряли свою плоть ношением суровых одежд, власяниц, вериг, принимали обет молчания. В первой половине XVI столетия своими духовными подвигами прославился монах Нил, подвизавшийся в Столобенской пустыни на Селигере. Этот инок изнурял себя не только тем, что жил в землянке - он спал не ложась, сохраняя вертикальное положение: стоя или сидя. Для такого способа сна он изготовил себе специальные костыли, опираясь на каковые, и преставился. После канонизации Нила в чине преподобного, в народе, начиная с XVIII века, получила распространение вырезанная из дерева небольшая фигурка, изображающая святого старца в облачении схимника и на костылях. Такие фигурки в XVIII и XIX столетиях массово изготовлялись монахами Столобенской пустыни, да и местные жители вырезали их. Статуэтки охотно раскупались многочисленными паломниками, которые поклонялись изображению преподобного как иконе, хотя резные фигурки и не были каноническими.
Но широко известны и канонические иконы, написанные в честь святых - основателей монастырей. Сюжет таких икон схож: святой на фоне основанной им обители. Из этих образов мы можем, в частности, уловить общий архитектурный тип, присущий русскому монастырскому строительству.
Монастырский архитектурный стиль. Как правило, внешне русский монастырь имеет вид городка - с соборами и церквями в центре, с келейными и трапезными корпусами, с многочисленными хозяйственно-бытовыми постройками. Часто такой городок, как, например, вологодский Свято-Димитриев Спасо-Прилуцкий монастырь, обнесён высокой стеной, напоминающей крепостную. И это не случайно: за многие века существования монастырей, многим из них приходилось - и не раз! - исполнять роль военной твердыни. Известно, что князь Димитрий Донской вывел русскую дружину на Куликово Поле с благословения Сергия Радонежского, а троице-сергиевы иноки Пересвет и Ослябя в той битве показали себя мужественными воинами.
В годы Ливонской войны в пределах зоны боевых действий оказался Псково-Печерский монастырь, также выполнявший роль крепости. Но русский царь Иван Васильевич IV остался недоволен гибкостью и дипломатичностью, в сложных условиях проявленных руководством монастыря, а в строительстве высокой монастырской стены, взамен разрешённой малой, он почему-то усмотрел измену настоятеля Корнилия. Разгневанный Государь прибыл в псковскую обитель, и когда настоятель с братией вышли навстречу самодержцу, грозный царь обнажил меч и без лишних слов отсёк игумену Корнилию голову. А тверской Отрочь монастырь известен тем, что в его стенах Малютой Скуратовым был замучен и убит Митрополит Филипп (Колычев), возвысивший глас против царских безумств и жестокостей. Что ж, подобные случаи - тоже наша история.
В смуту начала XVII века Троице-Сергиев монастырь держал - и выдержал - длительную осаду войск Лжедимитрия II, более известного как Тушинский Вор. Во время мятежа конца XVII столетия именно в Троице-Сергиевой лавре, словно в осаждённой крепости, вместе с матерью спасался от внутриполитических недругов, поднявших мятеж, юный государь Пётр Алексеевич, будущий наш Первый Император.
В течение 1580-х - 1590-х годов не раз подвергался осаде шведских войск и успешно оборонялся от врага Соловецкий монастырь. Столетие спустя Соловецкая обитель, трепетно хранившая старую веру, подверглась военной осаде никониан, продолжавшейся 8 лет, пока один из монахов не выдал осаждавшим потайной подземный ход. А в середине XIX столетия, в ходе Крымской войны, Соловецкий монастырь выдержал многодневную артиллерийскую дуэль с английским флотом, намеревавшимся высадить на святые острова десант. Встретив орудийное сопротивление братии, враг вынужден был вступить с монастырём в переговоры, окончившиеся для англичан безрезультатно.
С другой стороны, именно благодаря особенностям своей архитектуры, массивным стенам и башням с бойницами многие монастыри использовались как тюрьмы, причём, охрана узников возлагалась на монахов. В ранне-советские годы, когда само монашество повсеместно обратилось в узников, во многих обителях, например, в Соловецком, Спасо-Прилуцком монастырях, в Холмогорах, Новом Иерусалиме и многих прочих были основаны концентрационные лагеря и колонии. В месте служения архиепископа Игнатия (Брянчанинова), а именно в стрельнинской Троице-Сергиевой пустыни, что под Петербургом, там наоборот - вплоть до совсем недавних лет квартировала школа милиции, за время существования которой, обитель понесла невосполнимые утраты, а знаменитое монастырское кладбище, место упокоения поистине великих сынов России, было безжалостно уничтожено.
Источник национального просвещения и культуры. Первой русской книгой считается «Слово о законе и благодати», созданная первым отечественным писателем-монахом - Митрополитом Киевским Иларионом. Именно талантами этого выдающегося архиерея было положено начало великой русской литературе, красотой и силой которой последние три столетия восхищается весь мир. Однако начало отечественной литературы не было бы возможным, если бы не труды двух монахов - Кирилла (в миру Константина) и Мефодия (Михаила), в 863 году создавших славянскую азбуку. Первые книги на славянском языке были рукописные, и написанием их, как уже отмечалось, занимались монахи в обителях. Первой русской печатной книгой был «Апостол» (Москва, весна 1564 года) - богослужебное издание, включавшее в себя часть Евангелия (Деяния Апостолов и избранные Соборные Послания) и тексты церковных служб. Сам первопечатник Иван Фёдоров был не монахом, а дьяконом кремлёвской церкви Николы Гостунского, но трудился он с благословения и под патронажем Митрополита Московского Макария. Новаторская издательская деятельность московского владыки и первопечатника вызывала понятную ревность сторонников старой рукописной культуры, и типография Фёдорова, по некоторым свидетельствам, неоднократно поджигалась. В итоге легендарный первопечатник вынужден был оставить Москву и перенести типографское производство в Великое княжество Литовское, то есть в современную Польшу, а затем во Львов. Но начало печатному делу на Руси было положено.
Известно, какое значение придавали монастырям великие русские писатели. Оптину пустынь в своих духовных сомнениях и рассуждениях посещал Лев Толстой, а Достоевский в беседах с оптинскими старцами искал нравственную опору великих своих романов. И далеко не случайно многие русские литераторы, музыканты и художники находили последнее пристанище именно на монастырских погостах -Пушкин, погребённый в Святогорском монастыре, или Батюшков, чья могила в вологодском Спасо-Прилуцком.
Международные монастырские контакты. Православная вера не знает государственных границ. Целеустремление православных верующих разных стран и континентов - особый символ, в нём единство и вселенскость нашей церкви. Например, примечателен тот факт, что Жития свв. Савватия и Зосимы Соловецких составлялись не только на Соловках (игумен Досифей), и не только иноками Кирилло-Белозерского монастыря. Дело не продвигалось, пока, наконец, за него не взялся знаменитый афонский монах Аникита Лев Филолог, и уже из Греции Русь получила то житие Соловецких начальников, которое известно и поныне. Подобная международная грамота за шесть столетий показала свою твёрдость и истинность надёжнее всяческих верительных.
В Смутное время, в 1610 году, многочисленное шведское войско под водительством Якова Понтуса Делагарди, оккупируя новгородские земли, вышло к Белому морю. Однако шведам пришлось вступить в переговоры с Соловецким монастырём, которому сначала Марфой Посадницей, а затем, по ликвидации новгородской независимости, и Москвой были жалованы многие северные земли. Во время этих переговоров Соловецкий игумен Антоний, проявив незаурядный дипломатический талант, сорвал планы Делагарди по захвату Кольских и Кемских владений монастыря, а значит, способствовал сохранению и всего русского государства. И точно так же в середине 1850-х годов переговоры мужественных Соловецких иноков с английскими неприятелями вынудили вражеских флотоводцев снять блокаду монастыря и с попутным ветром убраться восвояси.
Народное образование и социальное призрение. Долгие столетия именно монастыри были в нашей стране единственным рассадником просвещения и знаний. Светское образование получило начало и стало развиваться лишь начиная с XVIII века, а до этого просвещение в стране было только церковным. Во всяком случае, первый русский академик Ломоносов получил именно такое образование. В деле просвещения русские монастыри долгое время играли главную роль. И это не удивительно: веками именно в монастырях писались книги, составлялись библиотеки. И уж известно - где книга, там и просвещение.
Известно, что в Леушине действовала монастырская школа, память о которой жива в народе и по сей день. Особую заботу о школе проявляла настоятельница монастыря игуменья Таисия (Солопова), прославившаяся также как всесторонне образованная монахиня, духовная поэтесса, сподвижница во Христе св. Иоанна Кронштадтского и истовая поборница русского православия.
При монастырях непременно существовали странноприимные дома и богадельни, явившиеся основой отечественного призрения. В 1970-е годы в Ленинграде при возведении гостиницы «Москва» - безликого цементно-серого здания из бетона и стекла - властями было решено снести старинные дома призрения, некогда принадлежавшие Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре. Только активное вмешательство петербургской общественности спасло тогда монастырские здания от бульдозеров. К сожалению, в настоящее время подобное вмешательство уже не спасает, а ревнителей нашей истории и культуры никто не слушает.
Хранение завета. На протяжении веков русская церковь, её монастыри были, пожалуй, основным собирателем и сохранителем памяти, народных реликвий, отечественной истории и самого русского духа. Особым почитанием пользовались святые мощи, столетиями бережно сберегавшиеся многими обителями. Но в 1920 году государством было принято постановление о повсеместной ликвидации святых мощей. Монастыри как хранители народной памяти, вся наша церковь, как, впрочем, и вся русская история, отныне подлежали уничтожению. И во многом это удалось, хотя и не до конца. Но всё же некоторые мощи удавалось спасти. Вот, например, как это было с мощами святого князя Даниила Александровича.
В 1930-е годы последний представитель дворянского рода Аничковых был водворён в Сыктывкар - в ссылку, где его духовным отцом стал один из репрессированных, в сане епископа. Перед смертью архиерей передал на сохранение Аничкову ларец с мощами св. кн. Даниила Александровича, сына Александра Невского. По возвращении в Ленинград Аничков тайно хранил мощи св. князя у себя дома, на Греческом проспекте, а незадолго до смерти, в 1970-е годы, он отдал ларец академику Лихачёву. Дмитрий Сергеевич держал ларец подальше от чужих глаз, в книжном шкафу, пока сам не угодил в число неблагонадёжных. После нападения на квартиру Лихачёва (1975 год, месть за показания для книги «Архипелаг ГУЛаг») и попытки её поджога академик признал свой дом местом для хранения святых мощей не надёжным. По приезде в Ленинград из США священника Иоанна Мейендорфа Лихачёв передал ларец ему, тоже без лишней огласки, в передней собственной квартиры - уж такие были времена. Но в те же времена и досмотр в аэровокзалах был не таким строгим, как ныне, и о. Иоанн благополучно вывез мощи св. кн. Даниила в Джорданвилль, откуда уже в наши дни они вернулись в Россию. В Америке осталась их частица.
Мы назвали лишь некоторые черты русского монашеского уклада, вспомнили только немногие события из истории наших святых обителей для того, чтобы стало понятно, что потеряла наша родина с утратой, например, одного лишь только Леушинского монастыря.
А уничтожены - сотни!
Столь чаемое «духовное возрождение», которое с такими неимоверными трудностями приходит в нашу жизнь - казалось бы, вот оно, в монастырском служении! Если ещё не само возрождение, то, во всяком случае, его начатки! И, вроде бы, так просто - взять и возродить монастыри, монашескую жизнь… Не тут-то было!
Легко взрывать! Гораздо сложнее восстанавливать…
В нынешних условиях монашеский старинный уклад воспринимается простыми российскими гражданами как некий атавизм, нонсенс. Взращённые на советском кинематографе, с необычайной лёгкостью рассказывавшем нам не о Леушинском, но гораздо свободнее о Битюнском монастыре, куда весёлые забавники-мушкетёры с хохотом и песенками, «пока-покачивая», скачут, чтоб спасти «мадам Бонасье», с огромным трудом преодолевают в себе последствия атеистического воспитания и взращённой таким воспитанием субкультуры. Если вообще преодолевают.
Но нам всё же следует помнить, что за Битюнский монастырь нам здесь, в России, можно не переживать. С тем монастырём, как и с Францией, и с католической церковью - всё в порядке.
А вот НАС, с нашими загубленными святынями, кто спасёт? Кто прискачет на выручку НАМ?
Кто, кроме нас самих?..
С.-Петербург, апрель 2012 г.