Берлинский блюз
Эту книгу я прочла ещё в конце прошлого года, когда мне страстно хотелось вновь вдохнуть того воздуха. Когда-то давно я смотрела её экранизацию. Смотрела исключительно ради эпизода с Кристофом Вальцем, смотрела в жуткой мешанине оригинального немецкого языка и английских субтитров и, в общем-то, совсем не впечатлилась. Но то кино... там сложно передать поток сознания так, чтобы он слился с твоим собственным и унёс топтать башмаками мостовую Кройцберга.
В оригинале книга, как и фильм, называется «Господин Леман», но это тот случай, когда международный перевод оказался намного удачней. Ведь как ещё может звучать подобный поток сознания, излитый на бумагу профессиональным музыкантом, полный щемящей грусти и запаха ветра перемен с Востока? Однозначно - блюз.
Сложно сказать, каков сюжет этой книги, потому что за всё действо романа не произошло ни завязки, ни особой кульминации, ни тем более разрешения поставленных вопросов. Но этот роман - он как набор обрывков мыслей, что звучат у тебя в голове, если прошагать пешком почти всю Унтер ден Линден от Бранденбургских ворот до Музеум Инзель. В этом и есть Берлин и его музыка.
Эта книга о человеке, которому вот-вот исполнится тридцать в этом огромном прекрасном и ещё разделённом надвое городе. И ничем не примечательные будни этого человека раскрывают нам сразу столько характерных для этого возраста проблем: то и кризис среднего возраста, и одиночество в толпе, и вопрос, чего же в итоге ты достиг.
Читая рассуждения господина Лемана, я часто ловила себя на мысли, что, быть может, так и легче - просто жить, не желая вечно чего-то большего, не испытывая этого ницшеанского неутолимого глада? Отчего же я так не умею?
«Разве жизнь - это стакан, или бутылка, или ведро, какая-то емкость, которую чем-то наполняют, которую даже нужно чем-то наполнять, потому что всем на этом свете кажется, что им непременно нужно какое-то содержание...»
«Если ты хочешь кем-то стать, значит, на данный момент ты никто».
Собственно, в этом - тоже Берлин, а точнее немцы. Вот она - философия перестройки, нового поколения, которое придёт после падения стены, о котором господин Леман узнает в день своего тридцатилетия. И вдвойне новая, незнакомая жизнь впереди.
«Отвратительно, когда тебе исполняется тридцать, мелькнуло у него в голове, у тебя уже появляется какое-то прошлое, старое доброе время и тому подобное дерьмо».
Вот и я недалека от того, чтобы вспоминать о «старом добром времени», хотя что мне мешает делать это сейчас или мешало раньше. Для меня Берлин начался с раскинувшегося под нашим снижающимся самолётом лоскутного одеяла с острым, как сильный удар крепкого сердца на кардиограмме, шпилем телебашни по центру. С зелёных крыш новостроек и целых шварцвальдов в самом центре города. С того до неприличия обаятельного незнакомца в аэропорту, высокого, складного, с идеальными чертами лица, аккуратно остриженными русыми волосами и в строгом костюме с иголочки. Это было так банально и оттого неожиданно - первым же человеком повстречать неотразимого типичного немца. Он вызвал во мне симпатию, и я обратилась к нему с вопросом, где тут автобусная остановка. А он, прямо как в кино, совершенно обезоруживающе улыбнулся такой улыбкой, как я люблю, и, выдержав театральную паузу, с до боли знакомыми и почти родными издевательскими инотнациями спокойно ответил, что не знает, где автобусная остановка, потому что пользуется автомобилем. Мне даже злиться на него не хотелось, потому как он словно бы был обязан оказаться чуть надменным и язвительным, а иначе б идеальный образ не состоялся. А потом был путь в ставший родным район Цоо, улыбка на губах, мелькающие зелёные кроны за окном, тротуарная плитка Кантштрассе, старинная высокая лестница и внезапно русская речь в моём «новом доме». Когда же я успокилась и, откинувшись на кровать, поспешила доложить о своих первых приключениях, мне пришло сообщение в ответ: «Марин, Берлин - однозначно твой город». И смайлик. Тогда я даже ещё и не подозревала, насколько правдиво это замечание.
В оригинале книга, как и фильм, называется «Господин Леман», но это тот случай, когда международный перевод оказался намного удачней. Ведь как ещё может звучать подобный поток сознания, излитый на бумагу профессиональным музыкантом, полный щемящей грусти и запаха ветра перемен с Востока? Однозначно - блюз.
Сложно сказать, каков сюжет этой книги, потому что за всё действо романа не произошло ни завязки, ни особой кульминации, ни тем более разрешения поставленных вопросов. Но этот роман - он как набор обрывков мыслей, что звучат у тебя в голове, если прошагать пешком почти всю Унтер ден Линден от Бранденбургских ворот до Музеум Инзель. В этом и есть Берлин и его музыка.
Эта книга о человеке, которому вот-вот исполнится тридцать в этом огромном прекрасном и ещё разделённом надвое городе. И ничем не примечательные будни этого человека раскрывают нам сразу столько характерных для этого возраста проблем: то и кризис среднего возраста, и одиночество в толпе, и вопрос, чего же в итоге ты достиг.
Читая рассуждения господина Лемана, я часто ловила себя на мысли, что, быть может, так и легче - просто жить, не желая вечно чего-то большего, не испытывая этого ницшеанского неутолимого глада? Отчего же я так не умею?
«Разве жизнь - это стакан, или бутылка, или ведро, какая-то емкость, которую чем-то наполняют, которую даже нужно чем-то наполнять, потому что всем на этом свете кажется, что им непременно нужно какое-то содержание...»
«Если ты хочешь кем-то стать, значит, на данный момент ты никто».
Собственно, в этом - тоже Берлин, а точнее немцы. Вот она - философия перестройки, нового поколения, которое придёт после падения стены, о котором господин Леман узнает в день своего тридцатилетия. И вдвойне новая, незнакомая жизнь впереди.
«Отвратительно, когда тебе исполняется тридцать, мелькнуло у него в голове, у тебя уже появляется какое-то прошлое, старое доброе время и тому подобное дерьмо».
Вот и я недалека от того, чтобы вспоминать о «старом добром времени», хотя что мне мешает делать это сейчас или мешало раньше. Для меня Берлин начался с раскинувшегося под нашим снижающимся самолётом лоскутного одеяла с острым, как сильный удар крепкого сердца на кардиограмме, шпилем телебашни по центру. С зелёных крыш новостроек и целых шварцвальдов в самом центре города. С того до неприличия обаятельного незнакомца в аэропорту, высокого, складного, с идеальными чертами лица, аккуратно остриженными русыми волосами и в строгом костюме с иголочки. Это было так банально и оттого неожиданно - первым же человеком повстречать неотразимого типичного немца. Он вызвал во мне симпатию, и я обратилась к нему с вопросом, где тут автобусная остановка. А он, прямо как в кино, совершенно обезоруживающе улыбнулся такой улыбкой, как я люблю, и, выдержав театральную паузу, с до боли знакомыми и почти родными издевательскими инотнациями спокойно ответил, что не знает, где автобусная остановка, потому что пользуется автомобилем. Мне даже злиться на него не хотелось, потому как он словно бы был обязан оказаться чуть надменным и язвительным, а иначе б идеальный образ не состоялся. А потом был путь в ставший родным район Цоо, улыбка на губах, мелькающие зелёные кроны за окном, тротуарная плитка Кантштрассе, старинная высокая лестница и внезапно русская речь в моём «новом доме». Когда же я успокилась и, откинувшись на кровать, поспешила доложить о своих первых приключениях, мне пришло сообщение в ответ: «Марин, Берлин - однозначно твой город». И смайлик. Тогда я даже ещё и не подозревала, насколько правдиво это замечание.