Городские мистификации
Видимо, я так давно тут не была, что даже самые банальные места вновь обрели для меня былую магию и величие.
Ранним-ранним утром ещё не было этого клейкого снега, плюющегося в лицо и облепляющего одежду, не было совсем ветра. Было тепло, темно и умиротворённо. И в этой ночной подсветке и тишине красные громады стен возвышаются столь грозно в своём величии, что хочется затаить дыхание и на цыпочках пройти мимо, задрав голову вверх, к звёздам. А те, и правда, светятся рубиновым светом! Не знаю, как там насчёт алых коловоротов внутри пентаграмм, но этот свет действительно гипнотизирует. И идёшь мимо этих давящих громад, исполосованных снежными подтёками, подошвы разъезжаются по заледенелой мостовой, и такая пронзительная первозданная тишина, какую просто невозможно застать в этом месте. Параллельно вышагивает опустив голову караульный, сторож таких же безмолвных и каменных мертвецов, как и эти стены. А они смотрят, пристально, сурово, своими каменными взглядами, и кажется, что стоит отвернуться, как эти каменные истуканы повернут в твою сторону головы. И даже мрачная глыба склепа выглядит сейчас мистически, и кажется, что за этими чёрными металлическими дверями покоится вселенское зло.
Экскурсия по местам «Метро 2033». До чего всё же здесь другое метро: такое тяжеловесное, монументальное, казематно-дворцовое. Недаром автор присвоил станциям в своём романе такие свойства: содружество ВДНХ - столь солнечное, деревенско-утопичное, чайно-уютное; Пушкинская - настоящий маленький Рейх, чётко, остроуголньно выстроенная, аккуратная, богатая и эстетичная станция, в которой нет ничего лишнего; её соседка Тверская воистину словно была создана для того, чтобы превратить её в казематы для пленников постъядерного фашистского режима; Боровицкая, Библиотека им. Ленина - Полис, легендарный центр, маленький развитый город, культурная столица - не могу сказать, что именно эти станции заслужили быть Полисом, разве что, их крупная квадратичность сказалась, но монументальностью пропитан здесь каждый кирпич. Однако Великая Библиотека в ночном освещении с этим «согбенным старцем» снаружи впечатляет гораздо сильнее, так и кажется, что из-за колонны появится горбатая фигура библиотекаря, и надо будет смотреть ему в глаза, обязательно в глаза...
А такие были привычные места.
Ранним-ранним утром ещё не было этого клейкого снега, плюющегося в лицо и облепляющего одежду, не было совсем ветра. Было тепло, темно и умиротворённо. И в этой ночной подсветке и тишине красные громады стен возвышаются столь грозно в своём величии, что хочется затаить дыхание и на цыпочках пройти мимо, задрав голову вверх, к звёздам. А те, и правда, светятся рубиновым светом! Не знаю, как там насчёт алых коловоротов внутри пентаграмм, но этот свет действительно гипнотизирует. И идёшь мимо этих давящих громад, исполосованных снежными подтёками, подошвы разъезжаются по заледенелой мостовой, и такая пронзительная первозданная тишина, какую просто невозможно застать в этом месте. Параллельно вышагивает опустив голову караульный, сторож таких же безмолвных и каменных мертвецов, как и эти стены. А они смотрят, пристально, сурово, своими каменными взглядами, и кажется, что стоит отвернуться, как эти каменные истуканы повернут в твою сторону головы. И даже мрачная глыба склепа выглядит сейчас мистически, и кажется, что за этими чёрными металлическими дверями покоится вселенское зло.
Экскурсия по местам «Метро 2033». До чего всё же здесь другое метро: такое тяжеловесное, монументальное, казематно-дворцовое. Недаром автор присвоил станциям в своём романе такие свойства: содружество ВДНХ - столь солнечное, деревенско-утопичное, чайно-уютное; Пушкинская - настоящий маленький Рейх, чётко, остроуголньно выстроенная, аккуратная, богатая и эстетичная станция, в которой нет ничего лишнего; её соседка Тверская воистину словно была создана для того, чтобы превратить её в казематы для пленников постъядерного фашистского режима; Боровицкая, Библиотека им. Ленина - Полис, легендарный центр, маленький развитый город, культурная столица - не могу сказать, что именно эти станции заслужили быть Полисом, разве что, их крупная квадратичность сказалась, но монументальностью пропитан здесь каждый кирпич. Однако Великая Библиотека в ночном освещении с этим «согбенным старцем» снаружи впечатляет гораздо сильнее, так и кажется, что из-за колонны появится горбатая фигура библиотекаря, и надо будет смотреть ему в глаза, обязательно в глаза...
А такие были привычные места.