пространство Платонова и Балларда
По ссылке (http://www.colta.ru/articles/specials/959) - местами спорная, и очень интересная лекция переводчика Виктора Голышева о "Котловане" Андрея Платонова. Там грубо говоря три линии - то что касается возможности перевода Платонова на иностранные языки (вот там есть спорные моменты, мне кажется), в конце блок вопросов из зала (лично для меня не особо интересно), и вот главная часть - это где Голышев приводит множество цитат из книги и анализирует платоновский язык и мироощущение - вот это очень интересно, и я очень рекомендую почитать.
Заодно хочу поделиться таким ощущением (может, уже было где) - мне кажется, что в определённом смысле платоновские "Чевенгур" и особенно "Котлован" очень близки к произведениям Балларда. Конечно, есть огромные отличия, касающиеся специфики места и времени - тот период и соответствующая лексика, который отражён в "Котловане", и способ использования языка.
Но очень близкое вот что, мне кажется. "Котлован" идеально вписывается в баллардовский подход к изображению пространства и его элементов - пустынный мир, кое-где населённый странными сюрреалистическими артефактами оказывается отражением внутреннего пространства героев. Мир внешний, мир социальный и личный переплетены в единое поле, и внутренним движениям соответствуют перемещения по этим странным ландшафтам. И ещё - главное состояние ума здесь это неизбывная тоска по чему-то будущему и надмирному, попытка "утолить свои неразрешимые грёзы" среди опустевших пейзажей и недостроенных зданий. Сравните настроение "Котлована" с главами из "Atrocity Exhibition" - в первую очередь теми, где дело происходит не в городских декорациях, а на пустынных берегах томящеося сознания - "You: Coma: Marilyn Monroe" и "Summer Cannibals". Или роман "Concrete Island", где на мусорной "свалке устаревших понятий" герой сталкивается со отверженными калеками души и тела.
И странная логика персонажей, отражающая попытки решить глубинные вопросы существования с помощью какой-то полуосознанной психодрамы во внешнем мире - действия котловановских героев имеют много общего со странными ритуалами героя "Выставки Жестокости", да и отражающая эту странную логику деформированная речь - у Платонова через необычным образом употребляемые канцелярско-советские обороты, у Балларда через ассоциации с дискурсами анатомии, математики и технологии.
И ещё. Виктор Голышев там в лекции упоминает, что Платонова любят иллюстрировать картинами Филонова, видимо, потому что эти лица с филоновских полотен напоминают героев его книг.
А мне кажется, что лучшая иллюстрация пространства "Котлована" - это картины таких художников, как Эрнст, Танги, ДеКирико - проникнутые ностальгией ландшафты с долгими перспективами, каменный лес под твёрдым солнцем, распадающиеся на простые геометрические шаблоны персонажи, медленно двигающиеся через эти равнины экзистенциальной тоски.
