К 80 - летию со дня рождения Алихана Костоева
К 80 - летию со дня рождения первого профессионального критика в ингушской литературе Алихана Костоева.
Костоев Алихан Усманович (1934-1992) - первый в истории чечено-ингушской литературы профессиональный критик родился в селении Яндырка Чечено-Ингушской Автономной области в семье известного в Чечено-Ингушетии религиозного деятеля Усман-муллы.
В 1960 г. Алихан Усманович поступает на факультет журналистики в МГУ им. Ломоносова. В этом же ВУЗе на математический факультет поступил известный ингушский математик Даниил Ахриев. Они стали друзьями.
Алихан Костоев (справа) и Данил Ахриев - студенты МГУ им. М.В. Ломоносова. 1960 год.
Но проучившись совсем немного Алихан решает поступать в Литературный институт имени Горького. Он видел свое призвание именно в литературе. Перед поступлением Алихан усиленно готовился к экзаменам. Штудировал русских классиков литературной критики: Белинского, Чернышевского, Гоголя и других. Будучи абитуриентом А. Костоев написал свою первую серьезную критическую статью «Раздумья об ингушской литературе», треть которой была опубликована в республиканской газете «Сердало» (Свет). Статья тогда наделала много шума. Привыкшие к лести и возвышенным эпитетам ингушские писатели почувствовали некое неудобство. Эта статья явилась чем-то новым для литературы тех лет. Пошло бурное обсуждение статьи, даже в Союзе писателей ЧИАССР шли дебаты. В итоге дошло до курьезного. При очередном обсуждении известный ингушский писатель Багаудин Зязиков спросил : «Слушайте, а кто этот Костоев, откуда он взялся»? Когда выяснили, что А. Костоев является всего лишь абитуриентом, то Б. Зязиков сказал: «И мы обсуждаем статью какого-то абитуриента!». Вероятно, членам Союза писателей стало стыдно за сам факт того, что молодой парень разложил их творчество по полочкам. Из-за этой статьи у Алхана возникли проблемы, не давали печататься. Кстати, единственным оценившим по достоинству эту работу был Народный поэт Джемалдин Яндиев. Они были дружны с Алиханом и часто обсуждали текущие литературные процессы. До сегодняшнего дня статья не переведена полностью. Не так давно рукопись была передана мной в газету «Сердало» и лично ее редактору Якубу Патиеву для дальнейшего перевода и публикации.
IV съезд Союза писателей СССР. В первом ряду справа Алихан Костоев. г. Москва, 1976 год.
В Литературном институте Алихан отдавал себя полностью учебе. Они жили в одной комнате в общежитии вместе с известным писателем Саидом Чахкиевым.
Вот как вспоминает о знакомстве с Алиханом крымский писатель Эрвин Умеров:
«В августе I960 года я прилетел в Москву сдавать вступительные экзамены в Литературный институт им. М. Горького. Вместе с моим земляком Эмилем, которого я знал по Ташкенту заочно, поселился в комнате на втором этаже девятиэтажного здания общежития.
Со сковородкой начищенной и нарезанной картошки я встретил на кухне двоих парней, таких же абитуриентов. Один - небольшого роста, но крепко сбитый, с широким открытым лицом, с гладко зачесанными назад густыми черными волосами. Второй - высокий и стройный. Разговорились. Два слова: «ингуши» и «крымские татары» послужили нам своеобразным паролем, открывающим сердца и мысли. Мы сразу и неодолимо почувствовали друг к другу симпатию и расположение. Да иначе и быть не могло: все четверо, несмотря на относительно молодой возраст, изведали вдоволь жестокостей депортации.
Моих новых знакомцев звали Алиханом и Саидом - высокого, голубоглазого, никогда бы и не подумал, что среди «лиц кавказской национальности», как нынче принято называть, встречаются и такие. Алихан бнл принят на отделение критики и писал в основном статьи по своей родной, ингушской, литературе. Уже тогда эти статьи отличались глубиной анализа, требовательностью и логической строгостью суждений, бескомпромиссностью, что, понятно, нравилось не всем авторам и людям, сидевшим в редакторских креслах, - и Алихана почти не печатали. По этому поводу у нас с ним не раз возникали горячие споры. Я, например, говорил: «Ты, Алихан, с очень строгими, неимоверно высокими требованиями подходишь к своим литераторам и к их произведениям, точно так, как относился в свое время Белинский к русским писателям. Учти, тут есть существенная разница. Белинскому было с кого и что требовать, у русских писателей была богатая предшествующая литература, жили и творили они в обстановке относительно спокойной и Белинский имел полное моральное право требовать с них по большому счету большей художественности, глубины, правды. Ну, а в твоем случае что мы имеем? Литература сравнительно молода, не успела да и не могла окрепнуть в довоенные годы, а затем последовали долгие годы немоты, молчания.
Ибрагим Костоев
Ингушская интеллигенция.
На снимке слева направо сидят: Магомед Ужахов(преподаватель грозненского педагогического университета), Ахмед Мальсагов(доцент грозненского пединститута), Алихан Костоев, Туган Точиев(преподаватель грозненского пединститута.
Стоят слева направо: Абу Мальсагов (литературовед), Азамат Зязиков(редактор Чечено -Ингушского книжного издательства), Башир Чахкиев и У. Мальсагов
г. Грозный, 1969 год.
«В основном, особенно в том, что касается русской литературы, русских писателей, Белинского, старик, ты прав, - отвечал Алихан. - Но что касается нашей литературы, наших писателей, я считаю - нет. Сейчас, когда вновь нарождается, возрождается наша литература, искусство, наука, мы ни в коей мере не должны искусственно понижать планку прыжка, то есть требовательности, а поднимать ее на максимально высокий уровень, - только стремясь к ней, мы выберемся из того болота, в которое были брошены по не зависящим от нас и от народа обстоятельствам...»
Не давали ему спокойно работать в родной республике, пришлось переехать в Москву, вернуться в родной литинститут и готовить ингушских переводчиков. Обратимся еще раз к воспоминаниям Эрвина Умерова:
“Не дают, бармалеи, спокойно жить и работать, - говорил он с негодованием. - Нигде не печатают, что публикуют - проходит двойную, тройную цензуру. В газете «Сердало» даже года не дали проработать. В августе 1965 года взяли собкором, а в июне 66-го пришлось уволиться. Устроился на радио, здесь продержали чуть больше года. Сейчас со скрипом, с трудом приняли в книжное издательство редактором... Это место у них, видимо, считается, как бы подальше от «горячей» политики, отсюда я, как они полагают, не смогу распространять «тлетворного влияния» на своих слушателей и читателей... Не знаю, сколько удастся здесь продержаться. А у меня ведь жена, маленький сын, престарелая мать. Да и обидно, лучшие годы уходят, что ни напишешь - в стол, или делай то, чего они хотят: предай интересы своего народа, отойди от его борьбы, а еще лучше - выступи против, тогда они тебя просто озолотят, а книжек хоть каждый день по штуке выпускай! Нет, не по мне это, старик, не по мне, я хочу, чтобы сын мой Гапур не стеснялся потом за мои поступки, мог смело смотреть людям в глаза! Они меня не согнут, собаки!”
А. Костоев разделял ингушскую литературу на три периода:
I. 1923 - 1943 гг. - период зарождения и становления чечено-ингушской литературы.
II. 1944 - 1956 гг. - период безвременья.
III. С 1957 г. - период брожения (перед подъемом)
При этом заостряя внимание на периоде безвременья: «Когда об истории своей литературы пишут чечено-ингушские критики, то они, как правило, умалчивают о периоде безвременья. Они боятся его, как огня адового, они отвращаются от него, как от жупела. Вместо того, чтобы хоть сколько-нибудь реалистически объяснить движение чечено-ингушской литературы, хотя бы удовлетворительно раскрыть смысл и значение тринадцатилетнего застоя в ней, они ничего оригинальнее не могут придумать, кроме как робко, боязливо, со стыдливостью горских девушек обойти неприятный для них период безвременья. Когда они с ребячливой серьезностью изображают дело так, будто с чечено-ингушской литературой никаких общественных потрясений не было, они становятся жалкими. Это бывает похоже на наивность страуса, который, почуяв опасность, прячет свою голову в кусты, в то время как его сравнительно огромное тело остается на виду.
Но от истории не спрятаться!..
Подумать только! Их родная литература, загнанная в подполье, стонала и изнывала в продолжение трети всей ее истории, а они, эти современные либералы, не осмеливаются даже словечка об этом промолвить. Странно, не правда ли? Беликовы в политике, они молчали о безвременье после ХХ съезда партии. Это еще куда ни шло. Но они молчат и после XXII съезда!
Однако вот что, почтенные коллеги! Народу не нужны ваши жеманные разглагольствования, достойные разве только кисейных барышень. Или перестаньте вообще писать о чечено-ингушской литературе, или рассказывайте о ней правду. Только правду. Самую суровую правду». (из статьи «Три периода в чечено-ингушской литературе», 1962 год).
На снимке слева направо: сотрудник редакции ингушской газеты "Сердало" Алихан Костоев со студентами Чечено - Ингушского пединститута Х. Котиевым и М. Шишхановым. г. Грозный, 1958 год.
В своем эссе « О природе критики» А. Костоев ставит самые актуальные вопросы критики: что такое критика?, хвалить или ругать?, работа критика, художник и критик, критика как идеология.
В 2007 году мной издана книга «Ореховое дерево», в которую вошли основные критические статьи Алехана Костоева, рецензии, стихи в прозе, повести и рассказы
Алехан не мог оставаться в стороне, когда его народ был в бедственном положении. После окончания Литературного института он включился в ингушское национальное движение, был его активным участником вместе со своим младшим братом Бесланом, редактором практически всех политических писем ингушей на имя руководства ЦК КПСС. Назову лишь некоторые из таких документов: Письмо двадцати шести коммунистов в Политбюро ЦК КПСС « О нарушениях ленинской национальной политики КПСС в Чечено-Ингушской АССР» (март-апрель 1972 г.), «О судьбе ингушского народа», подписанное довольно большим для брежневско - сусловского времени числом смельчаков - около пяти тысяч ингушей (октябрь - ноябрь 1972 г.); «Обращение ингушского народа к руководителям ЦК КПСС и Советского правительства», которое подписали более шестидесяти тысяч ингушей.
Последней работой А. Костоева стал выпуск книги «Второй съезд ингшского народа», в которую вошли материалы исторического для ингушей съезда (г. Грозный 8-9 сентября 1989 года).
В предисловии книги он напишет: «У этой книги, уверен, будет много друзей, но могут быть и недображелатели. А вот равнодушных читателей у нее, думаю, не будет. Хочется верить, что она станет надежным советчиком всем, кто пожелает постичь суть ингушского движения за свою государственность, понять судьбу и чаяния ингушского народа».
Алихан Костоев в рабочем кабинете. г. москва, Тушино, 1981 год.
Костоев Алихан Усманович (1934-1992) - первый в истории чечено-ингушской литературы профессиональный критик родился в селении Яндырка Чечено-Ингушской Автономной области в семье известного в Чечено-Ингушетии религиозного деятеля Усман-муллы.
В 1960 г. Алихан Усманович поступает на факультет журналистики в МГУ им. Ломоносова. В этом же ВУЗе на математический факультет поступил известный ингушский математик Даниил Ахриев. Они стали друзьями.
Алихан Костоев (справа) и Данил Ахриев - студенты МГУ им. М.В. Ломоносова. 1960 год.
Но проучившись совсем немного Алихан решает поступать в Литературный институт имени Горького. Он видел свое призвание именно в литературе. Перед поступлением Алихан усиленно готовился к экзаменам. Штудировал русских классиков литературной критики: Белинского, Чернышевского, Гоголя и других. Будучи абитуриентом А. Костоев написал свою первую серьезную критическую статью «Раздумья об ингушской литературе», треть которой была опубликована в республиканской газете «Сердало» (Свет). Статья тогда наделала много шума. Привыкшие к лести и возвышенным эпитетам ингушские писатели почувствовали некое неудобство. Эта статья явилась чем-то новым для литературы тех лет. Пошло бурное обсуждение статьи, даже в Союзе писателей ЧИАССР шли дебаты. В итоге дошло до курьезного. При очередном обсуждении известный ингушский писатель Багаудин Зязиков спросил : «Слушайте, а кто этот Костоев, откуда он взялся»? Когда выяснили, что А. Костоев является всего лишь абитуриентом, то Б. Зязиков сказал: «И мы обсуждаем статью какого-то абитуриента!». Вероятно, членам Союза писателей стало стыдно за сам факт того, что молодой парень разложил их творчество по полочкам. Из-за этой статьи у Алхана возникли проблемы, не давали печататься. Кстати, единственным оценившим по достоинству эту работу был Народный поэт Джемалдин Яндиев. Они были дружны с Алиханом и часто обсуждали текущие литературные процессы. До сегодняшнего дня статья не переведена полностью. Не так давно рукопись была передана мной в газету «Сердало» и лично ее редактору Якубу Патиеву для дальнейшего перевода и публикации.
IV съезд Союза писателей СССР. В первом ряду справа Алихан Костоев. г. Москва, 1976 год.
В Литературном институте Алихан отдавал себя полностью учебе. Они жили в одной комнате в общежитии вместе с известным писателем Саидом Чахкиевым.
Вот как вспоминает о знакомстве с Алиханом крымский писатель Эрвин Умеров:
«В августе I960 года я прилетел в Москву сдавать вступительные экзамены в Литературный институт им. М. Горького. Вместе с моим земляком Эмилем, которого я знал по Ташкенту заочно, поселился в комнате на втором этаже девятиэтажного здания общежития.
Со сковородкой начищенной и нарезанной картошки я встретил на кухне двоих парней, таких же абитуриентов. Один - небольшого роста, но крепко сбитый, с широким открытым лицом, с гладко зачесанными назад густыми черными волосами. Второй - высокий и стройный. Разговорились. Два слова: «ингуши» и «крымские татары» послужили нам своеобразным паролем, открывающим сердца и мысли. Мы сразу и неодолимо почувствовали друг к другу симпатию и расположение. Да иначе и быть не могло: все четверо, несмотря на относительно молодой возраст, изведали вдоволь жестокостей депортации.
Моих новых знакомцев звали Алиханом и Саидом - высокого, голубоглазого, никогда бы и не подумал, что среди «лиц кавказской национальности», как нынче принято называть, встречаются и такие. Алихан бнл принят на отделение критики и писал в основном статьи по своей родной, ингушской, литературе. Уже тогда эти статьи отличались глубиной анализа, требовательностью и логической строгостью суждений, бескомпромиссностью, что, понятно, нравилось не всем авторам и людям, сидевшим в редакторских креслах, - и Алихана почти не печатали. По этому поводу у нас с ним не раз возникали горячие споры. Я, например, говорил: «Ты, Алихан, с очень строгими, неимоверно высокими требованиями подходишь к своим литераторам и к их произведениям, точно так, как относился в свое время Белинский к русским писателям. Учти, тут есть существенная разница. Белинскому было с кого и что требовать, у русских писателей была богатая предшествующая литература, жили и творили они в обстановке относительно спокойной и Белинский имел полное моральное право требовать с них по большому счету большей художественности, глубины, правды. Ну, а в твоем случае что мы имеем? Литература сравнительно молода, не успела да и не могла окрепнуть в довоенные годы, а затем последовали долгие годы немоты, молчания.
Ибрагим Костоев
Ингушская интеллигенция.
На снимке слева направо сидят: Магомед Ужахов(преподаватель грозненского педагогического университета), Ахмед Мальсагов(доцент грозненского пединститута), Алихан Костоев, Туган Точиев(преподаватель грозненского пединститута.
Стоят слева направо: Абу Мальсагов (литературовед), Азамат Зязиков(редактор Чечено -Ингушского книжного издательства), Башир Чахкиев и У. Мальсагов
г. Грозный, 1969 год.
«В основном, особенно в том, что касается русской литературы, русских писателей, Белинского, старик, ты прав, - отвечал Алихан. - Но что касается нашей литературы, наших писателей, я считаю - нет. Сейчас, когда вновь нарождается, возрождается наша литература, искусство, наука, мы ни в коей мере не должны искусственно понижать планку прыжка, то есть требовательности, а поднимать ее на максимально высокий уровень, - только стремясь к ней, мы выберемся из того болота, в которое были брошены по не зависящим от нас и от народа обстоятельствам...»
Не давали ему спокойно работать в родной республике, пришлось переехать в Москву, вернуться в родной литинститут и готовить ингушских переводчиков. Обратимся еще раз к воспоминаниям Эрвина Умерова:
“Не дают, бармалеи, спокойно жить и работать, - говорил он с негодованием. - Нигде не печатают, что публикуют - проходит двойную, тройную цензуру. В газете «Сердало» даже года не дали проработать. В августе 1965 года взяли собкором, а в июне 66-го пришлось уволиться. Устроился на радио, здесь продержали чуть больше года. Сейчас со скрипом, с трудом приняли в книжное издательство редактором... Это место у них, видимо, считается, как бы подальше от «горячей» политики, отсюда я, как они полагают, не смогу распространять «тлетворного влияния» на своих слушателей и читателей... Не знаю, сколько удастся здесь продержаться. А у меня ведь жена, маленький сын, престарелая мать. Да и обидно, лучшие годы уходят, что ни напишешь - в стол, или делай то, чего они хотят: предай интересы своего народа, отойди от его борьбы, а еще лучше - выступи против, тогда они тебя просто озолотят, а книжек хоть каждый день по штуке выпускай! Нет, не по мне это, старик, не по мне, я хочу, чтобы сын мой Гапур не стеснялся потом за мои поступки, мог смело смотреть людям в глаза! Они меня не согнут, собаки!”
А. Костоев разделял ингушскую литературу на три периода:
I. 1923 - 1943 гг. - период зарождения и становления чечено-ингушской литературы.
II. 1944 - 1956 гг. - период безвременья.
III. С 1957 г. - период брожения (перед подъемом)
При этом заостряя внимание на периоде безвременья: «Когда об истории своей литературы пишут чечено-ингушские критики, то они, как правило, умалчивают о периоде безвременья. Они боятся его, как огня адового, они отвращаются от него, как от жупела. Вместо того, чтобы хоть сколько-нибудь реалистически объяснить движение чечено-ингушской литературы, хотя бы удовлетворительно раскрыть смысл и значение тринадцатилетнего застоя в ней, они ничего оригинальнее не могут придумать, кроме как робко, боязливо, со стыдливостью горских девушек обойти неприятный для них период безвременья. Когда они с ребячливой серьезностью изображают дело так, будто с чечено-ингушской литературой никаких общественных потрясений не было, они становятся жалкими. Это бывает похоже на наивность страуса, который, почуяв опасность, прячет свою голову в кусты, в то время как его сравнительно огромное тело остается на виду.
Но от истории не спрятаться!..
Подумать только! Их родная литература, загнанная в подполье, стонала и изнывала в продолжение трети всей ее истории, а они, эти современные либералы, не осмеливаются даже словечка об этом промолвить. Странно, не правда ли? Беликовы в политике, они молчали о безвременье после ХХ съезда партии. Это еще куда ни шло. Но они молчат и после XXII съезда!
Однако вот что, почтенные коллеги! Народу не нужны ваши жеманные разглагольствования, достойные разве только кисейных барышень. Или перестаньте вообще писать о чечено-ингушской литературе, или рассказывайте о ней правду. Только правду. Самую суровую правду». (из статьи «Три периода в чечено-ингушской литературе», 1962 год).
На снимке слева направо: сотрудник редакции ингушской газеты "Сердало" Алихан Костоев со студентами Чечено - Ингушского пединститута Х. Котиевым и М. Шишхановым. г. Грозный, 1958 год.
В своем эссе « О природе критики» А. Костоев ставит самые актуальные вопросы критики: что такое критика?, хвалить или ругать?, работа критика, художник и критик, критика как идеология.
В 2007 году мной издана книга «Ореховое дерево», в которую вошли основные критические статьи Алехана Костоева, рецензии, стихи в прозе, повести и рассказы
Алехан не мог оставаться в стороне, когда его народ был в бедственном положении. После окончания Литературного института он включился в ингушское национальное движение, был его активным участником вместе со своим младшим братом Бесланом, редактором практически всех политических писем ингушей на имя руководства ЦК КПСС. Назову лишь некоторые из таких документов: Письмо двадцати шести коммунистов в Политбюро ЦК КПСС « О нарушениях ленинской национальной политики КПСС в Чечено-Ингушской АССР» (март-апрель 1972 г.), «О судьбе ингушского народа», подписанное довольно большим для брежневско - сусловского времени числом смельчаков - около пяти тысяч ингушей (октябрь - ноябрь 1972 г.); «Обращение ингушского народа к руководителям ЦК КПСС и Советского правительства», которое подписали более шестидесяти тысяч ингушей.
Последней работой А. Костоева стал выпуск книги «Второй съезд ингшского народа», в которую вошли материалы исторического для ингушей съезда (г. Грозный 8-9 сентября 1989 года).
В предисловии книги он напишет: «У этой книги, уверен, будет много друзей, но могут быть и недображелатели. А вот равнодушных читателей у нее, думаю, не будет. Хочется верить, что она станет надежным советчиком всем, кто пожелает постичь суть ингушского движения за свою государственность, понять судьбу и чаяния ингушского народа».
Алихан Костоев в рабочем кабинете. г. москва, Тушино, 1981 год.