Однажды мне было негде жить - 2
После моего побега от голубоглазой старушки и ее ночного горшка, о которых я рассказала здесь, квартирный вопрос вновь обрел былую актуальность. Рука предательски тянулась позвонить маме, немножко поплакать истерически и чтоб она все устроила, пока я уговариваю самолюбие не обращать внимания на прощальный монолог выгонявшей меня хозяйки. Но годами выпестованный юношеский максимализм наступил на горло истерике, и я стала спасать себя сама. Поскольку деньги за недожитый месяц старуха мне не вернула, решив, видимо, потратить их на восстановление нарушенного мною химического состава урины, средств на то, чтобы снять отдельную квартиру, мне не хватало. Я позвонила троюродной знакомой моей бабушки, телефон которой мне дали на случай, если понадобится перезанять до стипендии произойдет непоправимое. И спросила, нет ли у нее интеллигентных старых подружек (желательно глухонемых и с ученой степенью по филологии), которых обошел стороной маразм, но вековой обычай мыться не оставил равнодушными. О чудо! По словам знакомой, одна из ее старинных приятельниц (на слове «старинных» я вспомнила запах старины глубокой в предыдущей квартире) как раз ищет, кому бы сдать пустующую после смерти мужа-генерала комнату с книжным стеллажом и двуспальной кроватью. Даже дух почившего супруга не смутил меня, я поехала по адресу. Дверь мне открыла императрица Анна Иоанновна, сошедшая с полотна Луи Каравакка, как если бы в свободное от царения время она носила поверх короны красный бант и бирюзовое кимоно на босу грудь. Убедившись, что я сражена ее величием, новая квартирная хозяйка впустила меня и включила свет в прихожей. Тут я оценила ее воскресный ассиметричный макияж и то, что она гораздо старше царствующей особы с портрета. Тогда это не вызвало у меня ни диссонанса, ни других эмоций - мне, бездомной, было даже радостно, потому что женщина, в 74 года пользующаяся фиолетовой подводкой для глаз и тушью с блестками, скорее всего, знает также о существовании шампуня и мочалки. Меня познакомили с коллекцией кукол, разрешили брать любую книжку из шкафа и оставили наедине с самой собой в спальне. Большего счастья на тот момент я и вообразить не могла. В первый вечер я уснула рано - широкая, как Красная площадь, кровать гипнотизировала, мне даже казалось, что я ее не достойна. Не зря мне так казалось. Утром оказалось, что сюрприз-сюрприз. В моей кровати.
Прямо на соседней подушке лежала чья-то голова и недвусмысленно спала. У головы была косичка и рука с маникюром, поэтому я почти сразу исключила сексуальные домогательства, но все равно выскочила из-под одеяла и побежала искать Анну Иоанновну, которую на самом деле звали Раиса Григорьевна. «Котеночек, - сказала она мне (все время, что жила у нее, я называлась так), - вчера замоталась и забыла тебе сказать, что пока вы поживете вместе с Женечкой. Женечка у меня уже 3 года, поэтому вам будет полезно пообщаться». Я попыталась донести до сердца этой доброй женщины, что при всем уважении к Женечке и ее непререкаемому авторитету, я платила за отдельную комнату. Ну хорошо, если Женечку нельзя прямо сейчас, пока ее авторитет спит под моим одеялом, выставить за пределы оплаченной мной территории, то на отдельную кровать-то я имею право, хотя бы пока не замужем?? Невозмутимая, как экскаватор «Беларусь», Раиса Григорьевна объяснила мне, что вообще-то у нас с Женюркой 2 принципиально отдельные кровати, просто в целях экономии пространства они сдвинуты вместе. Выдернуть бы мне в тот момент из-под Жениной уважаемой в этих стенах задницы простыню, да и бежать в студенческую общагу, но лимит переездов на этот месяц я исчерпала, поэтому осталась. Квартира была трехкомнатной, и я рассчитывала утроить для Жени резервацию в зале или самой, так и быть, туда переселиться. Но сюрпризы здесь жили в каждой комнате. Например, в шкафу в коридоре стояли 2 пары новых мужских кроссовок. Одни 43го, другие - 45 размера. На первое время я утешилась мыслью, что покойный генерал был спортсменом с сезонным увеличением ступней, а потом познакомилась с Артуром и Олегом. Они тоже снимали угол у сердобольной Раисы Григорьевны, «пока их обратно не примут в общежитие, хорошие же мальчики». Я позвонила троюродной знакомой, которая меня сюда вселила, просто спросить, какого хера одиночество этой милой генеральши скрашивает толпа народа? Троюродная была не в курсе, и вообще ей уже надоело мои проблемы решать. Стали мы жить-поживать впятером. Женечка меня игнорировала, актуализировав выражение, что общая постель - не повод для знакомства, а мальчики радовались возможности наблюдать, как я по утрам и вечерам мимо их комнаты хожу в ванную. Раиса Григорьевна выбрала меня хранительницей своих сердечных тайн и вскоре обнаружила вероятность, что число нас в квартире может возрасти до шестерых - она страстно хотела, если прах героического генерала не будет возражать, замуж. К сожалению, были и кандидаты. Чувствуя себя девушкой на выданье, Раиса Григорьевна спала голой и дверь в комнату не закрывала. Мне-то все равно, а вот мальчикам было еще рано узнавать суровую правду о том, что происходит с женским организмом после 70. Странно, но даже леди интеллигентных профессий, таких, как генеральская жена, не брезгуют покушать с чужой полки в холодильнике. У меня регулярно проливалась сгущенка, выдыхалось подсолнечное масло, испарялся компот, портилось и поэтому исчезало мясо. А на куриных яйцах, заботливо переданных мне бабулей из деревни, видимо от сырости появлялись синие печати с надписью «диетическое». Потом у Раисы Григорьевны случился микроинсульт. И она нас забыла, всех четверых. А так как ключи от квартиры были только у Женечки (ей дали за выслугу лет), то мы пережили не один веселый вечер, объясняя по домофону квартирной хозяйке, что нам от нее надо. С тех пор, как я впервые в жизни уехала одна от родителей в другой город учиться, прошел всего месяц, а мне казалось, что вряд ли я верну себе способность удивляться чему бы то ни было. В конце месяца память вернулась к генеральше до такой степени, что она сообщила о необходимости отдельно оплачивать телефон, свет, воду и газ, при том, что каждый из нас платил за свой квадратный метр как за отдельную комнату. Я истерически предложила установить тариф на пользование сливным бачком и режим экономии освежителя воздуха. «Котеночек, мы к тебе с открытым сердцем, а ты хамишь. Я в тебе разочарована», - наши отношения с этой женщиной окончились также, как с предыдущей хозяйкой. Я сама себе поставила диагноз «хроническое неумение ладить со старушками» и прописала реабилитацию в отдельной квартире, в которую переехала спустя месяц.
Прямо на соседней подушке лежала чья-то голова и недвусмысленно спала. У головы была косичка и рука с маникюром, поэтому я почти сразу исключила сексуальные домогательства, но все равно выскочила из-под одеяла и побежала искать Анну Иоанновну, которую на самом деле звали Раиса Григорьевна. «Котеночек, - сказала она мне (все время, что жила у нее, я называлась так), - вчера замоталась и забыла тебе сказать, что пока вы поживете вместе с Женечкой. Женечка у меня уже 3 года, поэтому вам будет полезно пообщаться». Я попыталась донести до сердца этой доброй женщины, что при всем уважении к Женечке и ее непререкаемому авторитету, я платила за отдельную комнату. Ну хорошо, если Женечку нельзя прямо сейчас, пока ее авторитет спит под моим одеялом, выставить за пределы оплаченной мной территории, то на отдельную кровать-то я имею право, хотя бы пока не замужем?? Невозмутимая, как экскаватор «Беларусь», Раиса Григорьевна объяснила мне, что вообще-то у нас с Женюркой 2 принципиально отдельные кровати, просто в целях экономии пространства они сдвинуты вместе. Выдернуть бы мне в тот момент из-под Жениной уважаемой в этих стенах задницы простыню, да и бежать в студенческую общагу, но лимит переездов на этот месяц я исчерпала, поэтому осталась. Квартира была трехкомнатной, и я рассчитывала утроить для Жени резервацию в зале или самой, так и быть, туда переселиться. Но сюрпризы здесь жили в каждой комнате. Например, в шкафу в коридоре стояли 2 пары новых мужских кроссовок. Одни 43го, другие - 45 размера. На первое время я утешилась мыслью, что покойный генерал был спортсменом с сезонным увеличением ступней, а потом познакомилась с Артуром и Олегом. Они тоже снимали угол у сердобольной Раисы Григорьевны, «пока их обратно не примут в общежитие, хорошие же мальчики». Я позвонила троюродной знакомой, которая меня сюда вселила, просто спросить, какого хера одиночество этой милой генеральши скрашивает толпа народа? Троюродная была не в курсе, и вообще ей уже надоело мои проблемы решать. Стали мы жить-поживать впятером. Женечка меня игнорировала, актуализировав выражение, что общая постель - не повод для знакомства, а мальчики радовались возможности наблюдать, как я по утрам и вечерам мимо их комнаты хожу в ванную. Раиса Григорьевна выбрала меня хранительницей своих сердечных тайн и вскоре обнаружила вероятность, что число нас в квартире может возрасти до шестерых - она страстно хотела, если прах героического генерала не будет возражать, замуж. К сожалению, были и кандидаты. Чувствуя себя девушкой на выданье, Раиса Григорьевна спала голой и дверь в комнату не закрывала. Мне-то все равно, а вот мальчикам было еще рано узнавать суровую правду о том, что происходит с женским организмом после 70. Странно, но даже леди интеллигентных профессий, таких, как генеральская жена, не брезгуют покушать с чужой полки в холодильнике. У меня регулярно проливалась сгущенка, выдыхалось подсолнечное масло, испарялся компот, портилось и поэтому исчезало мясо. А на куриных яйцах, заботливо переданных мне бабулей из деревни, видимо от сырости появлялись синие печати с надписью «диетическое». Потом у Раисы Григорьевны случился микроинсульт. И она нас забыла, всех четверых. А так как ключи от квартиры были только у Женечки (ей дали за выслугу лет), то мы пережили не один веселый вечер, объясняя по домофону квартирной хозяйке, что нам от нее надо. С тех пор, как я впервые в жизни уехала одна от родителей в другой город учиться, прошел всего месяц, а мне казалось, что вряд ли я верну себе способность удивляться чему бы то ни было. В конце месяца память вернулась к генеральше до такой степени, что она сообщила о необходимости отдельно оплачивать телефон, свет, воду и газ, при том, что каждый из нас платил за свой квадратный метр как за отдельную комнату. Я истерически предложила установить тариф на пользование сливным бачком и режим экономии освежителя воздуха. «Котеночек, мы к тебе с открытым сердцем, а ты хамишь. Я в тебе разочарована», - наши отношения с этой женщиной окончились также, как с предыдущей хозяйкой. Я сама себе поставила диагноз «хроническое неумение ладить со старушками» и прописала реабилитацию в отдельной квартире, в которую переехала спустя месяц.