…и последнее про здравоохранение
Кто бы мог подумать, когда я училась на журналиста, что мне удастся так близко подобраться к своей детской мечте стать патологоанатомом. Конечно, я не вскрыла ни одного трупа жертвы загадочного преступления, как агент Скалли, но целый год и три дня могла самодовольно называть врачей коллегами. Даже хотела дать кому-нибудь клятву Гиппократа, но все и так мне верили.
У меня, наверно, больше не будет такой необычной и экзистенциальной работы. А где я еще смогу прочесть захватывающий официальный доклад с острыми сюжетными поворотами, начинающийся со слов «Бремя человеческих страданий…»? Но пора. Пора, а то я уже перестала вздрагивать от словосочетания «младенческая смертность». И, боюсь, мое представление о российской медицине стало слегка однобоким. А что вы хотите? Когда я прихожу в больницы, врачи мне улыбаются (и акушерки в роддомах тоже). Кстати, я была в роддомах больше десятка раз, но ни разу там не родила. Еще пара визитов, и от производства потомства пришлось бы окончательно отказаться.
Еще я научилась непринужденно поддерживать разговор об аудиологическом скрининге и перитонеальном диализе, а также расшифровывать аббревиатуру «ЖНВЛП». Даст бох, мне это больше никогда не пригодится в жизни. Еще я могу гордиться способностью отличать клинику от больницы, а больницу от поликлиники. Вот такая я талантливая, да. Могу кого-нибудь из вас даже вылечить наложением стетоскопа.
Что обидно, придется изживать мое любимое выражение «как врач врачу». Никто теперь не спросит, что я думаю по поводу вакцинации от гриппа. Зато я больше не буду так часто ходить в венерологический диспансер, а то прохожие каждый раз смотрят на меня, выходящую оттуда, осуждающе.
А теперь передаю прощальный привет и обещание не приставать нашему главному детскому доктору с внешностью Чехова и фтизиатру по фамилии Булгаков. Еще у нас есть онколог Цветаева, ей тоже чмоке, и остальным. *ушла ронять большие слезы на заявление об уходе*
До новых встреч, не болейте (и мне больше болеть нельзя).
У меня, наверно, больше не будет такой необычной и экзистенциальной работы. А где я еще смогу прочесть захватывающий официальный доклад с острыми сюжетными поворотами, начинающийся со слов «Бремя человеческих страданий…»? Но пора. Пора, а то я уже перестала вздрагивать от словосочетания «младенческая смертность». И, боюсь, мое представление о российской медицине стало слегка однобоким. А что вы хотите? Когда я прихожу в больницы, врачи мне улыбаются (и акушерки в роддомах тоже). Кстати, я была в роддомах больше десятка раз, но ни разу там не родила. Еще пара визитов, и от производства потомства пришлось бы окончательно отказаться.
Еще я научилась непринужденно поддерживать разговор об аудиологическом скрининге и перитонеальном диализе, а также расшифровывать аббревиатуру «ЖНВЛП». Даст бох, мне это больше никогда не пригодится в жизни. Еще я могу гордиться способностью отличать клинику от больницы, а больницу от поликлиники. Вот такая я талантливая, да. Могу кого-нибудь из вас даже вылечить наложением стетоскопа.
Что обидно, придется изживать мое любимое выражение «как врач врачу». Никто теперь не спросит, что я думаю по поводу вакцинации от гриппа. Зато я больше не буду так часто ходить в венерологический диспансер, а то прохожие каждый раз смотрят на меня, выходящую оттуда, осуждающе.
А теперь передаю прощальный привет и обещание не приставать нашему главному детскому доктору с внешностью Чехова и фтизиатру по фамилии Булгаков. Еще у нас есть онколог Цветаева, ей тоже чмоке, и остальным. *ушла ронять большие слезы на заявление об уходе*
До новых встреч, не болейте (и мне больше болеть нельзя).