Из комнаты в комнату. А где-то в Расп...дяеве дожди и сирень цветет. И еще - золото-брильянты.
Палата N 18. Справа в торце два окна.
Две русские бабушки там жили. Одна все письма писала своей матери,
другая - Люба - тоже почти не разговаривала - ей опухоль не позволяла. Я за ними хорошо ходила, правда. Даже на прогулку вокруг и в кафе изредка возила - по очереди, в кресле. Потому что мужья-засранцы к ним приходили редко и не надолго, а дети... не знаю, не видела.
Про Любу мне сейчас вспоминается, потому что у нас здесь почти весна
и в то же время засуха опять - почти как бывало в Израиле.
И вот как-то в Июне в 40-градусную жару высадив бабушек в кресла я сказала, глядя на Старый Город: "А где-нибудь в Распиздяеве сейчас сирень у веранды цветет, и дождь капает".
Любочка сначала рассмеялась на Распиздяево, а потом расплакалась: "Хочу на дачу".
Элегантный, вечно ноющий и гулящий Любочкин муж мои старания замечал и ценил. И однажды подарил мне брошь старую, с камешками. Я совсем к побрякушкам равнодушна , приколола её на соломенную шляпу - поля чуть подколола с лица.
И тут как раз университетская подруга из Ленинграда приехала насовсем. Не мне чета - княжна из Рюриковичей, а муж еврей, вот и проехала. И в первые же минуты, глядя на мою шляпу, спрашивает: "Ты зачем антикварную брошь с бриллиантами на шляпу нацепила?"
Здрассте...
На следующий день я эту брошь отдала Сестре Миранде и все объяснила.
Муж Любочкин брошь не взял, сказал никакой ошибки нет, и она у меня несколько лет провалялась, пока однажды на мели я её не продала.
А это лошадь... там же сняла, где и первый одуванчик
Click to view