Я обычно испытываю двойственное чувство от чтения таких изданий: с одной стороны, известный человек открывается с изнанки - настоящий, неприкарашенный и беззащитный, с другой - во мне до мозга костей сидит убежденность, что читать чужие письма - неправильно, нельзя, аморально. И все же читаю... В свое время на меня сильное впечатление произвели отрывки из писем Евгения Леонова к сыну. И вещь в сущности художественная - так называемые "Португальские письма": письма юной монахини к ее беспечному возлюбленному http://lib.tsvetayeva.com/portugalskie-pisma-1-20. На самом деле это мистификация,хотя кто знает - возможно, в основе лежит реальная история запретной страсти. Ну и вспомнилась заодно английская классика: Честерфилд "Письма к сыну" http://lib.ru/FILOSOF/CHESTERFILD/letters.txt и восхитительный спектакль "Милый лжец", по переписке Бернарда Шоу и актрисы Патрик Кэмпбелл.
Вот не знаю. Сейчас прислушиваюсь к себе: нет, не чувствую противоречий во время чтения. Может, потому, что люди уже ушли? "Милый лжец" - любимый мой спектакль! Всегда плачу, когда Бернард Шоу рассказывает о смерти матери. И письма Леонова к сыну люблю очень,
Аж ночью проснулась и пыталась вспомнить, чувствовала ли я, что вот нехорошо, что это читают все, это слишком личное. Наверное, в переписке Чуковских и Чуковской и Самойлова практически нет. В переписке Цветаевой-Пастернака-Рильке меня накал страстей и "чрезмерная" открытость прямо-таки изматывали. От чего это зависит? От каких-то совпадений-несовпадений в душе? Надо мне Честерфилда прочитать - пробел у меня в этом месте.
Откровенность писем у всех разная, и действительно, чем больший временной период разделяет нас с авторами писем, тем легче воспринимать их как нечто отвлеченное, эпистолярную биографию. Тем более, что есть художественные произведения в письмах (и тут же вспомнился трогательный "Длинноногий дядюшка", такой весь девчонско-девический, милый и сентиментальный); и раздел в многотомных собраниях сочинений. Но даже в самой нейтральной по интонации переписке нет-нет да проскользнет что-то глубоко интимное, стесняющееся чужих глаз, какая-нибудь мелкая деталь, прозвище, несдержанная фраза. И я тут же вспоминаю, что человек, писавший эти слова, не предполагал, что они появятся в печати. Возможно, это просто мое личное чересчур щепетильное отношение к письмам, превратившимся уже в документ и оттого утратившим отчасти свою сокровенность.
Да, от степени интимности многое зависит. Может, поэтому некоторые письма надо сжигать по прочтении - и делу конец) А у меня соседи недавно от книг избавлялись, так я от них притащила первый том двухтомника "Избранного" Каверина и всё собираюсь прочитать "Перед зеркалом", роман в письмах. Спасибо, что о "Длинноногом дядюшке" напомнили)
В свое время на меня сильное впечатление произвели отрывки из писем Евгения Леонова к сыну. И вещь в сущности художественная - так называемые "Португальские письма": письма юной монахини к ее беспечному возлюбленному http://lib.tsvetayeva.com/portugalskie-pisma-1-20. На самом деле это мистификация,хотя кто знает - возможно, в основе лежит реальная история запретной страсти. Ну и вспомнилась заодно английская классика: Честерфилд "Письма к сыну" http://lib.ru/FILOSOF/CHESTERFILD/letters.txt и восхитительный спектакль "Милый лжец", по переписке Бернарда Шоу и актрисы Патрик Кэмпбелл.
Reply
"Милый лжец" - любимый мой спектакль! Всегда плачу, когда Бернард Шоу рассказывает о смерти матери. И письма Леонова к сыну люблю очень,
Reply
Надо мне Честерфилда прочитать - пробел у меня в этом месте.
Reply
Reply
А у меня соседи недавно от книг избавлялись, так я от них притащила первый том двухтомника "Избранного" Каверина и всё собираюсь прочитать "Перед зеркалом", роман в письмах. Спасибо, что о "Длинноногом дядюшке" напомнили)
Reply
Leave a comment