Вопросец авиационный по одной из побед Героя Советского Союза А.Л. Кожевникова
Попалась тут на глаза книга-мемуар Анатолия Кожевникова "Стартует мужество". Перечитывал эту книгу в свое время не раз и, с моей Кочки зрения, это один из лучших мемуаров авиаторов. Кроме того, автор книги еще и земляк.
Кожевникову всего засчитано 25 личных побед + 2 в группе. 23 + 2 современными исследователями подтверждается (ссылка). В том числе и уничтожение 8 мая 1943 года разведчика Ju-88 в районе станции Таловая Воронежской области
Немецкий самолет сел на вынужденную. Один из членов экипажа был убит, а трое других попали в плен и в их числе пилот - "полковник генерального штаба". За сбитие немецкого разведчика лейтенант Кожевников получил орден Красного Знамени.
Так что за полковника сбил Кожевников? Яндексом нашел только упоминание о бортрадисте самолета - "Военнопленный, бортрадист 2-го авиаотряда дальних разведчиков Ф-22 фельдфебель Ганс Хаузер, сбитый 8 мая 1943 года в районе станции Таловая..."
В общем, хотелось бы подробностей. Или кто знает где посмотреть эти самые подробности.
P.S. В книге Кожевников расписал этот бой достаточно подробно. Кому интересно под кат скопипастил описание боя из книги.
Однажды после посадки эскадрильи в небе показался фашистский разведчик. "Юнкерс" шел на высоте 5000 метров. Заметили мы его уже поздно, взлетать не
было никакого смысла. На следующий день гитлеровец появился над аэродромом снова, но на час раньше. Он шел на той же высоте и с тем же курсом. До линии фронта было не менее трехсот пятидесяти километров, очевидно, экипаж ведет стратегическую разведку. А назавтра - фашист снова в небе. И снова тот же курс, та же высота, только время на один час раньше. Ага, тут уже есть определенная закономерность. И у меня созрел план уничтожения фашистского
разведчика.
Я решил, что на следующий день поднимусь в воздух за несколько минут до предполагаемого появления вражеского самолета и вступлю с ним в бой. Бой
постараюсь провести показательный для молодого пополнения и, коль улыбнется счастье, захвачу в плен экипаж "юнкерса".
Разрешение командования было получено. 8 мая в 8 часов 50 минут я отправился в воздушную засаду, приказав летчикам наблюдать за боем. Взлетаю
один, без напарника - хочу провести бой, как поединок, чтобы летчики убедились в превосходстве советского истребителя над немецким разведчиком.
Набирая высоту, внимательно вглядываюсь в сторону ожидаемого противника. Когда высотомер показал 5000 метров, я занял исходную позицию со
стороны солнца. Вскоре с запада показалась маленькая точка.
"Юнкерс"! Чтобы не потерять его при сближении, помещаю силуэт разведчика в уголок фонаря, теперь он у меня, как на экране. Фашист заметил
мой самолет, когда до него оставалось не более двух тысяч метров. "Юнкерс" как будто вздрогнул от неожиданности. Под ним слой облачности. Мгновенно гитлеровец перешел в крутое пикирование. Я понимаю, что отрезать его от облачности не успею, значит, надо ловить под облаками.
"Юнкерс" нырнул в облака с левым разворотом. Чтобы уйти от преследования, ему придется развернуться в противоположную от меня сторону в
облаках или под облаками. Подворачиваю свой истребитель вправо и пробив тонкую кромку облачности, лицом к лицу встречаюсь с противником. Делать фашисту нечего. Потеряв надежду уйти, он вынужден принять бой.
Враг понимал, что поединок может закончиться только тогда, когда один из противников будет уничтожен, и сразу же ощетинился пулеметными очередями.
С бортов "юнкерса" навстречу мне потянулись длинные синеватые трассы. Было ясно, что экипаж разведчика опытный, стрелки отборные. Решаю действовать короткими атаками с переходом на самой минимальной дистанции с одной стороны на другую, чтобы лишить противника возможности вести огонь на участке сближения.
"Юнкерс", облегченный и специально приспособленный для разведки, делал головокружительные развороты, виражи и даже перевороты. Да, не только
стрелки, но и весь экипаж, а больше всего летчик, оказались людьми бывалыми! Дрались двадцать пять минут. "Юнкерс", несмотря на мои прицельные очереди, продолжал яростно сопротивляться.
Что за черт! Заколдованный он, что ли? Вдруг не хватит патронов? Не хватит, буду таранить, но не выпущу, иначе как появиться среди летчиков?
Между тем противник, умело маневрируя, пытается захватить инициативу. Он стремится держать мой самолет в секторах обстрела воздушных стрелков. На крыле по ребру атаки "яка" уже видны рваные пробоины следы пулеметных попаданий. Поединок явно затягивался. Наконец, длинная очередь - и с правого борта разведчика потянулся синий шлейф дыма.
- Горит! Горит! - закричал я в ларингофоны.
"Юнкерс", очевидно, решил садиться с убранным шасси. Высота, до которой он снизился, не превышала 400 метров. Огромная двухмоторная махина планирует
с неработающими двигателями, оставляя за хвостом струю дыма. Вот она коснулась зеленого покрова луга на окраине деревни Чиглы, проползла на "животе" с убранным шасси метров пятьдесят и сразу вспыхнула огромным факелом.
Снизившись до бреющего полета, вижу; что колхозники, бросив работу, бегут к "юнкерсу". Можно возвращаться на аэродром: фашистский экипаж не
уйдет.
Зарулить самолет на стоянку после посадки мне не удалось: мешали пробитые пулями камеры колес. Молодые летчики с особым интересом
рассматривали пробоины, гордясь тем, что видели весь бой.
Механик тут же прикинул потребное для ремонта время и заключил: - К вечеру, товарищ командир, можно машину облетать. Сделаем, как новую.
- Ты мне однажды делал лучше новой, - припомнил я механику оторвавшуюся в бою заплату.
- Так это же на "харрикейнах", да и опыт был меньший, а теперь опыт есть, - виновато оправдывался он. А ну, чего встали? Не видели дырок? Давай
помогай! закричал механик на стоявших около самолета и навалился грудью на
плоскости.
Машина, как бы спотыкаясь, неровно покатилась на ребордах колес. Около командного пункта затарахтел По-2.
- Товарищ командир, вас вызывает комиссар дивизии. Он собрался лететь к сбитому "юнкерсу", - передал мне адъютант эскадрильи.
Мне очень хотелось посмотреть сбитый экипаж, и я, не задерживаясь, побежал к комиссару, а через десять минут был уже около поверженного врага.
У догорающего самолета лежал труп убитого гитлеровца, три остальных были живы. Колхозники окружили их плотным кольцом. Пленных усадили в машину
и увезли в ближайший лазарет.
- Здравствуйте, - вставая, произнес на ломаном русском языке немецкий полковник, когда ему сообщили, что я сбил "юнкерс". - Ви есть короший
летшик. О, ви виликолепно атаковаль. Даже мой опытный стрелки не могли вас
убивать.
Каким-то непередаваемым цинизмом тянуло от слов этого заядлого фашиста.
- У вас руки коротки меня убивать. А то, что я лучше вас дрался, об этом говорит ваше присутствие в нашем лазарете.
Фашист вызывал отвращение и негодование.
Оставшийся в живых верхний стрелок в свою очередь сказал:
- Машинка у меня отказаль, а то бы ми далеко сейчас биль. А ви, молодой шеловек, там, - и он показал пальцем в землю.
- Замолчи, а то сейчас аллес капут сделаю! - не выдержал я, обратив, однако, внимание на то, что и этот говорил по-русски.
Фашисты боязливо втянули головы в плечи.
- Который ми у вас на счету сбитый? - заискивая, спросил полковник.
- Пятый, но не последний. В этом могу вас заверить.
Полковник немного помолчал, потом еще более заискивающим тоном стал просить меня переслать письмо его жене в Гамбург.
- Я связи с Гамбургом не имею, - ответил я.
- А ви будете летайть за фронт и там вымпел сбросай.
- Нет, этого я не сделаю. А письмо можете написать. Буду в Гамбурге - вручу его лично. Из рук в руки.
Верхний стрелок съязвил: - А ви веришь, молодой шеловек, бить Гамбург? Это есть далеко.
- Далеко ли, близко, но буду. Можешь, фриц, не волноваться...
Вскоре в лазарет вошел начальник разведки в сопровождении переводчика. Он пригласил пленных для допроса. Командир экипажа был разведчиком
специальной, стратегической разведывательной авиагруппы, полковником генерального штаба. Спасая свою шкуру, он до мельчайших подробностей сообщал сведения особой важности.
Кожевникову всего засчитано 25 личных побед + 2 в группе. 23 + 2 современными исследователями подтверждается (ссылка). В том числе и уничтожение 8 мая 1943 года разведчика Ju-88 в районе станции Таловая Воронежской области
Немецкий самолет сел на вынужденную. Один из членов экипажа был убит, а трое других попали в плен и в их числе пилот - "полковник генерального штаба". За сбитие немецкого разведчика лейтенант Кожевников получил орден Красного Знамени.
Так что за полковника сбил Кожевников? Яндексом нашел только упоминание о бортрадисте самолета - "Военнопленный, бортрадист 2-го авиаотряда дальних разведчиков Ф-22 фельдфебель Ганс Хаузер, сбитый 8 мая 1943 года в районе станции Таловая..."
В общем, хотелось бы подробностей. Или кто знает где посмотреть эти самые подробности.
P.S. В книге Кожевников расписал этот бой достаточно подробно. Кому интересно под кат скопипастил описание боя из книги.
Однажды после посадки эскадрильи в небе показался фашистский разведчик. "Юнкерс" шел на высоте 5000 метров. Заметили мы его уже поздно, взлетать не
было никакого смысла. На следующий день гитлеровец появился над аэродромом снова, но на час раньше. Он шел на той же высоте и с тем же курсом. До линии фронта было не менее трехсот пятидесяти километров, очевидно, экипаж ведет стратегическую разведку. А назавтра - фашист снова в небе. И снова тот же курс, та же высота, только время на один час раньше. Ага, тут уже есть определенная закономерность. И у меня созрел план уничтожения фашистского
разведчика.
Я решил, что на следующий день поднимусь в воздух за несколько минут до предполагаемого появления вражеского самолета и вступлю с ним в бой. Бой
постараюсь провести показательный для молодого пополнения и, коль улыбнется счастье, захвачу в плен экипаж "юнкерса".
Разрешение командования было получено. 8 мая в 8 часов 50 минут я отправился в воздушную засаду, приказав летчикам наблюдать за боем. Взлетаю
один, без напарника - хочу провести бой, как поединок, чтобы летчики убедились в превосходстве советского истребителя над немецким разведчиком.
Набирая высоту, внимательно вглядываюсь в сторону ожидаемого противника. Когда высотомер показал 5000 метров, я занял исходную позицию со
стороны солнца. Вскоре с запада показалась маленькая точка.
"Юнкерс"! Чтобы не потерять его при сближении, помещаю силуэт разведчика в уголок фонаря, теперь он у меня, как на экране. Фашист заметил
мой самолет, когда до него оставалось не более двух тысяч метров. "Юнкерс" как будто вздрогнул от неожиданности. Под ним слой облачности. Мгновенно гитлеровец перешел в крутое пикирование. Я понимаю, что отрезать его от облачности не успею, значит, надо ловить под облаками.
"Юнкерс" нырнул в облака с левым разворотом. Чтобы уйти от преследования, ему придется развернуться в противоположную от меня сторону в
облаках или под облаками. Подворачиваю свой истребитель вправо и пробив тонкую кромку облачности, лицом к лицу встречаюсь с противником. Делать фашисту нечего. Потеряв надежду уйти, он вынужден принять бой.
Враг понимал, что поединок может закончиться только тогда, когда один из противников будет уничтожен, и сразу же ощетинился пулеметными очередями.
С бортов "юнкерса" навстречу мне потянулись длинные синеватые трассы. Было ясно, что экипаж разведчика опытный, стрелки отборные. Решаю действовать короткими атаками с переходом на самой минимальной дистанции с одной стороны на другую, чтобы лишить противника возможности вести огонь на участке сближения.
"Юнкерс", облегченный и специально приспособленный для разведки, делал головокружительные развороты, виражи и даже перевороты. Да, не только
стрелки, но и весь экипаж, а больше всего летчик, оказались людьми бывалыми! Дрались двадцать пять минут. "Юнкерс", несмотря на мои прицельные очереди, продолжал яростно сопротивляться.
Что за черт! Заколдованный он, что ли? Вдруг не хватит патронов? Не хватит, буду таранить, но не выпущу, иначе как появиться среди летчиков?
Между тем противник, умело маневрируя, пытается захватить инициативу. Он стремится держать мой самолет в секторах обстрела воздушных стрелков. На крыле по ребру атаки "яка" уже видны рваные пробоины следы пулеметных попаданий. Поединок явно затягивался. Наконец, длинная очередь - и с правого борта разведчика потянулся синий шлейф дыма.
- Горит! Горит! - закричал я в ларингофоны.
"Юнкерс", очевидно, решил садиться с убранным шасси. Высота, до которой он снизился, не превышала 400 метров. Огромная двухмоторная махина планирует
с неработающими двигателями, оставляя за хвостом струю дыма. Вот она коснулась зеленого покрова луга на окраине деревни Чиглы, проползла на "животе" с убранным шасси метров пятьдесят и сразу вспыхнула огромным факелом.
Снизившись до бреющего полета, вижу; что колхозники, бросив работу, бегут к "юнкерсу". Можно возвращаться на аэродром: фашистский экипаж не
уйдет.
Зарулить самолет на стоянку после посадки мне не удалось: мешали пробитые пулями камеры колес. Молодые летчики с особым интересом
рассматривали пробоины, гордясь тем, что видели весь бой.
Механик тут же прикинул потребное для ремонта время и заключил: - К вечеру, товарищ командир, можно машину облетать. Сделаем, как новую.
- Ты мне однажды делал лучше новой, - припомнил я механику оторвавшуюся в бою заплату.
- Так это же на "харрикейнах", да и опыт был меньший, а теперь опыт есть, - виновато оправдывался он. А ну, чего встали? Не видели дырок? Давай
помогай! закричал механик на стоявших около самолета и навалился грудью на
плоскости.
Машина, как бы спотыкаясь, неровно покатилась на ребордах колес. Около командного пункта затарахтел По-2.
- Товарищ командир, вас вызывает комиссар дивизии. Он собрался лететь к сбитому "юнкерсу", - передал мне адъютант эскадрильи.
Мне очень хотелось посмотреть сбитый экипаж, и я, не задерживаясь, побежал к комиссару, а через десять минут был уже около поверженного врага.
У догорающего самолета лежал труп убитого гитлеровца, три остальных были живы. Колхозники окружили их плотным кольцом. Пленных усадили в машину
и увезли в ближайший лазарет.
- Здравствуйте, - вставая, произнес на ломаном русском языке немецкий полковник, когда ему сообщили, что я сбил "юнкерс". - Ви есть короший
летшик. О, ви виликолепно атаковаль. Даже мой опытный стрелки не могли вас
убивать.
Каким-то непередаваемым цинизмом тянуло от слов этого заядлого фашиста.
- У вас руки коротки меня убивать. А то, что я лучше вас дрался, об этом говорит ваше присутствие в нашем лазарете.
Фашист вызывал отвращение и негодование.
Оставшийся в живых верхний стрелок в свою очередь сказал:
- Машинка у меня отказаль, а то бы ми далеко сейчас биль. А ви, молодой шеловек, там, - и он показал пальцем в землю.
- Замолчи, а то сейчас аллес капут сделаю! - не выдержал я, обратив, однако, внимание на то, что и этот говорил по-русски.
Фашисты боязливо втянули головы в плечи.
- Который ми у вас на счету сбитый? - заискивая, спросил полковник.
- Пятый, но не последний. В этом могу вас заверить.
Полковник немного помолчал, потом еще более заискивающим тоном стал просить меня переслать письмо его жене в Гамбург.
- Я связи с Гамбургом не имею, - ответил я.
- А ви будете летайть за фронт и там вымпел сбросай.
- Нет, этого я не сделаю. А письмо можете написать. Буду в Гамбурге - вручу его лично. Из рук в руки.
Верхний стрелок съязвил: - А ви веришь, молодой шеловек, бить Гамбург? Это есть далеко.
- Далеко ли, близко, но буду. Можешь, фриц, не волноваться...
Вскоре в лазарет вошел начальник разведки в сопровождении переводчика. Он пригласил пленных для допроса. Командир экипажа был разведчиком
специальной, стратегической разведывательной авиагруппы, полковником генерального штаба. Спасая свою шкуру, он до мельчайших подробностей сообщал сведения особой важности.