I. (1) ВЕГЕРАКША
«Вегеракша» в переводе с карельского языка означает «болото ведьм». Название дошедшее до нас со времен эпоса «Калевалы» в ХХ веке приобрело материальную значимость, как безусловный филиал царства Вельзевула на земле. Да и часть обитательниц Вегеракши - заключенные уголовницы весьма смахивали на ведьм.
«Вегеракша» был участок непроходимого болота к востоку от города Кеми в Карелии, занятый Соловецким лагерем Особого назначения ОГПУ, когда последний начал распространяться с Соловецкого острова на материк в Карелии. Под названием «Вегеракша», по месту своего расположения, и стал называться лагерный пункт для заключенных Соловецкого лагеря особого назначения (сокращенно СЛОН, а впоследствии СЛАГ), основанный (лагпункт) в 1927 году.
Лагпункт «Вегеракша» был одним из тех «полей», с которых безоружные и мирные люди, превращенные чекистами в заключенных, возвращались и то одиночками по прошествии многих лет на волю и даже не домой. Подавляющее большинство заключенных из долгосрочников так и не доживало до освобождения с этих «полей» концлагеря пыток и смерти.
Лагпункт «Вегеракша» занимал территорию площадью около четверти квадратного километра, обнесенную двойной широкой полосой колючей проволоки, снабженной сигнализацией. С интервалом 50-60 метров по всему периметру проволочных ограждений стояли вышки с прожекторами для часовых тюремщиков, солдат войск ОГПУ. В добавление к прожекторам вся проволока освещалась электрическими лампами большой мощности. Издали в темное время суток «Вегеракша» казалась светящимся кольцом, центром какого-то ослепительного зрелища в безлесной тундре, а скользившие все время по проволоке лучи мощных прожекторов добавляли иллюзию фейерверка. Сплошь залитые жидкой болотной грязью проходы между тесно стоящими бараками щедро отражали менее ярко освещенную внутреннюю часть огненного кольца проволоки, и весь лагпункт казался каким-то сказочным царством, насквозь пропитанным светом. «Город будущего, социалистический город», - как-то сказал я своему знакомому пожилому азербайджанцу, профессору Вадул Заде Оглы [Кази-Заде Керим Вадул оглы], когда мы оба в темноте проходили по шоссе к «Вегеракше», он впервые, только что прибывший с Соловков, а я уже третий месяц ночевавший в этом лагпункте. Я имел в виду обилие света, которое должно характеризовать город будущего, а будущее тогда представлялось мне только социалистическим. «Да, Вы точно определили, что социалистическим, - ответил мне умудренный житейским опытом Вадул Заде, - напоказ свет, под ногами грязь!». Форму и содержание концлагеря, а с ним и строящегося социализма более метко было бы трудно охарактеризовать.
Территория «Вегеракши» была застроена бревенчатыми, стандартными для концлагерей, бараками. В середине выделялся массив двухэтажных бараков занятых цехами Пошивочно-обмундирововчной фабрики в 1931 году переброшенной с Соловков и значительно расширенной, в связи с возрастающим количеством концлагерей, на «Вегеракше». По годовому плану на 1935 год эта фабрика вырабатывала 20 миллионов ватных комплектов (телогрейки и брюки) столько же гимнастерок и легких брюк и столько же комплектов белья. Одноэтажные бараки с двойными сплошными нарами были заселены заключенными. Сплошные нары значительно ухудшали быт заключенных даже по сравнению с Соловецким отделением концлагеря, где сплошные двух и трехъярусные были только в общих ротах. На «Вегеракше» другой системы нар не было, и все заключенные спали вповалку на двухъярусных нарах в бараках с низкими потолками.
На территории лагпункта были также каптерки, вещевые склады с обмундированием для заключенных «Вегеракши», здания канцелярии лагпункта, бани, кухни, пекарни и два сарая. В одном иногда за плату демонстрировались фильмы для заключенных, в другом была оборудована электростанция. Людиновский локомобиль марки Л-170, в 170 лошадиных сил, стационарный, крутил с обоих маховиков две динамо-машины постоянного тока по 75 кВт. Этой мощности явно не хватало для одновременного обеспечения электроэнергией моторов фабрики и освещения лагпункта. Экономили за счет освещения бараков, где заключенные содержались в полумраке и освещения территории лагпункта. И все же в осенне-зимние сутки локомобиль работал с большими перегрузками, что очень осложняло работу заключенного персонала электростанции, на что неоднократно мне жаловались и заведующий электростанцией заключенный инженер Катульский и мои знакомые заключенные по совместной работе на Соловецких электропредприятиях, машинисты и кочегары.
Добротно построенные трудом заключенных бараки для Военизированной охраны (ВОХР) и солдат войск ОГПУ были вынесены за пределы проволоки. Там же, вдоль шоссе по направлению к городу Кеми были расположены и коттеджи начальника лагпункта и других вольнонаемных тюремщиков, в том числе и для заключенных чекистов - работников 3-й части.
Далее по направлению к городу по шоссе располагались постройки Сельхоза, здание Зональной станции Академии Наук, Мебельная фабрика и следственный изолятор 3-го отдела Управления СЛАГ, почти граничащий с первыми домами города. Большие склады концлагеря для принятия грузов прямо из железнодорожных вагонов на станции «90-й пикет» завершали постройки «Вегеракши» вне проволоки.
Численность заключенных лагпункта «Вегеракша» колебалось около трех тысяч. Почти половина из них были женщины, работавшие на пошивочной фабрике. Заключенные мужчины работали на строительно-ремонтных работах, в Сельхозе, не Мебельной фабрике и на подсобно-хозяйственных работах в проволоке, в том числе и в канцеляриях, на электростанции, пекарне, кухне. На работах в городе Кеми и в Сельхозе работали заключенные краткосрочники, главным образом уголовники и бытовики, которые выходили за проволоку без конвоя. «Нерасконвоированные», то есть те которые не получали пропусков, так как чекисты боялись их побега, долгосрочники и политзаключенные водились под конвоем на Мебельную фабрику, которая была окружена, как и лагпункт проволокой с вышками. Остальные, которых совсем не выпускали или не выводили под конвоем из проволоки так и сидели весь срок на пятачке концлагеря «Вегеракша». В списочном составе лагпункта также числились заключенные работники Управления СЛАГа, жившие в городе в общежитии и городская пожарная команда, состоявшая из заключенных и жившая в пожарном депо в городе.
В отличие от Соловков в лагпункте «Вегеракша», а также во всех других лагпунктах на материке, входивших в постепенно разраставшихся отделениях УСЛАГа по всей Карелии и Кольскому полуострову, так называемые «сведения» выдавались индивидуально или на бригаду только тем заключенным, которые работали вне проволоки. В «сведениях» отмечалось помкомроты-нарядчиком время выхода заключенного (или бригады) на работу и время возвращения в роту. По прибытии на место работы у заключенного (или бригадира) «сведения» отбирались и в них прорабом отмечалось время прихода и ухода с работы. Однако в то время, как «сведения» на Соловках служили также и пропуском для выхода из Кремля и входа в Кремль для заключенных, место работы которых было за пределами Кремля, чтобы выйти из проволоки и снова в нее добровольно зайти, надо было иметь еще и пропуск Общего бюро лагпункта, индивидуальный или на бригадира, с указанием в последнем случае, численность бригады. Пропуска выдавались по заявке УРБ (Учетно-распределительного бюро, ведавшего наряжением рабочей силы) по согласованию с уполномоченным 3-й части, слово которого было решающим. Пропуска, как правило, были действительны на день и лишь немногим заключенным, проживавшим вне пределов лагпункта, пропуска давались на месяц, с продлением каждый раз еще на месяц и на них требовалась фотокарточка. Элита заключенных на таких пропусках еще имела дополнительно штампы «круглогодичный», «с правом ношения вольной одежды».
Такая система пропусков ставила в неравное положение заключенных. Одни рабы весь срок заключения толклись на пятачке, обнесенном проволокой, другие, хотя бы даже строем, но почти на целый день выходили из проволоки, ежедневно меняя окружавшую их обстановку полевой тюрьмы, третьи вообще не заглядывали в лагпункт, находясь вне его пределов, как бы жили на свободе. Правда, в любой час каждый заключенный совершенно невинно мог лишиться своего пропуска и угодить безвыходно за проволоку или, того хуже, быть отправленным на Соловки, которые с 1932 года превратились в штрафное отделение для заключенных со всех отделений СЛАГа.
Необратимый процесс расслоения советского общества, начавшийся в двадцатые годы с все более углубившимся разрывом между правящей верхушкой и народными массами в последующие десятилетия, до концлагерей дошел в начале тридцатых годов. Система пропусков была лишь отражением того проводимого чекистами расслоения заключенной массы на кучку привилегированной концлагерной элиты, на полу-привилегированного сословия заключенных и остальной массы заключенных, содержащихся в концлагерях на «общих основаниях».
Другой, бросившейся мне в глаза, материальной стороной этого расслоения заключенных, была дифференциация норм пайка заключенных по выполняемой работе или занимаемой заключенным должности. На Соловках все заключенные получали одинаковый голодный паек, за исключением заключенных чекистов и их прислужников, подкармливаемых нелегально в нарушение устава концлагеря. Единственно, предусмотренное дополнительным распоряжением, была вариация нормы хлеба, но отнюдь не количества продуктов, за перевыполнения норм выработки на лесоповале. Эта вариация получаемого заключенным количества хлеба была принципиально чуждой какой-либо привилегии, так как она давалась не за род выполняемой работы, не за занимаемую должность, а зависела лишь от выработки продукции индивидуально каждым заключенным на лесоповале и не закреплялась за ним на все время его работы на лесоповале, а менялась ежедневно в зависимости от ежедневной выработки.
На материке во всех отделениях СЛАГа, в том числе и на «Вегеракше», а также во всех остальных концлагерях были введены в начале 30-х голов четыре категории питания для заключенных, существенно отличавшихся друг от друга по количеству продуктов и хлеба в пайке. Наивысшая категория предназначалась инженерно-техническому персоналу (ИТР) и приравненным к ним администраторам из заключенных (мелкие чины 3-го отделений учетно-распределительного отдела и их подразделений, командный состав рот, ответственные исполнители отделов Управления концлагеря, не имевших инженерно-технического образования). Затем следовали 1-й, 2-й и 3-й «списки» для остальных заключенных, соответственно нахождения на работах того или иного объекта строительства и выполнения работ той или иной специальности. Например, большинство профессий на строительстве гидроэлектростанции на реке Ниве получало по 1-у (наивысшему) списку, а остальные заключенные, работавшие на Ниве, получали по 2-у списку. Работавшие на лесозаготовках получали по 2-у списку и лишь несколько профессий по внутрилагерным работам получали по 2-у списку. Десятники, бригадиры, если не получали паек «ИТР», то получали по списку на один номер выше, чем заключенные их бригад. Надо отметить, что на материке даже 3-го списка паек был значительно сытнее, чем общий паек для всех заключенных на Соловках. Я был поражен, как меня транзитного заключенного сытно, по сравнению с Соловками, накормили в Кемском пересыльном пункте и какой завтрак я получил на «Вегеракше» на другой день после прибытия туда. Каша пшенная вполне походила на кашу, а не на жидкий суп, как на Соловках, и даже чувствовалось присутствие растительного масла. Впоследствии я выяснил, что был накормлен по 3-у списку, а когда я стал получать по 1-у списку, я, наконец, почувствовал себя сытым, и отпала всякая необходимость ходить в лес собирать грибы и ягоды, а в отлив на дне морском моллюсков мидий, как это приходилось делать на Соловках.
Ввести такое дифференцированное питание заключенных чекистов заставил не только дух времени - расслоение советского общества - проникший и в концлагеря. План Френкеля, прочно засевший, как и он сам, в Главном управлении лагерей ОГПУ (ГУЛАГе ОГПУ), сводившийся к тому, чтобы как можно больше выжать работы с рабов, распространился на всю территорию страны туда, где были организованы бесчисленные концлагеря ОГПУ. Правящая верхушка коммунистической партии все ответственные крупномасштабные стройки фундамента социализма с начала 30-х годов возлагали на ОГПУ и чтобы с ними справиться заключенных, работавших на пределе их физических сил, надо было не истязать, а лучше кормить. И в то время, как в первой половине, в результате коллективизации в сельском хозяйстве, питание населения с каждым годом ухудшалось, пайки в концлагере, хотя и экономно, путем их дифференциации на «списки» (кормить хорошо только тех, кто строит) неуклонно из года в год увеличивались для заключенных.
Изолированный четыре года на Соловецком острове, я не мог предполагать до какого низкого жизненного уровня было доведено население страны в первой пятилетке, заложившей «основы социализма», на каком голодном пайке по карточной системе при полном отсутствии предметов широкого потребления в продаже прозябали вольные граждане. Считая голод в Соловецком концлагере уделом заключенных, попав на «Вегеракшу» и в город Кемь, я был поражен как высоко котировалась среди голодающего вольного населения Кеми премиальные продуктовые и промтоварные карточки заключенных, которые отоваривались в городском магазине концлагеря для вольнонаемных и заключенных, имевших пропуск по городу. Не менее высоко ценились и концлагерные боны, выдававшиеся заключенным вместо советских денежных знаков при выплате месячной премии. Только на эти боны в концлагерном городском магазине можно было отоварить премиальные продуктовые и промтоварные карточки или купить какие-либо предметы ширпотреба, давно не встречавшиеся в городских магазинах кооперации или госторговли даже по карточкам. Биржа всегда очень чутко реагирует на меновую стоимость денежных знаков и на черной бирже Кеми за рублевую концлагерную бону платили два советских рубля.
Здесь уместно объяснить возникновение внутрилагерных денежных знаков - лагерных бон. Всегда опасаясь возможности побега из неволи своих рабов, чекисты совершенно справедливо полагали, что успешность побега заключенного и трудность его поимки возрастает от количества находящихся у него на руках денег, имеющих хождение в пределах всей страны. Исходя из этого, заключенным запрещалось иметь на руках советские денежные знаки и в случае обнаружения таковых при повальных ночных или других обысках, заключенному выносился новый приговор с добавлением срока заключения за «попытку к бегству». Однако и на Соловках до 1931 года и впоследствии на материковых лагпунктах существовали магазины, где заключенные могли на присланные родственниками или полученные премиальные деньги купить по карточкам продукты и предметы ширпотреба. Деньги, как я сказал выше, на руки заключенным не выдавались и на Соловках для расчета с покупателями-заключенными применялась система, могущая быть рожденной лишь архибюрократическим аппаратом. С выданной именной квитанцией на сумму принадлежащих заключенному денег (но не свыше 30 рублей в месяц), заключенный покупатель после отбора покупаемого становился в очередь к кассиру, который должен был сделать для каждого несколько записей, в том числе и в квитанции, подсчитать остаток денег на квитанции после покупки. Это отнимало много времени у кассира, и пропускная способность кассы магазина была настолько низка, что заключенные часами стояли в очереди за счет отдыха и сна. С развертыванием работ на стройках, с учреждением премиальных денег, система квитанций была отменена, как напрасно выматывающая последние силы заключенных, которые надо было эффективно использовать на производстве. С отменой квитанций возник вопрос чем их заменить?
Советские денежные знаки исключались по вышеописанным мотивам - страхом чекистов перед побегом заключенных, и коллегия ОГПУ решила выпустить денежные знаки, имеющие хождение только на территории концлагерей - лагерные боны. Акт присвоения себе права выпуска денежных знаков еще раз показал какой могущественной организацией стало ОГПУ, а впоследствии и его приемник НКВД. Выпуск бон завершил формирование государства в государстве, каким было ОГПУ в СССР. Сумма выпущенных бон предположительно, как считали заключенные финансисты, доходили до 300 миллионов рублей. Эти финансисты исходили из единовременной численности заключенных во всех концлагерях определявшейся в 20 миллионов человек, средней ежемесячной суммы премиальных сумм на одного заключенного в 15 рублей (элита из заключенных концлагерей получала в месяц до 60 рублей) и одновременности выплаты премиальных при подведении итогов выполнения производственного плана за месяц. Финансисты считали также, что никакие суммы у заключенных на руках не остаются и в течение месяца через магазины возвращаются в кассы концлагерей. Выпуск бон увеличил обращавшееся в стране количество бумажных денег, принес инфляцию и без того прогрессирующую вследствие отсутствия товаров на рынке и окончательно запутал и без того напряженное финансовое положение в стране, вызванное непомерным перенапряжением экономики при индустриализации страны знаменитыми сталинскими пятилетками, обесценил окончательно советский рубль. Вероятно пользующиеся у Сталина доверием экономисты с риском для жизни, поскольку они выступили против мероприятия ОГПУ, сумели убедить вождя в колоссальной вредности фокуса с выпуском бон и эту затею прихлопнули около 1935 года. Скрипя сердце, чекисты стали расплачиваться с заключенными советскими общегосударственными денежными знаками.
Однако в 1933 году все расчеты в концлагерях с заключенными велись только на боны и заключенные уголовники и бытовики, имевшие по работе выход по пропускам из проволоки с «Вегеракши», а, следовательно, и общавшиеся с вольным населением г. Кеми вели безудержную спекуляцию в двойной системе денежных знаков. Заключенный, собрав боны, менял их у вольных людей на советские деньги и покупал за советские деньги водку в городском магазине. Так как обмен шел 1:2 заключенный мог купить водки вдвое больше. Выпивая частично сам или в компании, остаток водки продавался на «Вегеракше» заключенным не имевшим пропусков на выход из проволоки с надбавкой нескольких сот процентов. Барыш получался изрядный. Но, так как в концлагере спиртные напитки были строжайше запрещены и при проходе через ворота заключенные подвергались тщательному обыску, пронос водки на территорию «Вегеракши» был рискованный и требовал всяких ухищрений. Одним из таких ухищрений был, как мне стало потом известно, пронос водки в … паяльных лампах не бывших в употреблении и взятых с собой, как бы для работы. Эти лампы были снабжены рационализаторским приспособлением в виде металлического на резьбе патрона, плотно входящего в отверстие для налива керосина или бензина. Баллон лампы заливался водкой, в отверстие ввинчивался патрон, в который наливалось несколько грамм керосина и отверстие завинчивалось. При обыске пробка отвинчивалась, обыскивающий солдат нюхал, как он думал, содержимое лампы и, услышав запах керосина, пропускал заключенного с лампой в проволоку, не подозревая, что на самом деле в лампе было 2-3 литра водки, а керосин только для запаха.
К 1933 году несколько изменилась и структура управления концлагерей, в том числе и Соловецким концлагерем, который к этому времени весьма разросся и территориально и по количеству содержащихся в нем заключенных. В Управлении СЛАГа разделился отдел снабжения на два: отдел технического снабжения и отдел общего снабжения. Первый ведал лишь материальным снабжением строек, второй обеспечением заключенных питанием и обмундированием. Появился Санитарный отдел, ведавший санитарным состоянием территорий концлагерей и медицинским обслуживанием вольнонаемных чекистов и заключенных. В масштабе производимых концлагерями работ повышенная смертность рабов стала невыгодной с государственной точки зрения, а соловецкая 1929 года эпидемия сыпного тифа, унесшая в течение двух месяцев восемь тысяч жизней заключенных, напугала чекистское начальство и заставила задуматься о должном обеспечении заключенных медицинской помощью. Во второй половине 30-х годов в концлагерях стало появляться все больше вольнонаемных врачей в форме НКВД, сменивших в большей пропорции лечивших заключенных единичных ротных фельдшеров.
В 1929 году, когда меня заключенным посадили на Соловецкий остров в Соловецкий лагерь особого назначения ОГПУ, на материке были только Кемский пересыльный пункт и в лесах Карелии, главным образом на запад от города Кеми, многочисленные «Командировки» на которых заключенные работали на лесозаготовках и по строительству Ухт-Кемского стратегического тракта к границе Финляндии. «Командировка» и «Кемперпункт» подчинялись Управлению концлагеря на Соловках. Вскоре «Командировки» были переименованы в лагерные пункты и подчинены образованному Кемскому отделению Соловецкого лагеря особого назначения. Лагпункт «Вегеракша» организован в 1927 году для постройки громадного шикарного здания для иностранных туристов в г. Кеми. В конце 1929 года эта гостиница с флигелем была занята переехавшим с Большого Соловецкого острова Управлением СЛОН.
Возложенные на СЛОН большие стройки на материке перенесли центр производственной деятельности концлагеря на материк. Количество заключенных резко возрастало и лагпункты стали расти как грибы на территориях все более отдаленных от г. Кеми. В 1933 году они простирались от порта на Белом море Сороки (ныне г. Беломорск) до побережья Ледовитого океана, захватывая не только Карелию, но и Кольский полуостров до самой границы с Финляндией. Самым северным лагпунктом была «Оленья губа» на побережье Ледовитого океана, западнее г. Мурманска. На юге территория Соловецкого концлагеря граничила с территорией концлагеря «Белбалтлаг», строившего Беломорско-Балтийский канал от с. Сороки на Белом море до с. Повенец на Онежском озере. Такая обширная территория была поделена на три отделения, под № 4 стало Соловецкое отделение, собственно Соловецкие острова. Заключенные содержащиеся на лагпунктах трех материковых отделений СЛАГа работали не только на лесозаготовках, но и на строительстве каскада гидроэлектростанции на реке Ниве, впадающей в Белое море у г. Кандалакши и гидроэлектростанции на реке Тулома на Кольском полуострове.
Одним из таких лагерных пунктов, входящих в 1-е Кемское отделение СЛАГа и была «Вегеракша», куда я был привезен 1-го июля 1933 года, в качестве заключенного.
ОГЛАВЛЕНИЕ ЗДЕСЬ
«Вегеракша» был участок непроходимого болота к востоку от города Кеми в Карелии, занятый Соловецким лагерем Особого назначения ОГПУ, когда последний начал распространяться с Соловецкого острова на материк в Карелии. Под названием «Вегеракша», по месту своего расположения, и стал называться лагерный пункт для заключенных Соловецкого лагеря особого назначения (сокращенно СЛОН, а впоследствии СЛАГ), основанный (лагпункт) в 1927 году.
Лагпункт «Вегеракша» был одним из тех «полей», с которых безоружные и мирные люди, превращенные чекистами в заключенных, возвращались и то одиночками по прошествии многих лет на волю и даже не домой. Подавляющее большинство заключенных из долгосрочников так и не доживало до освобождения с этих «полей» концлагеря пыток и смерти.
Лагпункт «Вегеракша» занимал территорию площадью около четверти квадратного километра, обнесенную двойной широкой полосой колючей проволоки, снабженной сигнализацией. С интервалом 50-60 метров по всему периметру проволочных ограждений стояли вышки с прожекторами для часовых тюремщиков, солдат войск ОГПУ. В добавление к прожекторам вся проволока освещалась электрическими лампами большой мощности. Издали в темное время суток «Вегеракша» казалась светящимся кольцом, центром какого-то ослепительного зрелища в безлесной тундре, а скользившие все время по проволоке лучи мощных прожекторов добавляли иллюзию фейерверка. Сплошь залитые жидкой болотной грязью проходы между тесно стоящими бараками щедро отражали менее ярко освещенную внутреннюю часть огненного кольца проволоки, и весь лагпункт казался каким-то сказочным царством, насквозь пропитанным светом. «Город будущего, социалистический город», - как-то сказал я своему знакомому пожилому азербайджанцу, профессору Вадул Заде Оглы [Кази-Заде Керим Вадул оглы], когда мы оба в темноте проходили по шоссе к «Вегеракше», он впервые, только что прибывший с Соловков, а я уже третий месяц ночевавший в этом лагпункте. Я имел в виду обилие света, которое должно характеризовать город будущего, а будущее тогда представлялось мне только социалистическим. «Да, Вы точно определили, что социалистическим, - ответил мне умудренный житейским опытом Вадул Заде, - напоказ свет, под ногами грязь!». Форму и содержание концлагеря, а с ним и строящегося социализма более метко было бы трудно охарактеризовать.
Территория «Вегеракши» была застроена бревенчатыми, стандартными для концлагерей, бараками. В середине выделялся массив двухэтажных бараков занятых цехами Пошивочно-обмундирововчной фабрики в 1931 году переброшенной с Соловков и значительно расширенной, в связи с возрастающим количеством концлагерей, на «Вегеракше». По годовому плану на 1935 год эта фабрика вырабатывала 20 миллионов ватных комплектов (телогрейки и брюки) столько же гимнастерок и легких брюк и столько же комплектов белья. Одноэтажные бараки с двойными сплошными нарами были заселены заключенными. Сплошные нары значительно ухудшали быт заключенных даже по сравнению с Соловецким отделением концлагеря, где сплошные двух и трехъярусные были только в общих ротах. На «Вегеракше» другой системы нар не было, и все заключенные спали вповалку на двухъярусных нарах в бараках с низкими потолками.
На территории лагпункта были также каптерки, вещевые склады с обмундированием для заключенных «Вегеракши», здания канцелярии лагпункта, бани, кухни, пекарни и два сарая. В одном иногда за плату демонстрировались фильмы для заключенных, в другом была оборудована электростанция. Людиновский локомобиль марки Л-170, в 170 лошадиных сил, стационарный, крутил с обоих маховиков две динамо-машины постоянного тока по 75 кВт. Этой мощности явно не хватало для одновременного обеспечения электроэнергией моторов фабрики и освещения лагпункта. Экономили за счет освещения бараков, где заключенные содержались в полумраке и освещения территории лагпункта. И все же в осенне-зимние сутки локомобиль работал с большими перегрузками, что очень осложняло работу заключенного персонала электростанции, на что неоднократно мне жаловались и заведующий электростанцией заключенный инженер Катульский и мои знакомые заключенные по совместной работе на Соловецких электропредприятиях, машинисты и кочегары.
Добротно построенные трудом заключенных бараки для Военизированной охраны (ВОХР) и солдат войск ОГПУ были вынесены за пределы проволоки. Там же, вдоль шоссе по направлению к городу Кеми были расположены и коттеджи начальника лагпункта и других вольнонаемных тюремщиков, в том числе и для заключенных чекистов - работников 3-й части.
Далее по направлению к городу по шоссе располагались постройки Сельхоза, здание Зональной станции Академии Наук, Мебельная фабрика и следственный изолятор 3-го отдела Управления СЛАГ, почти граничащий с первыми домами города. Большие склады концлагеря для принятия грузов прямо из железнодорожных вагонов на станции «90-й пикет» завершали постройки «Вегеракши» вне проволоки.
Численность заключенных лагпункта «Вегеракша» колебалось около трех тысяч. Почти половина из них были женщины, работавшие на пошивочной фабрике. Заключенные мужчины работали на строительно-ремонтных работах, в Сельхозе, не Мебельной фабрике и на подсобно-хозяйственных работах в проволоке, в том числе и в канцеляриях, на электростанции, пекарне, кухне. На работах в городе Кеми и в Сельхозе работали заключенные краткосрочники, главным образом уголовники и бытовики, которые выходили за проволоку без конвоя. «Нерасконвоированные», то есть те которые не получали пропусков, так как чекисты боялись их побега, долгосрочники и политзаключенные водились под конвоем на Мебельную фабрику, которая была окружена, как и лагпункт проволокой с вышками. Остальные, которых совсем не выпускали или не выводили под конвоем из проволоки так и сидели весь срок на пятачке концлагеря «Вегеракша». В списочном составе лагпункта также числились заключенные работники Управления СЛАГа, жившие в городе в общежитии и городская пожарная команда, состоявшая из заключенных и жившая в пожарном депо в городе.
В отличие от Соловков в лагпункте «Вегеракша», а также во всех других лагпунктах на материке, входивших в постепенно разраставшихся отделениях УСЛАГа по всей Карелии и Кольскому полуострову, так называемые «сведения» выдавались индивидуально или на бригаду только тем заключенным, которые работали вне проволоки. В «сведениях» отмечалось помкомроты-нарядчиком время выхода заключенного (или бригады) на работу и время возвращения в роту. По прибытии на место работы у заключенного (или бригадира) «сведения» отбирались и в них прорабом отмечалось время прихода и ухода с работы. Однако в то время, как «сведения» на Соловках служили также и пропуском для выхода из Кремля и входа в Кремль для заключенных, место работы которых было за пределами Кремля, чтобы выйти из проволоки и снова в нее добровольно зайти, надо было иметь еще и пропуск Общего бюро лагпункта, индивидуальный или на бригадира, с указанием в последнем случае, численность бригады. Пропуска выдавались по заявке УРБ (Учетно-распределительного бюро, ведавшего наряжением рабочей силы) по согласованию с уполномоченным 3-й части, слово которого было решающим. Пропуска, как правило, были действительны на день и лишь немногим заключенным, проживавшим вне пределов лагпункта, пропуска давались на месяц, с продлением каждый раз еще на месяц и на них требовалась фотокарточка. Элита заключенных на таких пропусках еще имела дополнительно штампы «круглогодичный», «с правом ношения вольной одежды».
Такая система пропусков ставила в неравное положение заключенных. Одни рабы весь срок заключения толклись на пятачке, обнесенном проволокой, другие, хотя бы даже строем, но почти на целый день выходили из проволоки, ежедневно меняя окружавшую их обстановку полевой тюрьмы, третьи вообще не заглядывали в лагпункт, находясь вне его пределов, как бы жили на свободе. Правда, в любой час каждый заключенный совершенно невинно мог лишиться своего пропуска и угодить безвыходно за проволоку или, того хуже, быть отправленным на Соловки, которые с 1932 года превратились в штрафное отделение для заключенных со всех отделений СЛАГа.
Необратимый процесс расслоения советского общества, начавшийся в двадцатые годы с все более углубившимся разрывом между правящей верхушкой и народными массами в последующие десятилетия, до концлагерей дошел в начале тридцатых годов. Система пропусков была лишь отражением того проводимого чекистами расслоения заключенной массы на кучку привилегированной концлагерной элиты, на полу-привилегированного сословия заключенных и остальной массы заключенных, содержащихся в концлагерях на «общих основаниях».
Другой, бросившейся мне в глаза, материальной стороной этого расслоения заключенных, была дифференциация норм пайка заключенных по выполняемой работе или занимаемой заключенным должности. На Соловках все заключенные получали одинаковый голодный паек, за исключением заключенных чекистов и их прислужников, подкармливаемых нелегально в нарушение устава концлагеря. Единственно, предусмотренное дополнительным распоряжением, была вариация нормы хлеба, но отнюдь не количества продуктов, за перевыполнения норм выработки на лесоповале. Эта вариация получаемого заключенным количества хлеба была принципиально чуждой какой-либо привилегии, так как она давалась не за род выполняемой работы, не за занимаемую должность, а зависела лишь от выработки продукции индивидуально каждым заключенным на лесоповале и не закреплялась за ним на все время его работы на лесоповале, а менялась ежедневно в зависимости от ежедневной выработки.
На материке во всех отделениях СЛАГа, в том числе и на «Вегеракше», а также во всех остальных концлагерях были введены в начале 30-х голов четыре категории питания для заключенных, существенно отличавшихся друг от друга по количеству продуктов и хлеба в пайке. Наивысшая категория предназначалась инженерно-техническому персоналу (ИТР) и приравненным к ним администраторам из заключенных (мелкие чины 3-го отделений учетно-распределительного отдела и их подразделений, командный состав рот, ответственные исполнители отделов Управления концлагеря, не имевших инженерно-технического образования). Затем следовали 1-й, 2-й и 3-й «списки» для остальных заключенных, соответственно нахождения на работах того или иного объекта строительства и выполнения работ той или иной специальности. Например, большинство профессий на строительстве гидроэлектростанции на реке Ниве получало по 1-у (наивысшему) списку, а остальные заключенные, работавшие на Ниве, получали по 2-у списку. Работавшие на лесозаготовках получали по 2-у списку и лишь несколько профессий по внутрилагерным работам получали по 2-у списку. Десятники, бригадиры, если не получали паек «ИТР», то получали по списку на один номер выше, чем заключенные их бригад. Надо отметить, что на материке даже 3-го списка паек был значительно сытнее, чем общий паек для всех заключенных на Соловках. Я был поражен, как меня транзитного заключенного сытно, по сравнению с Соловками, накормили в Кемском пересыльном пункте и какой завтрак я получил на «Вегеракше» на другой день после прибытия туда. Каша пшенная вполне походила на кашу, а не на жидкий суп, как на Соловках, и даже чувствовалось присутствие растительного масла. Впоследствии я выяснил, что был накормлен по 3-у списку, а когда я стал получать по 1-у списку, я, наконец, почувствовал себя сытым, и отпала всякая необходимость ходить в лес собирать грибы и ягоды, а в отлив на дне морском моллюсков мидий, как это приходилось делать на Соловках.
Ввести такое дифференцированное питание заключенных чекистов заставил не только дух времени - расслоение советского общества - проникший и в концлагеря. План Френкеля, прочно засевший, как и он сам, в Главном управлении лагерей ОГПУ (ГУЛАГе ОГПУ), сводившийся к тому, чтобы как можно больше выжать работы с рабов, распространился на всю территорию страны туда, где были организованы бесчисленные концлагеря ОГПУ. Правящая верхушка коммунистической партии все ответственные крупномасштабные стройки фундамента социализма с начала 30-х годов возлагали на ОГПУ и чтобы с ними справиться заключенных, работавших на пределе их физических сил, надо было не истязать, а лучше кормить. И в то время, как в первой половине, в результате коллективизации в сельском хозяйстве, питание населения с каждым годом ухудшалось, пайки в концлагере, хотя и экономно, путем их дифференциации на «списки» (кормить хорошо только тех, кто строит) неуклонно из года в год увеличивались для заключенных.
Изолированный четыре года на Соловецком острове, я не мог предполагать до какого низкого жизненного уровня было доведено население страны в первой пятилетке, заложившей «основы социализма», на каком голодном пайке по карточной системе при полном отсутствии предметов широкого потребления в продаже прозябали вольные граждане. Считая голод в Соловецком концлагере уделом заключенных, попав на «Вегеракшу» и в город Кемь, я был поражен как высоко котировалась среди голодающего вольного населения Кеми премиальные продуктовые и промтоварные карточки заключенных, которые отоваривались в городском магазине концлагеря для вольнонаемных и заключенных, имевших пропуск по городу. Не менее высоко ценились и концлагерные боны, выдававшиеся заключенным вместо советских денежных знаков при выплате месячной премии. Только на эти боны в концлагерном городском магазине можно было отоварить премиальные продуктовые и промтоварные карточки или купить какие-либо предметы ширпотреба, давно не встречавшиеся в городских магазинах кооперации или госторговли даже по карточкам. Биржа всегда очень чутко реагирует на меновую стоимость денежных знаков и на черной бирже Кеми за рублевую концлагерную бону платили два советских рубля.
Здесь уместно объяснить возникновение внутрилагерных денежных знаков - лагерных бон. Всегда опасаясь возможности побега из неволи своих рабов, чекисты совершенно справедливо полагали, что успешность побега заключенного и трудность его поимки возрастает от количества находящихся у него на руках денег, имеющих хождение в пределах всей страны. Исходя из этого, заключенным запрещалось иметь на руках советские денежные знаки и в случае обнаружения таковых при повальных ночных или других обысках, заключенному выносился новый приговор с добавлением срока заключения за «попытку к бегству». Однако и на Соловках до 1931 года и впоследствии на материковых лагпунктах существовали магазины, где заключенные могли на присланные родственниками или полученные премиальные деньги купить по карточкам продукты и предметы ширпотреба. Деньги, как я сказал выше, на руки заключенным не выдавались и на Соловках для расчета с покупателями-заключенными применялась система, могущая быть рожденной лишь архибюрократическим аппаратом. С выданной именной квитанцией на сумму принадлежащих заключенному денег (но не свыше 30 рублей в месяц), заключенный покупатель после отбора покупаемого становился в очередь к кассиру, который должен был сделать для каждого несколько записей, в том числе и в квитанции, подсчитать остаток денег на квитанции после покупки. Это отнимало много времени у кассира, и пропускная способность кассы магазина была настолько низка, что заключенные часами стояли в очереди за счет отдыха и сна. С развертыванием работ на стройках, с учреждением премиальных денег, система квитанций была отменена, как напрасно выматывающая последние силы заключенных, которые надо было эффективно использовать на производстве. С отменой квитанций возник вопрос чем их заменить?
Советские денежные знаки исключались по вышеописанным мотивам - страхом чекистов перед побегом заключенных, и коллегия ОГПУ решила выпустить денежные знаки, имеющие хождение только на территории концлагерей - лагерные боны. Акт присвоения себе права выпуска денежных знаков еще раз показал какой могущественной организацией стало ОГПУ, а впоследствии и его приемник НКВД. Выпуск бон завершил формирование государства в государстве, каким было ОГПУ в СССР. Сумма выпущенных бон предположительно, как считали заключенные финансисты, доходили до 300 миллионов рублей. Эти финансисты исходили из единовременной численности заключенных во всех концлагерях определявшейся в 20 миллионов человек, средней ежемесячной суммы премиальных сумм на одного заключенного в 15 рублей (элита из заключенных концлагерей получала в месяц до 60 рублей) и одновременности выплаты премиальных при подведении итогов выполнения производственного плана за месяц. Финансисты считали также, что никакие суммы у заключенных на руках не остаются и в течение месяца через магазины возвращаются в кассы концлагерей. Выпуск бон увеличил обращавшееся в стране количество бумажных денег, принес инфляцию и без того прогрессирующую вследствие отсутствия товаров на рынке и окончательно запутал и без того напряженное финансовое положение в стране, вызванное непомерным перенапряжением экономики при индустриализации страны знаменитыми сталинскими пятилетками, обесценил окончательно советский рубль. Вероятно пользующиеся у Сталина доверием экономисты с риском для жизни, поскольку они выступили против мероприятия ОГПУ, сумели убедить вождя в колоссальной вредности фокуса с выпуском бон и эту затею прихлопнули около 1935 года. Скрипя сердце, чекисты стали расплачиваться с заключенными советскими общегосударственными денежными знаками.
Однако в 1933 году все расчеты в концлагерях с заключенными велись только на боны и заключенные уголовники и бытовики, имевшие по работе выход по пропускам из проволоки с «Вегеракши», а, следовательно, и общавшиеся с вольным населением г. Кеми вели безудержную спекуляцию в двойной системе денежных знаков. Заключенный, собрав боны, менял их у вольных людей на советские деньги и покупал за советские деньги водку в городском магазине. Так как обмен шел 1:2 заключенный мог купить водки вдвое больше. Выпивая частично сам или в компании, остаток водки продавался на «Вегеракше» заключенным не имевшим пропусков на выход из проволоки с надбавкой нескольких сот процентов. Барыш получался изрядный. Но, так как в концлагере спиртные напитки были строжайше запрещены и при проходе через ворота заключенные подвергались тщательному обыску, пронос водки на территорию «Вегеракши» был рискованный и требовал всяких ухищрений. Одним из таких ухищрений был, как мне стало потом известно, пронос водки в … паяльных лампах не бывших в употреблении и взятых с собой, как бы для работы. Эти лампы были снабжены рационализаторским приспособлением в виде металлического на резьбе патрона, плотно входящего в отверстие для налива керосина или бензина. Баллон лампы заливался водкой, в отверстие ввинчивался патрон, в который наливалось несколько грамм керосина и отверстие завинчивалось. При обыске пробка отвинчивалась, обыскивающий солдат нюхал, как он думал, содержимое лампы и, услышав запах керосина, пропускал заключенного с лампой в проволоку, не подозревая, что на самом деле в лампе было 2-3 литра водки, а керосин только для запаха.
К 1933 году несколько изменилась и структура управления концлагерей, в том числе и Соловецким концлагерем, который к этому времени весьма разросся и территориально и по количеству содержащихся в нем заключенных. В Управлении СЛАГа разделился отдел снабжения на два: отдел технического снабжения и отдел общего снабжения. Первый ведал лишь материальным снабжением строек, второй обеспечением заключенных питанием и обмундированием. Появился Санитарный отдел, ведавший санитарным состоянием территорий концлагерей и медицинским обслуживанием вольнонаемных чекистов и заключенных. В масштабе производимых концлагерями работ повышенная смертность рабов стала невыгодной с государственной точки зрения, а соловецкая 1929 года эпидемия сыпного тифа, унесшая в течение двух месяцев восемь тысяч жизней заключенных, напугала чекистское начальство и заставила задуматься о должном обеспечении заключенных медицинской помощью. Во второй половине 30-х годов в концлагерях стало появляться все больше вольнонаемных врачей в форме НКВД, сменивших в большей пропорции лечивших заключенных единичных ротных фельдшеров.
В 1929 году, когда меня заключенным посадили на Соловецкий остров в Соловецкий лагерь особого назначения ОГПУ, на материке были только Кемский пересыльный пункт и в лесах Карелии, главным образом на запад от города Кеми, многочисленные «Командировки» на которых заключенные работали на лесозаготовках и по строительству Ухт-Кемского стратегического тракта к границе Финляндии. «Командировка» и «Кемперпункт» подчинялись Управлению концлагеря на Соловках. Вскоре «Командировки» были переименованы в лагерные пункты и подчинены образованному Кемскому отделению Соловецкого лагеря особого назначения. Лагпункт «Вегеракша» организован в 1927 году для постройки громадного шикарного здания для иностранных туристов в г. Кеми. В конце 1929 года эта гостиница с флигелем была занята переехавшим с Большого Соловецкого острова Управлением СЛОН.
Возложенные на СЛОН большие стройки на материке перенесли центр производственной деятельности концлагеря на материк. Количество заключенных резко возрастало и лагпункты стали расти как грибы на территориях все более отдаленных от г. Кеми. В 1933 году они простирались от порта на Белом море Сороки (ныне г. Беломорск) до побережья Ледовитого океана, захватывая не только Карелию, но и Кольский полуостров до самой границы с Финляндией. Самым северным лагпунктом была «Оленья губа» на побережье Ледовитого океана, западнее г. Мурманска. На юге территория Соловецкого концлагеря граничила с территорией концлагеря «Белбалтлаг», строившего Беломорско-Балтийский канал от с. Сороки на Белом море до с. Повенец на Онежском озере. Такая обширная территория была поделена на три отделения, под № 4 стало Соловецкое отделение, собственно Соловецкие острова. Заключенные содержащиеся на лагпунктах трех материковых отделений СЛАГа работали не только на лесозаготовках, но и на строительстве каскада гидроэлектростанции на реке Ниве, впадающей в Белое море у г. Кандалакши и гидроэлектростанции на реке Тулома на Кольском полуострове.
Одним из таких лагерных пунктов, входящих в 1-е Кемское отделение СЛАГа и была «Вегеракша», куда я был привезен 1-го июля 1933 года, в качестве заключенного.
ОГЛАВЛЕНИЕ ЗДЕСЬ