Даосы за чаепитием
Борис Ванталов. Даосский чай: стихи 70-х годов. С 7 цветными иллюстрациями Бориса Констриктора и параллельным испанским переводом Милагросы Ромеро Сампер. Ediciones del Hebreo Errante. Madrid 2015.
В этой книге вновь встречаются Борис Ванталов и Борис Констриктор, но за даосским чаепитием, наряженные в китайские халаты, желая почтить память великого поэта Ли Бо. После этого чаепития, устроенного этими двумя персонажами, которых не всегда можно различить, взаимозаменяемых как два alter ego, все слова и вещи теряют свою тяжесть и значение, возвращаясь к первозданной Пустоте.
Дао - одно из тех понятий, которые означают всë и ничего, и в этом своем качестве оно есть в высшей степени насыщенное и совершенно пустое, а посему о чем бы ни говорил Борис Ванталов, его слово всегда будет парадоксом, где смысл есть чистая видимость. Это вовсе не означает, что всë есть бессмыслица, которую даос обнаруживает за каждым образом, всегда иллюзорным, являющимся в сознании субъекта. В действительности он не обесмысливает реальность, а освобождает еë от тяжести всегда равных себе смыслов, которые ее сковывают и делают неподвижной.
Здесь можно было бы вспомнить Парменида или даже Платона, для которых всякое движение и изменение есть свойство неистинного и нереального. С точки зрения даоса - разумеется, неортодоксального, - это раз и навсегда отлитое в вечные формы бытие есть самая большая нелепость, которую может произвести интеллект. А посему дух Бориса Ванталова уподобляется невесомым стрекозам, воспаряя над всеми реальностями и нереальностями, и отправляется странствовать по мирам, которыми стали чаинки, просыпавшиеся из кем-то опрокинутого Вселенского Чайника:
В исходе мая свет стрекоз прозрачных
наполнил сумрак раненной души,
и воспарил мой дух невзрачный
над переводами Су Ши.
Ван Вэй, Ли Бо, бессмертный Тао Цянь
вино мне щедро подливали,
и в пьяном сне мелькали инь и ян,
как клавиши на даосском рояле.
март 1976
Мыльный шар летит, сверкая,
вниз с балкона в темноту,
фонарями из Китая
украшая пустоту.
Наполняет чай индийский
теплый колокол фарфора,
и желтеет глаз буддийский
на палитре светофора.
Мыльный шар летит, сверкая,
вниз с балкона в темноту.
28 апреля. 12 мая 1977
Как утончилась жизни нить,
как поредело вдруг пространство,
и время перестало быть:
смерть обретает постоянство.
Координаты «где-когда»
свое утратили значенье...
Душа - бамбук. Она пуста
и безмятежна как растенье.
сентябрь, ноябрь 1976
Земное воплощенье Пустоты
к трехмерному пространству несводимо, -
в нем нет углов, длины и высоты...
Начало всех вещей неизъяснимо.
Не даос я, но верую в туман,
что ниспослал пейзажу бесконечность.
Всепоглощающий, кочующий дурман
уносит дух в бесформенную вечность.
2-3.03.1978
Томительно на ветке вис
увядший лист.
Сверкающая капля как слеза
ползла.
Бог милосердный положил предел:
лист -
отлетел.
ноябрь 1976
Октябрь. Сумерки. Один
читаю нараспев «Шицзин».
...на лужах тонкий проступает лед,
и Хуанхе о смерти мне поет.
По набережной мчится желтый лист,
а вслед за ним покойный китаист.
1976. 1977
Туманное круглое море,
даосский космический чай!
Чаинки в небесном просторе
просыпал Господь невзначай.
Какая крутая заварка!
Галактик шипит кипяток.
Но плоть - ненадежная барка,
и мысли плывут на Восток.
1977
