Советские языковеды о теории Н. Хомского...
Больше нельзя было откладывать, нельзя тянуть с разоблачением пресловутых "глубинных" и "поверхностных структур", "картезианских лингвистик", "формальных репрезентаций" и прочих "чудес" ТГГ - всего набора "металингвистических деревьев", за которыми уже давно не видно леса и которые с каждым новым изощрением генеративистской гипотезы разрастаются все гуще и сплетаются все теснее. <...> было бы крайне прискорбно, если бы конец хомскианства оказался столь же непропорционально раздут, как и его ни с чем не сообразное, громогласное начало.
<...>
Каждому здравомыслящему советскому языковеду должно казаться удивительным и странным: как могло случиться, что некая "теория", сочиненная в США во второй половине 50-х годов лицом, деятельность которого была известна лишь очень узкому кругу американских лингвофилософов, вдруг оказалась не только всемирно знаменитой, но и была воспринята как "новая" ("революционная") и открывающая небывалые горизонты для нашей науки. И далее, каким образом и почему по мере того, как она стала обнаруживать свою несостоятельность, многие серьезные, часто даже выдающиеся, исследователи языка стали затрачивать огромное количество времени и труда для того, чтобы опровергнуть ее научные притязания? Иначе говоря, зачем было так долго и настойчиво раздувать огромный мыльный пузырь, особенно если для того, чтобы он наконец лопнул, было нужно столько детальнейших и крайне трудных разысканий?
(Трансформационно-генеративная грамматика в свете современной научной критики: Реферативный сборник / Отв. ред. О.С. Ахманова, Ф.М. Березин. - М.: ИНИОН АН СССР, 1980)
<...>
Каждому здравомыслящему советскому языковеду должно казаться удивительным и странным: как могло случиться, что некая "теория", сочиненная в США во второй половине 50-х годов лицом, деятельность которого была известна лишь очень узкому кругу американских лингвофилософов, вдруг оказалась не только всемирно знаменитой, но и была воспринята как "новая" ("революционная") и открывающая небывалые горизонты для нашей науки. И далее, каким образом и почему по мере того, как она стала обнаруживать свою несостоятельность, многие серьезные, часто даже выдающиеся, исследователи языка стали затрачивать огромное количество времени и труда для того, чтобы опровергнуть ее научные притязания? Иначе говоря, зачем было так долго и настойчиво раздувать огромный мыльный пузырь, особенно если для того, чтобы он наконец лопнул, было нужно столько детальнейших и крайне трудных разысканий?
(Трансформационно-генеративная грамматика в свете современной научной критики: Реферативный сборник / Отв. ред. О.С. Ахманова, Ф.М. Березин. - М.: ИНИОН АН СССР, 1980)