из забавного

[i_senatov]

Оказывается, на 30-й какой-то там год существования независимой от русских, олигархической РФ, повсеместного самиздата в интернетах и бложеках,  в Москве по-прежнему существует и финансируется учебное заведение для пейсателей, называемое Литературным Институтом.  И оно, это заведение, в полном составе выступило за-украину!

Удивительные вещи есть в

Comments

[neskar]

ФСБ туда смотреть нельзя! Это очень святое место, о нем Иван Дроздов писал:

"...Мне, как и другим студентам, была предоставлена комната на даче в Переделкино, и однажды ночью меня разбудил стук в окно. Я растворил ставни и увидел Ольгу.
- Оля? Тебе чего?
- Надо выручать Стаховского. Попал в милицию.
- За что же?…

По дороге рассказала об очередном «художестве» этого неуемного человека. Он продолжал войну с евреями; своими средствами - нелепыми, ребяческими, но - воевал. В поселке Переделкино, где жили писатели, находился и Дом творчества. Здесь отдыхали и «творили» ветхие старики и старушки, тетушки и дядюшки, близкие и совсем неблизкие родственники именитых писателей - все больше евреи. Студенты знали, что условия для них созданы царские, кормят их из ложечки, дают паюсную икру и жидкий шоколад, столы ломятся от заморских вин и фруктов, зимой и летом подают виноград и ананасы… Вечерами перед сном они выходят на балкон второго этажа и смотрят на пруд, на домики, в которых живут студенты. Стаховский однажды разговорился со старушкой, выдал себя за польского еврея и по секрету сообщил, что случайно слышал, как техник-смотритель зданий говорил о ветхости балкона, о том, что он может «рухнуть», если вас на нем окажется много.

Старушка рассказала другим об опасности, и некоторое время отдыхающие на балкон не выходили. Но потом там снова стали появляться люди, и тогда Стаховский придумал другую «операцию». Взял у студента старую саблю, привезенную с Дона, и пообещал наточить ее «до блеска». А перед самым балконом Дома творчества лежал плоский камень, на котором Стаховский вечерами и точил саблю. Обитатели балкона вначале ничего не понимали, а потом какой-то старик подошел к нему и спросил:
- Ты чего точишь?
Стаховский повертел саблю в руках, ответил:
- А так… железяку.
- Но зачем же ее точить?

- А так… ради удовольствия.
- Но какая же это железяка, если это сабля, боевое оружие.
Стаховский снова вертел перед носом «железяку-саблю» и потом сказал:
- Да, это сабля, но не боевое оружие, а музейный экспонат.
Вот наточу и сдам ее в музей.
Старик сказал, что отдыхающие не хотят смотреть на то, как он тут каждый вечер точит ее у них под носом: ширк-ширк.
- Да почему же?
- Не делай из нас идиотов! Кому же понравится?… Человек вышел подышать воздухом, а ты скоблишь эту железяку? А она и не
железяка вовсе, а кинжал, которым потрошат животы. Ты что - не понимаешь?
Диалог ни к чему не привел, и в следующий раз к Стаховскому подошло много стариков и старух. Они тревожно галдели,
возмущались, - говорили, что он отравляет им отдых. А он возьми, да скажи им:

- От каких же таких трудов вы отдыхаете тут? В шахте что ли уголек добывали или «Войну и мир» писали? Да вы и ручку в руках
держать не умеете.

Ну, тут такое началось! Сам Аркадий Райкин к ним на помощь прибежал, дочь Корнея Чуковского прискочила. С кулаками на него
лезут. А он как поднимет свою саблю да как гикнет по-казацки и ну размахивать, будто головы врагам сечет. В минуту все разбежались. И позвонили в милицию.
Был поздний вечер, когда мы зашли в милицейский пост. И застали тут картину более чем идиллическую: на месте дежурного
сидел наш Стаховский, а возле него стояли три милиционера. Поэт писал автографы на вышедшем недавно сборнике его стихов и торжественно вручал каждому подарок. Поначалу на нас не обратили внимания; стражи порядка пожимали руку Стаховскому, сердечно его благодарили. На столе мирно лежала сабля. Наконец, заметили и нас, дежурный ко мне обратился:
- Вам кого, товарищ?
- Нам сказали, что вы забрали нашего студента.
Два милиционера ретировались в открытую дверь другой комнаты, а дежурный - это был сержант милиции - сел на свое место,
сделал строгое лицо:
- Да, но мы решили протокол не писать. Не находим состава преступления, однако будем просить не беспокоить больше отдыхающих.
- Хорошо, мы примем свои меры, а теперь, если позволите, возьмем с собой студента.
- Да, да, мы с ним обо всем договорились."

Иван Дроздов "Оккупация"