Заплатки
***
Год назад, в юном месяце апреле, я сошла с ума.
Я сошла с ума, и море было по колено, и душе во мне было тесно, и она всё рвалась куда-то неудержимо - и потому выросли крылья (да-да, чтобы летать, а не затем вовсе, чтобы их обломали.)
Их обломают, но это будет позже.
А пока - апрель, телефон, дрожат руки и голос, пандемия, маски, и совсем скоро, в мае, - ракетные обстрелы, сирены, то и дело завывающие в ночи, чистенькое унылое бомбоубежище, до которого еще надо успеть добежать, необъяснимое отсутствие страха ("со мной ничего не случится, не сейчас, не в эту ночь..."), и каждое утро я бегу к маме, я еще могу обнять ее, принести ей любимые конфеты "Ромашка", и смотреть, как она собирает простенький пазл, и звонить по три раза на день, и у меня есть еще целый кусок весны и почти целое лето с мамой.
И почти столько же - с тобой.
Так много и так мало.
***
Сизая дымка окутывает балкон, открытый всем ветрам и взорам: на соседней улице, рядом со старой синагогой, с самого утра жгут хамец. Легкий запах дыма, достигнув седьмого этажа, не раздражает, а как-то на удивление гармонично сосуществует со вкусом и ароматом красного вина, разлитого в высокие бокалы.
- А может, тебе чего-то покрепче?
- Нет, ничего крепкого. Почему-то хочется именно вина, и именно красного.
- Мигрени своей не боишься?
- Я уже ничего не боюсь. Мигрень, если и случится, то завтра. Не хочу думать о том, что будет завтра. Совсем не хочу.
- Помнишь, как мы пили риоху на Лосиноостровской?
- Разве это была риоха? Мы тогда и названий-то таких не знали!
- Ну да, наверное, риоха была позже. Но твои любимые миндальные пирожные я таки раздобыл тогда!
- До сих пор помню эти пирожные из буфета "Ленкома". Такие большие плоские кольца, с зазубринками по краям. Божественно вкусные.
- Мы собирались на недельку в Москву и хотели сделать тебе сюрприз в виде этих самых колец ленкомовских. Не уверен, правда, что они там еще водятся. В любом случае наши планы поменялись, в Москву мы не полетели и пирожных тебе не привезли.
- Не беда, - говорю, рассматривая вино в бокале. - К тому же я давно научилась сама печь эти чертовы пирожные. Теперь стоит лишь захотеть - и в Москву за ними лететь не надо. Но знаешь... почему-то не хочется.
***
Солнечным светом обласкан пятничный город.
В уличных кафе заняты все столики, тонущие в сигаретном дыму.
Праздные зеваки, застывшие у витрин; мамаши с орущими младенцами в колясках; плетущиеся с рынка солидные супруги, обвешанные покупками.
Обычная сутолока накануне шабата.
И не верится, что где-то идет война и гибнут люди.
Но война идет.
А тебя уговаривают купить вот то красное платье.
Ну хоть примерь, говорят тебе. Просто так. Потому что жизнь хоть как-то должна продолжаться. Все не могут перестать жить. Все не могут взять и умереть.
***
Однокурсники прислали линк на обращение неофициального сообщества Новосибирского госуниверситета. Подписанты - преподаватели, сотрудники, выпускники и студенты - осуждают войну и требуют от Российского государства немедленно прекратить ее и вывести войска с территории Украины. Часть подписей скрыты.
***
А Бог просто умыл руки.
Ему самому страшно.
Он не хочет этого видеть.
Он не хочет это переживать.
Год назад, в юном месяце апреле, я сошла с ума.
Я сошла с ума, и море было по колено, и душе во мне было тесно, и она всё рвалась куда-то неудержимо - и потому выросли крылья (да-да, чтобы летать, а не затем вовсе, чтобы их обломали.)
Их обломают, но это будет позже.
А пока - апрель, телефон, дрожат руки и голос, пандемия, маски, и совсем скоро, в мае, - ракетные обстрелы, сирены, то и дело завывающие в ночи, чистенькое унылое бомбоубежище, до которого еще надо успеть добежать, необъяснимое отсутствие страха ("со мной ничего не случится, не сейчас, не в эту ночь..."), и каждое утро я бегу к маме, я еще могу обнять ее, принести ей любимые конфеты "Ромашка", и смотреть, как она собирает простенький пазл, и звонить по три раза на день, и у меня есть еще целый кусок весны и почти целое лето с мамой.
И почти столько же - с тобой.
Так много и так мало.
***
Сизая дымка окутывает балкон, открытый всем ветрам и взорам: на соседней улице, рядом со старой синагогой, с самого утра жгут хамец. Легкий запах дыма, достигнув седьмого этажа, не раздражает, а как-то на удивление гармонично сосуществует со вкусом и ароматом красного вина, разлитого в высокие бокалы.
- А может, тебе чего-то покрепче?
- Нет, ничего крепкого. Почему-то хочется именно вина, и именно красного.
- Мигрени своей не боишься?
- Я уже ничего не боюсь. Мигрень, если и случится, то завтра. Не хочу думать о том, что будет завтра. Совсем не хочу.
- Помнишь, как мы пили риоху на Лосиноостровской?
- Разве это была риоха? Мы тогда и названий-то таких не знали!
- Ну да, наверное, риоха была позже. Но твои любимые миндальные пирожные я таки раздобыл тогда!
- До сих пор помню эти пирожные из буфета "Ленкома". Такие большие плоские кольца, с зазубринками по краям. Божественно вкусные.
- Мы собирались на недельку в Москву и хотели сделать тебе сюрприз в виде этих самых колец ленкомовских. Не уверен, правда, что они там еще водятся. В любом случае наши планы поменялись, в Москву мы не полетели и пирожных тебе не привезли.
- Не беда, - говорю, рассматривая вино в бокале. - К тому же я давно научилась сама печь эти чертовы пирожные. Теперь стоит лишь захотеть - и в Москву за ними лететь не надо. Но знаешь... почему-то не хочется.
***
Солнечным светом обласкан пятничный город.
В уличных кафе заняты все столики, тонущие в сигаретном дыму.
Праздные зеваки, застывшие у витрин; мамаши с орущими младенцами в колясках; плетущиеся с рынка солидные супруги, обвешанные покупками.
Обычная сутолока накануне шабата.
И не верится, что где-то идет война и гибнут люди.
Но война идет.
А тебя уговаривают купить вот то красное платье.
Ну хоть примерь, говорят тебе. Просто так. Потому что жизнь хоть как-то должна продолжаться. Все не могут перестать жить. Все не могут взять и умереть.
***
Однокурсники прислали линк на обращение неофициального сообщества Новосибирского госуниверситета. Подписанты - преподаватели, сотрудники, выпускники и студенты - осуждают войну и требуют от Российского государства немедленно прекратить ее и вывести войска с территории Украины. Часть подписей скрыты.
***
А Бог просто умыл руки.
Ему самому страшно.
Он не хочет этого видеть.
Он не хочет это переживать.