Нам нужны показательные процессы над террористами
Программа "Экспертиза" на радиостанции "Голос России"
Терроризм в России: политика, а не религия
Теги: Русская служба, В России, Северная Осетия, борьба с терроризмом, ФСБ, международный терроризм, Ингушетия, боевики, Северный Кавказ, Максим Шалыгин, «Экспертиза», ислам, МВД, Игорь Коротченко, терроризм, Политика, «Национальная оборона», Теракт во Владикавказе, контртеррористическая операция, Общественный совет при Министерстве обороны Российской Федерации, нелетальное оружие
Максим Шалыгин
13.09.2010, 14:02
Теракт во Владикавказе вновь обнажил проблему экстремизма в России. Какие цели преследуют боевики сегодня? Почему необходимо изменить методы борьбы с террористами? В чем состоит политика экстремистких организаций на Северном Кавказе?
Гость программы "Экспертиза" - Игорь Юрьевич Коротченко, военный эксперт, главный редактор журнала "Национальная оборона".
Ведущий - Максим Шалыгин.
Шалыгин: Здравствуйте, друзья. Как обычно по пятницам, в студии эксперт Игорь Юрьевич Коротченко, главный редактор журнала "Национальная оборона", член Общественного совета при Министерстве обороны Российской Федерации. Здравствуйте.
Коротченко: Добрый вечер.
Шалыгин: Мы с Игорем Юрьевичем принимаем ваши sms-сообщения, неоднозначные, но интересные. Согласитесь, Игорь Юрьевич, когда из Украины нас поздравляют с 65 годовщиной образования Корейской Народно-Демократической Республики, - это серьезно.
Коротченко: Жаль, не из Пхеньяна.
Шалыгин: Нет, спасибо. Я один раз был там, больше не хочется. Об sms-сообщениях. Надежда из Крыма: "Отказаться от Кавказа - это значит быть вовлеченным в войну с ним, включая и Грузию, где сейчас засели Кондолиза Райс и Горбачев, чтобы инициировать начало войны, которая потом станет мировой, и уничтожить Россию. Правильней было бы брать боевиков живыми, а не уничтожать и пытать их, добиваясь выдачи главарей. Суды тут не нужны, как этого хочет Алексеева, защищающая врагов России. Это необъявленная война".
Прежде чем я попрошу вас прокомментировать коротко... Вообще-то, правозащитник Алексеева девочкой вагонетки толкала. Она ветеран Великой Отечественной войны, несмотря на политические расхождения, и навешивать такие ярлыки я не позволю. С такими названиями не слушайте, не расстраивайте программу.
О Кондолизе Райс и Михаиле Горбачеве. Очевидно, имеется в виду тур мировых политических лидеров, которые барражируют по Черному морю. Так вот, Кондолиза Райс не встречалась с Михаилом Саакашвили. Она очень быстро улетела оттуда в Нидерланды. А Горбачев вообще в поездку не отправился. Тем не менее, отказ от Кавказа - общая мысль, предъявленная нашей радиослушательницей. Что скажете?
Коротченко: Ни в коем случае нельзя (этого делать). Это будет означать распад Российской Федерации как субъекта мировой геополитики. Это заветная мечта многих наших традиционных геополитических соперников. Я не скажу - врагов, но соперников. Например, Великобритания приветствовала бы уход России с Северного Кавказа. Наверное, и Соединенные Штаты тоже. Важно понимать, что этим мы дадим толчок к распаду Российской Федерации.
Я категорический противник даже постановки вопроса о том, что Россия может отказаться от Северного Кавказа. Это традиционная российская территория. Да, ситуация там нелегка, примером чему является серия непрекращающихся терактов, но уходить оттуда нельзя. Это будет означать конец страны.
Шалыгин: Игорь Юрьевич, 9 сентября был мусульманский праздник Ураза-байрам, завершение священного месяца Рамадан. На Северном Кавказе Владикавказ - наша христианская территория среди мусульманских. Взрыв около рынка, 30-40 килограммов в тротиловом эквиваленте. Этот теракт унес сразу 18 жизней. Более ста человек пострадали. Низкий поклон охранникам, которые не пустили эту машину. Как это понимать?
Коротченко: Максим, этот теракт - политика. За этим терактом, за терактом против наших воинских частей на Северном Кавказе стоят силы, которые последовательно проводят политику вооруженной борьбы с Российской Федерацией как с государством. Мы вправе поднять те же самые вопросы, пусть в общем виде, которые затрагивались в нашей прошлой передаче.
Это недееспособность антитеррористического блока ФСБ, МВД. Каждый раз, когда говорят, что установлены подозреваемые или задержаны причастные, у меня сразу возникает вопрос: почему их не задержали до того, как они совершили теракт.
Постоянные разговоры, что ситуацию взял под контроль то один, то другой силовик, - это хорошо. Но это нужно делать до того, как происходят теракты. Я полагаю, что мы вправе еще раз поставить вопрос о том, как и кем именно осуществляется системная борьба с терроризмом на Северном Кавказе.
Сегодня основным источником дестабилизации жизни в нашей стране является терроризм, который идет с Северного Кавказа. Есть люди и организации, которые последовательно планируют, осуществляют и претворяют в жизнь террористическую политику. Нам не нужны трупы боевиков, которых захватывают в ходе спецоперации, а они уже мертвые. Нам нужны живые свидетели по делам терроризма для того, чтобы мы могли судить их, для того, чтобы следствие могло выпотрошить их на предмет того, кто, как и по каким критериям осуществляет эти злодеяния.
Когда я смотрю кадры кино- или видеохроники, когда, например, в очередной северокавказской столице штурмуют с помощью тяжелой бронетехники засевших в квартирах или в частном жилом секторе террористов, у меня возникает вопрос. Почему вместо танков не используют нелетальное средство для выведения террористов из строя? Допустим, пускается газовая граната со слабой долей нервнопаралитического газа. Через минуту (в помещение) можно заходить и брать тепленькими. А потом осуществлять весь комплекс досмотровых и других мероприятий.
Шалыгин: Иной раз вы задаете такие вопросы, как будто не знаете на них ответа.
Коротченко: Максим, я хочу, чтобы по делам о громких терактах были не трупы, а живые обвиняемые, которые бы приговаривались к пожизненному заключению и которые на этапе следствия могли бы дать пояснения: кто, как и почему.
Шалыгин: Но вы же знаете, что бывший президент Ингушетии вместе со своим кланом платил дань террористическим организациям.
Коротченко: Вы имеете в виду Зязикова?
Шалыгин: Разумеется.
Коротченко: Честно говоря, я не знал, что он платил.
Шалыгин: Это не скрывалось его родственниками.
Коротченко: Вроде, он был генерал-майором одной из наших спецслужб до того, как стать президентом.
Шалыгин: Его родственники не скрывали, что платили за проезд, мир, спокойствие. Пришел новый (президент) - начались проблемы. Он начал заворачивать боевиков. Если некоторых взять живьем, они такого порасскажут.
Коротченко: Пусть порасскажут.
Шалыгин: Без должностей останутся не только там, но и здесь, в Москве.
Коротченко: Пусть рассказывают. Я еще раз говорю: нам нужны свидетели, живые обвиняемые по делам терактов.
Шалыгин: С другой стороны, террористы на Северном Кавказе как-то сами по себе. Не секрет, что "Аль-Каида" перевела все региональные ячейки на самофинансирование. Они сами по себе, или это нечто проектное? То есть, это чей-то проект, кто-то за этим стоит? И кто?
Коротченко: Наверное, вопрос надо задавать не мне, а генералу армии Бортникову, директору ФСБ.
Шалыгин: Вы специалист больше моего.
Коротченко: Я могу высказать свою собственную точку зрения, не обладая исчерпывающей агентурной информацией из региона. Очевидно, действуют различные ячейки. Есть ваххабитское подполье, есть радикальные исламисты. Очевидно, есть и просто озлобленные люди, которые осуществляют теракты для того, чтобы отомстить за личные проблемы. Но для того, чтобы знать эту информацию, нужна агентура. Мы говорим об этом уже пять или шесть лет, а поезд не двигается.
Шалыгин: Подобные теракты вызывают чувство безнаказанности даже у мусульман, которые не причастны к противозаконным действиям. Вам так не кажется?
У народов Северного Кавказа ментально сдвигается понимание того, где, в какой стране они живут. Московская соборная мечеть, Ураза-байрам... Я с уважением отношусь к проведению религиозных ритуалов, но на проспекте Мира (было) страшно. В Петербурге на Фонтанке взяли двор, окружили с четырех сторон колодец и прилежащие улицы, (взяли) громкоговорители и молились. А где наши права?
Коротченко: Максим, я бы не стал противопоставлять мирный ислам как религию христианству, а христиан - тем, кто исповедует другую веру.
Проблема терактов лежит вне сферы религии как таковой, потому что религиозные лозунги, как правило, используются либо для оправдания терактов, либо для того, чтобы так называемых смертников, шахидов, морально подготовить для массового самоубийства.
Шалыгин: Игорь Юрьевич, я хочу понять ваше отношение. Если я, христианин, приеду в Тегеран и в центре (города) начну молиться, не думаю, что многие прохожие будут мирно и спокойно на это смотреть.
Коротченко: Там и за супружескую измену приговаривают к побиению камнями публично.
Шалыгин: Я о другом. Хотя интересно, что вы это затронули. Почему здесь, в Москве, мусульмане должны нарушать мой сон? Дети в домах плачут, когда в шесть утра совершается намаз. Разве это правильно? Это неправильно. Что с этим делать?
Коротченко: Максим, такие вопросы надо решать на уровне межконфессионных связей в рамках институтов гражданского общества. Я думаю, что любые проблемы, которые так или иначе могут здесь возникнуть, решаемы.
Мы говорим о более серьезных вопросах, конкретно о том, каковы истоки и корни (терроризма) и движущие мотивы тех людей, которые совершают теракты. Скажу еще раз: это политика, это не религия. Выдавить Россию с Северного Кавказа - раз. И показать недееспособность федерального центра, который не может навести порядок в регионе, - два. Это направлено на то, чтобы запугать местные властные и экономические элиты для того, чтобы поставить их под контроль террористического подполья и заставить платить дань. То есть, сделать то, о чем вы говорили: перевести терроризм на самофинансирование.
Все это последовательная политика людей, которые встали на путь вооруженной борьбы с Российской Федерацией как с государством. И поэтому Российская Федерация должна не убивать их, а брать живыми.
Шалыгин: Как должно реагировать общество?
Коротченко: Мы должны видеть показательные судебные процессы по делам о терроризме. Ведь я не знаю, кого именно убили при штурме, а мне говорят, что это боевик, который спланировал теракт.
Эти вопросы должно устанавливать следствие. Оно должно работать с живым человеческим материалом, который захвачен в ходе спецоперации, а не уничтожен. Одна газовая граната - и не надо проводить никаких штурмов с бронетехникой. Съездите в Москве на предприятие "Базальт", там есть прекрасные образцы.
Шалыгин: Реклама пошла.
Коротченко: Максим, есть прекрасные образцы нелетального оружия. Газовая граната выстреливается в дом, где засели террористы. После этого туда можно зайти через десять минут - террористы лежат смирные, покорные, обездвиженные. Их берут живыми, везут в Лефортово и дальше проводят весь комплекс следственно-оперативных мероприятий...
Слушайте полную версию программы
Скачать
Терроризм в России: политика, а не религия
Теги: Русская служба, В России, Северная Осетия, борьба с терроризмом, ФСБ, международный терроризм, Ингушетия, боевики, Северный Кавказ, Максим Шалыгин, «Экспертиза», ислам, МВД, Игорь Коротченко, терроризм, Политика, «Национальная оборона», Теракт во Владикавказе, контртеррористическая операция, Общественный совет при Министерстве обороны Российской Федерации, нелетальное оружие
Максим Шалыгин
13.09.2010, 14:02
Теракт во Владикавказе вновь обнажил проблему экстремизма в России. Какие цели преследуют боевики сегодня? Почему необходимо изменить методы борьбы с террористами? В чем состоит политика экстремистких организаций на Северном Кавказе?
Гость программы "Экспертиза" - Игорь Юрьевич Коротченко, военный эксперт, главный редактор журнала "Национальная оборона".
Ведущий - Максим Шалыгин.
Шалыгин: Здравствуйте, друзья. Как обычно по пятницам, в студии эксперт Игорь Юрьевич Коротченко, главный редактор журнала "Национальная оборона", член Общественного совета при Министерстве обороны Российской Федерации. Здравствуйте.
Коротченко: Добрый вечер.
Шалыгин: Мы с Игорем Юрьевичем принимаем ваши sms-сообщения, неоднозначные, но интересные. Согласитесь, Игорь Юрьевич, когда из Украины нас поздравляют с 65 годовщиной образования Корейской Народно-Демократической Республики, - это серьезно.
Коротченко: Жаль, не из Пхеньяна.
Шалыгин: Нет, спасибо. Я один раз был там, больше не хочется. Об sms-сообщениях. Надежда из Крыма: "Отказаться от Кавказа - это значит быть вовлеченным в войну с ним, включая и Грузию, где сейчас засели Кондолиза Райс и Горбачев, чтобы инициировать начало войны, которая потом станет мировой, и уничтожить Россию. Правильней было бы брать боевиков живыми, а не уничтожать и пытать их, добиваясь выдачи главарей. Суды тут не нужны, как этого хочет Алексеева, защищающая врагов России. Это необъявленная война".
Прежде чем я попрошу вас прокомментировать коротко... Вообще-то, правозащитник Алексеева девочкой вагонетки толкала. Она ветеран Великой Отечественной войны, несмотря на политические расхождения, и навешивать такие ярлыки я не позволю. С такими названиями не слушайте, не расстраивайте программу.
О Кондолизе Райс и Михаиле Горбачеве. Очевидно, имеется в виду тур мировых политических лидеров, которые барражируют по Черному морю. Так вот, Кондолиза Райс не встречалась с Михаилом Саакашвили. Она очень быстро улетела оттуда в Нидерланды. А Горбачев вообще в поездку не отправился. Тем не менее, отказ от Кавказа - общая мысль, предъявленная нашей радиослушательницей. Что скажете?
Коротченко: Ни в коем случае нельзя (этого делать). Это будет означать распад Российской Федерации как субъекта мировой геополитики. Это заветная мечта многих наших традиционных геополитических соперников. Я не скажу - врагов, но соперников. Например, Великобритания приветствовала бы уход России с Северного Кавказа. Наверное, и Соединенные Штаты тоже. Важно понимать, что этим мы дадим толчок к распаду Российской Федерации.
Я категорический противник даже постановки вопроса о том, что Россия может отказаться от Северного Кавказа. Это традиционная российская территория. Да, ситуация там нелегка, примером чему является серия непрекращающихся терактов, но уходить оттуда нельзя. Это будет означать конец страны.
Шалыгин: Игорь Юрьевич, 9 сентября был мусульманский праздник Ураза-байрам, завершение священного месяца Рамадан. На Северном Кавказе Владикавказ - наша христианская территория среди мусульманских. Взрыв около рынка, 30-40 килограммов в тротиловом эквиваленте. Этот теракт унес сразу 18 жизней. Более ста человек пострадали. Низкий поклон охранникам, которые не пустили эту машину. Как это понимать?
Коротченко: Максим, этот теракт - политика. За этим терактом, за терактом против наших воинских частей на Северном Кавказе стоят силы, которые последовательно проводят политику вооруженной борьбы с Российской Федерацией как с государством. Мы вправе поднять те же самые вопросы, пусть в общем виде, которые затрагивались в нашей прошлой передаче.
Это недееспособность антитеррористического блока ФСБ, МВД. Каждый раз, когда говорят, что установлены подозреваемые или задержаны причастные, у меня сразу возникает вопрос: почему их не задержали до того, как они совершили теракт.
Постоянные разговоры, что ситуацию взял под контроль то один, то другой силовик, - это хорошо. Но это нужно делать до того, как происходят теракты. Я полагаю, что мы вправе еще раз поставить вопрос о том, как и кем именно осуществляется системная борьба с терроризмом на Северном Кавказе.
Сегодня основным источником дестабилизации жизни в нашей стране является терроризм, который идет с Северного Кавказа. Есть люди и организации, которые последовательно планируют, осуществляют и претворяют в жизнь террористическую политику. Нам не нужны трупы боевиков, которых захватывают в ходе спецоперации, а они уже мертвые. Нам нужны живые свидетели по делам терроризма для того, чтобы мы могли судить их, для того, чтобы следствие могло выпотрошить их на предмет того, кто, как и по каким критериям осуществляет эти злодеяния.
Когда я смотрю кадры кино- или видеохроники, когда, например, в очередной северокавказской столице штурмуют с помощью тяжелой бронетехники засевших в квартирах или в частном жилом секторе террористов, у меня возникает вопрос. Почему вместо танков не используют нелетальное средство для выведения террористов из строя? Допустим, пускается газовая граната со слабой долей нервнопаралитического газа. Через минуту (в помещение) можно заходить и брать тепленькими. А потом осуществлять весь комплекс досмотровых и других мероприятий.
Шалыгин: Иной раз вы задаете такие вопросы, как будто не знаете на них ответа.
Коротченко: Максим, я хочу, чтобы по делам о громких терактах были не трупы, а живые обвиняемые, которые бы приговаривались к пожизненному заключению и которые на этапе следствия могли бы дать пояснения: кто, как и почему.
Шалыгин: Но вы же знаете, что бывший президент Ингушетии вместе со своим кланом платил дань террористическим организациям.
Коротченко: Вы имеете в виду Зязикова?
Шалыгин: Разумеется.
Коротченко: Честно говоря, я не знал, что он платил.
Шалыгин: Это не скрывалось его родственниками.
Коротченко: Вроде, он был генерал-майором одной из наших спецслужб до того, как стать президентом.
Шалыгин: Его родственники не скрывали, что платили за проезд, мир, спокойствие. Пришел новый (президент) - начались проблемы. Он начал заворачивать боевиков. Если некоторых взять живьем, они такого порасскажут.
Коротченко: Пусть порасскажут.
Шалыгин: Без должностей останутся не только там, но и здесь, в Москве.
Коротченко: Пусть рассказывают. Я еще раз говорю: нам нужны свидетели, живые обвиняемые по делам терактов.
Шалыгин: С другой стороны, террористы на Северном Кавказе как-то сами по себе. Не секрет, что "Аль-Каида" перевела все региональные ячейки на самофинансирование. Они сами по себе, или это нечто проектное? То есть, это чей-то проект, кто-то за этим стоит? И кто?
Коротченко: Наверное, вопрос надо задавать не мне, а генералу армии Бортникову, директору ФСБ.
Шалыгин: Вы специалист больше моего.
Коротченко: Я могу высказать свою собственную точку зрения, не обладая исчерпывающей агентурной информацией из региона. Очевидно, действуют различные ячейки. Есть ваххабитское подполье, есть радикальные исламисты. Очевидно, есть и просто озлобленные люди, которые осуществляют теракты для того, чтобы отомстить за личные проблемы. Но для того, чтобы знать эту информацию, нужна агентура. Мы говорим об этом уже пять или шесть лет, а поезд не двигается.
Шалыгин: Подобные теракты вызывают чувство безнаказанности даже у мусульман, которые не причастны к противозаконным действиям. Вам так не кажется?
У народов Северного Кавказа ментально сдвигается понимание того, где, в какой стране они живут. Московская соборная мечеть, Ураза-байрам... Я с уважением отношусь к проведению религиозных ритуалов, но на проспекте Мира (было) страшно. В Петербурге на Фонтанке взяли двор, окружили с четырех сторон колодец и прилежащие улицы, (взяли) громкоговорители и молились. А где наши права?
Коротченко: Максим, я бы не стал противопоставлять мирный ислам как религию христианству, а христиан - тем, кто исповедует другую веру.
Проблема терактов лежит вне сферы религии как таковой, потому что религиозные лозунги, как правило, используются либо для оправдания терактов, либо для того, чтобы так называемых смертников, шахидов, морально подготовить для массового самоубийства.
Шалыгин: Игорь Юрьевич, я хочу понять ваше отношение. Если я, христианин, приеду в Тегеран и в центре (города) начну молиться, не думаю, что многие прохожие будут мирно и спокойно на это смотреть.
Коротченко: Там и за супружескую измену приговаривают к побиению камнями публично.
Шалыгин: Я о другом. Хотя интересно, что вы это затронули. Почему здесь, в Москве, мусульмане должны нарушать мой сон? Дети в домах плачут, когда в шесть утра совершается намаз. Разве это правильно? Это неправильно. Что с этим делать?
Коротченко: Максим, такие вопросы надо решать на уровне межконфессионных связей в рамках институтов гражданского общества. Я думаю, что любые проблемы, которые так или иначе могут здесь возникнуть, решаемы.
Мы говорим о более серьезных вопросах, конкретно о том, каковы истоки и корни (терроризма) и движущие мотивы тех людей, которые совершают теракты. Скажу еще раз: это политика, это не религия. Выдавить Россию с Северного Кавказа - раз. И показать недееспособность федерального центра, который не может навести порядок в регионе, - два. Это направлено на то, чтобы запугать местные властные и экономические элиты для того, чтобы поставить их под контроль террористического подполья и заставить платить дань. То есть, сделать то, о чем вы говорили: перевести терроризм на самофинансирование.
Все это последовательная политика людей, которые встали на путь вооруженной борьбы с Российской Федерацией как с государством. И поэтому Российская Федерация должна не убивать их, а брать живыми.
Шалыгин: Как должно реагировать общество?
Коротченко: Мы должны видеть показательные судебные процессы по делам о терроризме. Ведь я не знаю, кого именно убили при штурме, а мне говорят, что это боевик, который спланировал теракт.
Эти вопросы должно устанавливать следствие. Оно должно работать с живым человеческим материалом, который захвачен в ходе спецоперации, а не уничтожен. Одна газовая граната - и не надо проводить никаких штурмов с бронетехникой. Съездите в Москве на предприятие "Базальт", там есть прекрасные образцы.
Шалыгин: Реклама пошла.
Коротченко: Максим, есть прекрасные образцы нелетального оружия. Газовая граната выстреливается в дом, где засели террористы. После этого туда можно зайти через десять минут - террористы лежат смирные, покорные, обездвиженные. Их берут живыми, везут в Лефортово и дальше проводят весь комплекс следственно-оперативных мероприятий...
Слушайте полную версию программы
Скачать