Откуда приходят персонажи
Если мне нужно быстро сделать исторический сюжет, то проще всего брать материал из истории своей семьи, тогда над персонажами думать не приходится :) Откуда пришли персонажи для Грелки-онлайн:
В Казани первой половины 19 века жил богатый купец Франц Диттель, обрусевший немец-лютеранин. Он был человеком очень деятельным, образованным, принимал большое участие в разных проектах только-только учреждённого в то время Казанского университета, был его поставщиком. Я на его имя натыкалась в самых разных университетских документах - от переписки Лобачевского (он тогда был ректором) до обсуждений на кафедре, кого бы попросить захватить с собой из Петербурга в Казань работы только что побывавших в Китае университетских картографов (в итоге Франц Диттель эти карты и привёз). А недавно совсем уж внезапно, собирая материалы по истории театра екатерининской эпохи, вдруг опять увидела знакомое имя - оказывается, когда после смерти императрицы театрам сильно урезали дотации, Франц Диттель ещё и городскую труппу брал на несколько лет под своё крыло, и занимался ею до тех пор, пока в городе не появился настоящий театральный антрепренёр, которому он её и передал.
Жена его, Луиза Антоновна, была, по отзывам современников, "женщиной светлого ума и высокого образования". В то время было очень мало хороших учебных заведений для детей, даже для мальчиков, а уж для девочек их не было почти совсем никаких. Главной проблемой была нехватка преподавателей - по закону содержать частные школы имели право только выдержавшие экзамен на звание учителя (консистория, кажется, отстояла такое же право и для лиц духовного звания). В провинции среди женщин того времени было очень мало способных этому требованию соответствовать, - именно потому, что женщинам негде было получить предварительное образование, необходимое для того, чтобы сдать экзамен. Получался замкнутый круг. Луиза Диттель оказалась одним из редких исключений из общего правила. Экзамен она выдержала, причём в Казанском университете, после чего открыла частный пансион, сначала в Казани, потом в Вятке. "Устав", который она придумала и представила в учебный округ, окружным чиновникам так понравился, что на два десятилетия вперёд был взят за образец. Ей помогали её дочери, Жозефина и София. Сыновья же, закончив университет, стали историками, - один занимался историей княжества Рязанского, а второй, Вильям, увлёкся Востоком. Он преподавал на кафедре восточных языков турецкий и арабский, три года путешествовал по Персии и Ближнему Востоку, побывал на раскопках в Месопотамии, действительно встречался с Ботта и действительно указал ему и на ошибочность идентификации уже раскопанного города (Ботта думал, что откопал Ниневию, в на самом деле это был Дур-Шаррукин) и на то, что надо раскапывать холм Нимруд. Сам Вильям исследования Нимруда продолжить не смог "по недостатку средств" - русским востоковедам, в отличие от французов и англичан, правительство раскопки в тех краях не субсидировало. Из Персии он отправился в Египет, оттуда морем через Смирну в Турцию, и уже из Турции вернулся в Россию. Материал собрал богатейший, в основном по лингвистике, планировал написать книгу о своих путешествиях, а также научные работы о наречиях Персии и языке курдов , но... в Россию пришла вторая с начала века эпидемия холеры и Вильям Диттель стал одной из жертв этой страшной болезни. Он умер в Казани в возрасте 31 года, так и не осуществив своих планов. Остался только 30-страничный доклад о поездке, собранные материалы и горестные сожаления петербургских и казанских ориенталистов о том, что такой талантливый человек так рано погиб. А также свидетельства Ботта, который всегда отдавал должное молодому российскому коллеге и, говоря о своих открытиях, непременно упоминал и его имя, и роль, которую он в этих открытиях сыграл, - как и все люди, у которых хватает собственных идей и заслуг, прославленный француз не нуждался в присвоении чужих.
Не знаю, какие мысли были бы, если бы я читала все биографии по отдельности, но в совокупности, как история одной семьи, они прежде всего поразили меня, во-первых, контрастом между домашним, замкнутым мирком женщин и деятельным, переполненным событиями и впечатлениями миром мужчин (при том, что способностей и тяги к знаниям у девочек, видимо, было не меньше), а во-вторых, наглядной разницей в отношении к ориенталистике в Европе и в России - для Европы изучение Востока имело прежде всего практический смысл, потому они и вкладывались в него, хотя при этом сам Восток оставался для европейцев чужим, а для российских, особенно казанских учёных интерес к Востоку был более "родственным", что ли, восточные народы и их языки, культура, обычаи считались не экзотикой, а частью общей культуры, истории, традиции. Но при этом и традиция европейская в России уже успела хорошо прижиться. Этот интересный сплав культур, в котором ни одна не доминирует, хорошо виден из списков преподавательского и студенческого состава Казанского университета - русские, немецкие, татарские фамилии, причём большинство не приезжие, а свои, уроженцы города, и, независимо от национальности, считают его родным и все работают и учатся на совершенно равных правах. Вильям Диттель, этнический немец, русский учёный, в совершенстве владеющий персидским, арабским и турецким языками как раз яркий пример этого синтеза трёх культур - и вот это-то и интересно в его биографии. Так же как интересны его мать и сёстры, пытавшиеся по мере сил вырваться из предписанного женщинам их круга "кирхен, кухен, киндер" и хотя бы отчасти реализовать свои способности к наукам.
В Казани первой половины 19 века жил богатый купец Франц Диттель, обрусевший немец-лютеранин. Он был человеком очень деятельным, образованным, принимал большое участие в разных проектах только-только учреждённого в то время Казанского университета, был его поставщиком. Я на его имя натыкалась в самых разных университетских документах - от переписки Лобачевского (он тогда был ректором) до обсуждений на кафедре, кого бы попросить захватить с собой из Петербурга в Казань работы только что побывавших в Китае университетских картографов (в итоге Франц Диттель эти карты и привёз). А недавно совсем уж внезапно, собирая материалы по истории театра екатерининской эпохи, вдруг опять увидела знакомое имя - оказывается, когда после смерти императрицы театрам сильно урезали дотации, Франц Диттель ещё и городскую труппу брал на несколько лет под своё крыло, и занимался ею до тех пор, пока в городе не появился настоящий театральный антрепренёр, которому он её и передал.
Жена его, Луиза Антоновна, была, по отзывам современников, "женщиной светлого ума и высокого образования". В то время было очень мало хороших учебных заведений для детей, даже для мальчиков, а уж для девочек их не было почти совсем никаких. Главной проблемой была нехватка преподавателей - по закону содержать частные школы имели право только выдержавшие экзамен на звание учителя (консистория, кажется, отстояла такое же право и для лиц духовного звания). В провинции среди женщин того времени было очень мало способных этому требованию соответствовать, - именно потому, что женщинам негде было получить предварительное образование, необходимое для того, чтобы сдать экзамен. Получался замкнутый круг. Луиза Диттель оказалась одним из редких исключений из общего правила. Экзамен она выдержала, причём в Казанском университете, после чего открыла частный пансион, сначала в Казани, потом в Вятке. "Устав", который она придумала и представила в учебный округ, окружным чиновникам так понравился, что на два десятилетия вперёд был взят за образец. Ей помогали её дочери, Жозефина и София. Сыновья же, закончив университет, стали историками, - один занимался историей княжества Рязанского, а второй, Вильям, увлёкся Востоком. Он преподавал на кафедре восточных языков турецкий и арабский, три года путешествовал по Персии и Ближнему Востоку, побывал на раскопках в Месопотамии, действительно встречался с Ботта и действительно указал ему и на ошибочность идентификации уже раскопанного города (Ботта думал, что откопал Ниневию, в на самом деле это был Дур-Шаррукин) и на то, что надо раскапывать холм Нимруд. Сам Вильям исследования Нимруда продолжить не смог "по недостатку средств" - русским востоковедам, в отличие от французов и англичан, правительство раскопки в тех краях не субсидировало. Из Персии он отправился в Египет, оттуда морем через Смирну в Турцию, и уже из Турции вернулся в Россию. Материал собрал богатейший, в основном по лингвистике, планировал написать книгу о своих путешествиях, а также научные работы о наречиях Персии и языке курдов , но... в Россию пришла вторая с начала века эпидемия холеры и Вильям Диттель стал одной из жертв этой страшной болезни. Он умер в Казани в возрасте 31 года, так и не осуществив своих планов. Остался только 30-страничный доклад о поездке, собранные материалы и горестные сожаления петербургских и казанских ориенталистов о том, что такой талантливый человек так рано погиб. А также свидетельства Ботта, который всегда отдавал должное молодому российскому коллеге и, говоря о своих открытиях, непременно упоминал и его имя, и роль, которую он в этих открытиях сыграл, - как и все люди, у которых хватает собственных идей и заслуг, прославленный француз не нуждался в присвоении чужих.
Не знаю, какие мысли были бы, если бы я читала все биографии по отдельности, но в совокупности, как история одной семьи, они прежде всего поразили меня, во-первых, контрастом между домашним, замкнутым мирком женщин и деятельным, переполненным событиями и впечатлениями миром мужчин (при том, что способностей и тяги к знаниям у девочек, видимо, было не меньше), а во-вторых, наглядной разницей в отношении к ориенталистике в Европе и в России - для Европы изучение Востока имело прежде всего практический смысл, потому они и вкладывались в него, хотя при этом сам Восток оставался для европейцев чужим, а для российских, особенно казанских учёных интерес к Востоку был более "родственным", что ли, восточные народы и их языки, культура, обычаи считались не экзотикой, а частью общей культуры, истории, традиции. Но при этом и традиция европейская в России уже успела хорошо прижиться. Этот интересный сплав культур, в котором ни одна не доминирует, хорошо виден из списков преподавательского и студенческого состава Казанского университета - русские, немецкие, татарские фамилии, причём большинство не приезжие, а свои, уроженцы города, и, независимо от национальности, считают его родным и все работают и учатся на совершенно равных правах. Вильям Диттель, этнический немец, русский учёный, в совершенстве владеющий персидским, арабским и турецким языками как раз яркий пример этого синтеза трёх культур - и вот это-то и интересно в его биографии. Так же как интересны его мать и сёстры, пытавшиеся по мере сил вырваться из предписанного женщинам их круга "кирхен, кухен, киндер" и хотя бы отчасти реализовать свои способности к наукам.