«Там наши герои»
Окончание. Начало вчера.https://i-galperin.livejournal.com/949987.html
Утром на следующий день, 4 октября, в кабинете Егора мы смотрели трансляцию танкового расстрела Белого дома. Я, не отошедший от ночных переживаний, ликовал, уверяя Егора Владимировича, что это просто «выкуривают» мятежников, а не убивают сторонников законно избранных депутатов. Правда, их там оставалось уже не большинство. Яковлев спрашивал: неужели мы рады такому разрешению кризиса? Мы - это остальные: Саша Архангельский, Алла Латынина, Виталий Ярошевский.
Начали поступать первые сообщения о жертвах: сперва о пострадавших при штурме Останкина, потом - о погибших в рядах нападавших (и рядом с ними - случайных прохожих). Все прелести гражданской войны. К утру 5 октября выяснилось, что жена друга- депутата уже три дня не имеет от него вестей. Пошел посоветоваться к Егору. Он выслушал, помолчал и написал на бумажке телефон своих знакомых из контрразведки, наверное, тех, кто жилет выдавал. Я позвонил, объяснил, почему газета ищет пропавшего Бориса Хакимова. Через час перезвонили: он отпущен домой.
Вот рассказ Бориса. Свои математические наклонности он тогда использовал, чтобы наладить учет в столпотворении Белого дома. Насчитали пять тысяч человек, собравшихся после ельцинского указа. Их распределили по комнатам и этажам, назначили старших, посчитали их нужды: питание, санитария… После обстрела, часов в пять вечера, последнюю группу осажденных вывела «Альфа», собралось около тысячи человек, еще тысячи полторы вышли с тыльной стороны, их принимали люди Коржакова. Куда делись остальные из сосчитанных им пяти тысяч, он не знает, сколько из них погибло, а скольким удалось уйти раньше - неизвестно. В переулке сбоку видел много трупов. На набережной долго ждали автобусов, людей не отпускали, потом стали развозить по райотделам милиции и другим изоляторам. С ним обращались, вообще-то, корректно, только при посадке в автобус прикладом саданули, а в райотделе офицеры сходили в магазин, на свои деньги накормили. Отпустили с Таганки, очевидно, после моего звонка.
Самое интересное Борис узнал, когда уже вместе со следователями ходил в Белый дом, в свой кабинет - забирать вещи, в том числе - и газовый пистолет. Во-первых, все кабинеты набережной стороны с 6 по 19 этаж были раскурочены снарядами, так что байки про «несколько выстрелов холостыми» - пропагандистское вранье. Во-вторых, все - телефоны, редкие тогда факсы, прочие канцелярские радости, телевизоры - исчезло под бдительным надзором внутренних войск. Зато валялось много «карандашей» - так следователи называли заточенные с одного конца увесистые и несгибаемые «пальцы» от танковых траков. Чтобы заточить такой «карандашик», токарному станку надо работать не один день. Готовились, получается, бойцы загодя. А потом этими «карандашами» вскрыли все сейфы, танковая сталь легко сминала чиновничьи дверцы, от солдатского удара они складывались, как книжки. Но ничего особо ценного там, по депутатскому мнению, мародеры не нашли…
Такие они, наши тогдашние герои. И с одной стороны, и с другой. Гайдар, Полторанин, Бурбулис, Лужков, Коржаков, Хасбулатов, Макашов, Руцкой, Олег Румянцев, Илья Константинов. Внутри каждого из противостоящих лагерей бушевали противоречия, каждой из фракций одного лагеря можно было найти близких по духу в другом, но между собой лагеря никак не хотели искать компромиссы. Зато старались, как в подворотне, взять друг друга «на испуг», не стесняясь кровавых провокаций. Невнятные идеологически лево-правые позиции, слабость в принятии решений - и жестокость в их проведении. Скоро это обернется Чечней, потом - «Норд-Остом» и Бесланом. А общество, не наученное жить по законам и путающееся в понятиях, металось по всем азимутам всеядности.
Да, там они, корни, оттуда родом многие наши сегодняшние герои. Ельцин позволил силовикам научиться бороться с оппозицией в новых условиях. А они научились не складывать вся яйца в одну корзину. И осознали привлекательность новой службы при помощи «карандашей» и рейдерских захватов.
Но главное, что видно с дистанции в десятки лет: неконтролируемое сознанием скатывание любого конфликта к простейшему звериному решению, привлекательность фашистской простоты и для масс, и для элит. Это тревожит именно сейчас, у маячащей границы путинской эры. Вот уже и коммунисты опять начали называть себя оппозицией, хотя по всем азимутам поддерживали президента. А как они себя ведут в тревожные минуты, мы помним. Вот уже любое инакомыслие объявляется уголовным преступлением, а это ведет не только к наручникам, но и к пулеметам. Что, опять «кто не с нами, тот против нас»?
Беда не в равнодушии большинства, а в его способности принять участие в чем угодно. И ни за что не отвечать.
Беда не в том, что свободомыслящих - меньшинство, а в том, что оно не осознает ответственность и продуктивность своей роли.
Утром на следующий день, 4 октября, в кабинете Егора мы смотрели трансляцию танкового расстрела Белого дома. Я, не отошедший от ночных переживаний, ликовал, уверяя Егора Владимировича, что это просто «выкуривают» мятежников, а не убивают сторонников законно избранных депутатов. Правда, их там оставалось уже не большинство. Яковлев спрашивал: неужели мы рады такому разрешению кризиса? Мы - это остальные: Саша Архангельский, Алла Латынина, Виталий Ярошевский.
Начали поступать первые сообщения о жертвах: сперва о пострадавших при штурме Останкина, потом - о погибших в рядах нападавших (и рядом с ними - случайных прохожих). Все прелести гражданской войны. К утру 5 октября выяснилось, что жена друга- депутата уже три дня не имеет от него вестей. Пошел посоветоваться к Егору. Он выслушал, помолчал и написал на бумажке телефон своих знакомых из контрразведки, наверное, тех, кто жилет выдавал. Я позвонил, объяснил, почему газета ищет пропавшего Бориса Хакимова. Через час перезвонили: он отпущен домой.
Вот рассказ Бориса. Свои математические наклонности он тогда использовал, чтобы наладить учет в столпотворении Белого дома. Насчитали пять тысяч человек, собравшихся после ельцинского указа. Их распределили по комнатам и этажам, назначили старших, посчитали их нужды: питание, санитария… После обстрела, часов в пять вечера, последнюю группу осажденных вывела «Альфа», собралось около тысячи человек, еще тысячи полторы вышли с тыльной стороны, их принимали люди Коржакова. Куда делись остальные из сосчитанных им пяти тысяч, он не знает, сколько из них погибло, а скольким удалось уйти раньше - неизвестно. В переулке сбоку видел много трупов. На набережной долго ждали автобусов, людей не отпускали, потом стали развозить по райотделам милиции и другим изоляторам. С ним обращались, вообще-то, корректно, только при посадке в автобус прикладом саданули, а в райотделе офицеры сходили в магазин, на свои деньги накормили. Отпустили с Таганки, очевидно, после моего звонка.
Самое интересное Борис узнал, когда уже вместе со следователями ходил в Белый дом, в свой кабинет - забирать вещи, в том числе - и газовый пистолет. Во-первых, все кабинеты набережной стороны с 6 по 19 этаж были раскурочены снарядами, так что байки про «несколько выстрелов холостыми» - пропагандистское вранье. Во-вторых, все - телефоны, редкие тогда факсы, прочие канцелярские радости, телевизоры - исчезло под бдительным надзором внутренних войск. Зато валялось много «карандашей» - так следователи называли заточенные с одного конца увесистые и несгибаемые «пальцы» от танковых траков. Чтобы заточить такой «карандашик», токарному станку надо работать не один день. Готовились, получается, бойцы загодя. А потом этими «карандашами» вскрыли все сейфы, танковая сталь легко сминала чиновничьи дверцы, от солдатского удара они складывались, как книжки. Но ничего особо ценного там, по депутатскому мнению, мародеры не нашли…
Такие они, наши тогдашние герои. И с одной стороны, и с другой. Гайдар, Полторанин, Бурбулис, Лужков, Коржаков, Хасбулатов, Макашов, Руцкой, Олег Румянцев, Илья Константинов. Внутри каждого из противостоящих лагерей бушевали противоречия, каждой из фракций одного лагеря можно было найти близких по духу в другом, но между собой лагеря никак не хотели искать компромиссы. Зато старались, как в подворотне, взять друг друга «на испуг», не стесняясь кровавых провокаций. Невнятные идеологически лево-правые позиции, слабость в принятии решений - и жестокость в их проведении. Скоро это обернется Чечней, потом - «Норд-Остом» и Бесланом. А общество, не наученное жить по законам и путающееся в понятиях, металось по всем азимутам всеядности.
Да, там они, корни, оттуда родом многие наши сегодняшние герои. Ельцин позволил силовикам научиться бороться с оппозицией в новых условиях. А они научились не складывать вся яйца в одну корзину. И осознали привлекательность новой службы при помощи «карандашей» и рейдерских захватов.
Но главное, что видно с дистанции в десятки лет: неконтролируемое сознанием скатывание любого конфликта к простейшему звериному решению, привлекательность фашистской простоты и для масс, и для элит. Это тревожит именно сейчас, у маячащей границы путинской эры. Вот уже и коммунисты опять начали называть себя оппозицией, хотя по всем азимутам поддерживали президента. А как они себя ведут в тревожные минуты, мы помним. Вот уже любое инакомыслие объявляется уголовным преступлением, а это ведет не только к наручникам, но и к пулеметам. Что, опять «кто не с нами, тот против нас»?
Беда не в равнодушии большинства, а в его способности принять участие в чем угодно. И ни за что не отвечать.
Беда не в том, что свободомыслящих - меньшинство, а в том, что оно не осознает ответственность и продуктивность своей роли.