Убить надежду
Сегодня, в день рождения Алексея Навального, я повторяю текст, написанный в прошлом году сразу после его отравления, он был опубликован в Германии и в моей книге "Отдел расследований". Повторяю, ничего не меняя: ведь опасности остаются, как и наши надежды на судьбу сильного человека Алексея Анатольевича Навального. Добавилось за это время лишь тепло - и к нему, и к тем миллионам людей, которые ему сопереживают.
Мог ли Алексей Навальный умереть в самолете? Мог, если бы не профессиональное решение пилота об экстренной посадке. Открылась бы причина гибели? Да никогда, если даже сейчас, когда Алексей в коме доступен иностранным врачам, российская власть чудовищно врет, что не знает причину «болезни», а уж внутри России сервильная медицина (как сервильное правосудие, как сервильные учителя в избирательных комиссиях - стыдно, бывшая интеллигенция!) подтвердила бы любой кремлевский диагноз.
Да, собственно, никто бы и не стал слишком яростно отрицать отравление, глумливо ухмыляясь на ток-шоу. Мол, так и надо - на пахана «тянул». А их терпильные (сервильные) оппоненты мягко бы возражали: власти не выгодно было отравлять…
Дефективный лепет! Выгодно. Запугать, еще раз доказать, что не стоит «высовываться», что лучше быть быдлом, чем мертвым. О быдле: видно, что власть не «единственный европеец» в России, а наоборот - гораздо ближе к примитивному варварству, чем немаленький слой активного населения.
… Когда речь идет о покушении на убийство, приходится переходить на громкие слова, чтобы постмодернистская грязь, образованная слиянием отвратительного с абстрактно вероятным, не заставила снижать оценки. Тем более приходится обращаться к пафосному стилю, раз покушение происходит на виду у всего мира, когда убить хотели молодого сильного здорового человека только за то, что он пытался показать, за счет чего можно улучшить жизнь миллионов людей.
Так вот, когда-то наши публицисты говорили о зверях-диктаторах, что те репрессиями стараются убить надежду на перемены, на поддержание человеческого достоинства, на возможность моральных оценок власти. Говорили - о чужих и далеких, но наши, свои, родные, легко переняли средневековые обычаи людоедов ХХ века (вспомнив и опыт предшественников), как после «17 мгновений» по-обезьяньи переняли «романтику» СС. Но «подавить в зародыше» - еще один штамп антиимпериалистической пропаганды! - не получится, Хабаровск и Беларусь, Куштау и Шиес показывают, что народ может не поддаваться «ворам в конституционном законе», не быть терпилами.
Поневоле заговоришь высоким слогом, не слишком разбирая выражений, когда видел человека, которого хотят убить, близко, понимал и принимал его человеческие реакции. Как когда-то видел Галину Старовойтову и Марину Салье, Юру Щекочихина и Аню Политковскую. Как Бориса Немцова… Навальный - не мой лидер, Немцов был ближе, Алексей - другое поколение, но я надеюсь на него, на то, что он будет жить и бороться, надеюсь, как на актора, деятеля, выразителя и предводителя определенной части соотечественников.
Мог ли Алексей Навальный умереть в самолете? Мог, если бы не профессиональное решение пилота об экстренной посадке. Открылась бы причина гибели? Да никогда, если даже сейчас, когда Алексей в коме доступен иностранным врачам, российская власть чудовищно врет, что не знает причину «болезни», а уж внутри России сервильная медицина (как сервильное правосудие, как сервильные учителя в избирательных комиссиях - стыдно, бывшая интеллигенция!) подтвердила бы любой кремлевский диагноз.
Да, собственно, никто бы и не стал слишком яростно отрицать отравление, глумливо ухмыляясь на ток-шоу. Мол, так и надо - на пахана «тянул». А их терпильные (сервильные) оппоненты мягко бы возражали: власти не выгодно было отравлять…
Дефективный лепет! Выгодно. Запугать, еще раз доказать, что не стоит «высовываться», что лучше быть быдлом, чем мертвым. О быдле: видно, что власть не «единственный европеец» в России, а наоборот - гораздо ближе к примитивному варварству, чем немаленький слой активного населения.
… Когда речь идет о покушении на убийство, приходится переходить на громкие слова, чтобы постмодернистская грязь, образованная слиянием отвратительного с абстрактно вероятным, не заставила снижать оценки. Тем более приходится обращаться к пафосному стилю, раз покушение происходит на виду у всего мира, когда убить хотели молодого сильного здорового человека только за то, что он пытался показать, за счет чего можно улучшить жизнь миллионов людей.
Так вот, когда-то наши публицисты говорили о зверях-диктаторах, что те репрессиями стараются убить надежду на перемены, на поддержание человеческого достоинства, на возможность моральных оценок власти. Говорили - о чужих и далеких, но наши, свои, родные, легко переняли средневековые обычаи людоедов ХХ века (вспомнив и опыт предшественников), как после «17 мгновений» по-обезьяньи переняли «романтику» СС. Но «подавить в зародыше» - еще один штамп антиимпериалистической пропаганды! - не получится, Хабаровск и Беларусь, Куштау и Шиес показывают, что народ может не поддаваться «ворам в конституционном законе», не быть терпилами.
Поневоле заговоришь высоким слогом, не слишком разбирая выражений, когда видел человека, которого хотят убить, близко, понимал и принимал его человеческие реакции. Как когда-то видел Галину Старовойтову и Марину Салье, Юру Щекочихина и Аню Политковскую. Как Бориса Немцова… Навальный - не мой лидер, Немцов был ближе, Алексей - другое поколение, но я надеюсь на него, на то, что он будет жить и бороться, надеюсь, как на актора, деятеля, выразителя и предводителя определенной части соотечественников.