И снова запрещенные в России Грани
Спасибо, Илья, и не за аналитику, а за выражение наших чувств.
Проверка на порочность
Илья Мильштейн, 07.12.2015
Илья Мильштейн. Courtesy photo
Неделю спустя это уже не скандал. Это история. Незавершенная история, но если сказать, что все мы с нетерпением ждем отставки генпрокурора и назначения на его место Алексея, допустим, Навального, то фраза прозвучит не вполне убедительно. Даже фальшиво.
Никто ничего не ждет.
В Кремле одно из главных событий года принципиально не комментируют. На гостелеканалах лучшие люди страны который день уже пытаются постичь, как бы им так поудачней сбросить ядерную бомбу на Стамбул, чтобы овладеть Константинополем. Впрочем, генпрокурор заявил, что его оболгали, и пообещал назвать имя заказчика, но ясно же, что в обозримые сроки он больше ничего не скажет. На демонстрации с требованием наказать Юрия Чайку и его безутешную родню люди не выходят. Могли бы выйти 12 декабря, но власть, практически без объяснения причин, запретила это мероприятие. Вероятно, для того чтобы вышли - и список российских политзаключенных пополнился новыми именами.
И если оценивать сложившуюся ситуацию без гнева, пристрастия и соплей, то следует признать один весьма печальный факт. Страна доведена до такого состояния, когда никакие разоблачения не грозят нынешнему режиму сотрясением основ. Хуже того. Любой, даже самый чудовищный скандал оборачивается так называемому Путину и его элитам проверкой на прочность - и выясняется, что эту проверку они выдерживают. Притом что в мало-мальски приличном государстве казус с силовиком, чьи дети и разведенные жены заместителей под крышей правоохранительного ведомства обогащаются солидарно с бандами отморозков и убийц, привел бы к правительственному кризису. Шутка ли, мафия пробралась во власть, мафия срослась с властью, мафия и власть отмывает миллионы.
А тут - вялая реакция президентского пресс-секретаря: мол, еще не читали, послание готовили. Ну и в послании, разумеется, ни слова про Чайку. И публика понимающе кивает: а как же, Путин под давлением никого не сдает; может, тихо уволит генпрокурора через полгодика, а иначе у нас не бывает... Одновременно решается самый важный сегодня вопрос: кто заказал Чайку Навальному? Бастрыкин, ФСБ, ЦРУ, "Моссад"? Интрига!
С другой стороны, происходящее и в самом деле мало удивляет. Это ведь давно началось. Имею в виду другую историю: сюжет, связанный с созданием и эффективным функционированием небывалого нашего государства. Генезис его непрошибаемости.
Так что если задавать наивные, даже какие-то глупые вопросы, то спрашивать надо не про Чайку. Надо попытаться постичь, как вообще можно было голосовать за Путина после взрывов домов в Москве и в особенности после "учений" в Рязани. Точка невозврата была пройдена именно тогда, осенью 1999-го и весной 2000 года, когда закошмаренный народ, возглавляемый разными олигархами и политтехнологами, позже отчасти раскаявшимися, решил, что лучше от греха Путина выбрать и поддержать. Тогда началось погружение в это безумие, и вместе со страной, сатанея от вседозволенности, менялась власть. Тогда и устанавливалось небывалое государство, соединившее в себе две преступных организации, два бандформирования: бывший КГБ и местную коза ностру.
Ну да, Генпрокуратура должна ловить бандитов, а сотрудничать с бандитами и перетирать с ними хитрые бизнес-схемы, обрастая зарубежной недвижимостью, Генпрокуратуре нельзя, но что это за слова такие: "нельзя" и "можно"? Непонятные, таинственные, бессмысленные слова. Цензура в России запрещена, это конституционная норма, но свободных СМИ в стране почти не осталось, на гостелеканалах который день бомбят Стамбул - так можно? А превращать парламентариев в стадо озлобленных, голосующих за самые дикие законы андроидов - почему дозволено? Воевать с Украиной можно? Бориса Немцова убивать? Месяцами, упорно и планомерно пропагандировать Третью мировую войну - нельзя или как?
Все запреты, человеческие и божеские, нарушены, и каждое новое безрассудство как бы поглощает прежние. Оттого в гибридном этом государстве общественные реакции заторможены и чувство потрясения не возникает уже почти ни от чего. Напротив, люди, способные поражаться довольно мелким, если разглядывать их на фоне общей картины, неполадкам в Генпрокуратуре, кажутся чуть ли не лицемерами.
Неделю спустя это уже история, которая представляется и безнадежной, и бесконечной. Хотя, конечно, такими словами не следует ни начинать, ни завершать статью в свободном издании. А надо говорить, что все не зря, и вода камень точит, и справедливость восторжествует, рано или поздно, и благодарные правнуки скажут нам спасибо, таким правдолюбивым, смелым и неугомонным. Беда, однако, в том, что жизнь одна и в течение полутора с лишним десятилетий каждодневно наблюдать с близкого или дальнего расстояния все, что творят с твоей страной разнообразные цапки в Кремле и его окрестностях, невыносимо больно.
Беда в том, что зло торжествует в России, распространяясь по миру, и ты сам тоже несешь ответственность за свою страну, сколько ни разоблачай власть имущих и ни пытайся ее изменить. Ты свыкся с этим злом и с чувством бессилия, и тебя, как и весь народ, ничем уже не пронять. Ты скорбно и устало киваешь, просматривая ленту новостей. Ты киваешь понимающе. Между тем сбрасывает власть, кардинально меняя жизнь в государстве, народ оскорбленный, потрясенный и возмущенный. Но это совсем другая история, про другую жизнь, других людей, другую страну.
Проверка на порочность
Илья Мильштейн, 07.12.2015
Илья Мильштейн. Courtesy photo
Неделю спустя это уже не скандал. Это история. Незавершенная история, но если сказать, что все мы с нетерпением ждем отставки генпрокурора и назначения на его место Алексея, допустим, Навального, то фраза прозвучит не вполне убедительно. Даже фальшиво.
Никто ничего не ждет.
В Кремле одно из главных событий года принципиально не комментируют. На гостелеканалах лучшие люди страны который день уже пытаются постичь, как бы им так поудачней сбросить ядерную бомбу на Стамбул, чтобы овладеть Константинополем. Впрочем, генпрокурор заявил, что его оболгали, и пообещал назвать имя заказчика, но ясно же, что в обозримые сроки он больше ничего не скажет. На демонстрации с требованием наказать Юрия Чайку и его безутешную родню люди не выходят. Могли бы выйти 12 декабря, но власть, практически без объяснения причин, запретила это мероприятие. Вероятно, для того чтобы вышли - и список российских политзаключенных пополнился новыми именами.
И если оценивать сложившуюся ситуацию без гнева, пристрастия и соплей, то следует признать один весьма печальный факт. Страна доведена до такого состояния, когда никакие разоблачения не грозят нынешнему режиму сотрясением основ. Хуже того. Любой, даже самый чудовищный скандал оборачивается так называемому Путину и его элитам проверкой на прочность - и выясняется, что эту проверку они выдерживают. Притом что в мало-мальски приличном государстве казус с силовиком, чьи дети и разведенные жены заместителей под крышей правоохранительного ведомства обогащаются солидарно с бандами отморозков и убийц, привел бы к правительственному кризису. Шутка ли, мафия пробралась во власть, мафия срослась с властью, мафия и власть отмывает миллионы.
А тут - вялая реакция президентского пресс-секретаря: мол, еще не читали, послание готовили. Ну и в послании, разумеется, ни слова про Чайку. И публика понимающе кивает: а как же, Путин под давлением никого не сдает; может, тихо уволит генпрокурора через полгодика, а иначе у нас не бывает... Одновременно решается самый важный сегодня вопрос: кто заказал Чайку Навальному? Бастрыкин, ФСБ, ЦРУ, "Моссад"? Интрига!
С другой стороны, происходящее и в самом деле мало удивляет. Это ведь давно началось. Имею в виду другую историю: сюжет, связанный с созданием и эффективным функционированием небывалого нашего государства. Генезис его непрошибаемости.
Так что если задавать наивные, даже какие-то глупые вопросы, то спрашивать надо не про Чайку. Надо попытаться постичь, как вообще можно было голосовать за Путина после взрывов домов в Москве и в особенности после "учений" в Рязани. Точка невозврата была пройдена именно тогда, осенью 1999-го и весной 2000 года, когда закошмаренный народ, возглавляемый разными олигархами и политтехнологами, позже отчасти раскаявшимися, решил, что лучше от греха Путина выбрать и поддержать. Тогда началось погружение в это безумие, и вместе со страной, сатанея от вседозволенности, менялась власть. Тогда и устанавливалось небывалое государство, соединившее в себе две преступных организации, два бандформирования: бывший КГБ и местную коза ностру.
Ну да, Генпрокуратура должна ловить бандитов, а сотрудничать с бандитами и перетирать с ними хитрые бизнес-схемы, обрастая зарубежной недвижимостью, Генпрокуратуре нельзя, но что это за слова такие: "нельзя" и "можно"? Непонятные, таинственные, бессмысленные слова. Цензура в России запрещена, это конституционная норма, но свободных СМИ в стране почти не осталось, на гостелеканалах который день бомбят Стамбул - так можно? А превращать парламентариев в стадо озлобленных, голосующих за самые дикие законы андроидов - почему дозволено? Воевать с Украиной можно? Бориса Немцова убивать? Месяцами, упорно и планомерно пропагандировать Третью мировую войну - нельзя или как?
Все запреты, человеческие и божеские, нарушены, и каждое новое безрассудство как бы поглощает прежние. Оттого в гибридном этом государстве общественные реакции заторможены и чувство потрясения не возникает уже почти ни от чего. Напротив, люди, способные поражаться довольно мелким, если разглядывать их на фоне общей картины, неполадкам в Генпрокуратуре, кажутся чуть ли не лицемерами.
Неделю спустя это уже история, которая представляется и безнадежной, и бесконечной. Хотя, конечно, такими словами не следует ни начинать, ни завершать статью в свободном издании. А надо говорить, что все не зря, и вода камень точит, и справедливость восторжествует, рано или поздно, и благодарные правнуки скажут нам спасибо, таким правдолюбивым, смелым и неугомонным. Беда, однако, в том, что жизнь одна и в течение полутора с лишним десятилетий каждодневно наблюдать с близкого или дальнего расстояния все, что творят с твоей страной разнообразные цапки в Кремле и его окрестностях, невыносимо больно.
Беда в том, что зло торжествует в России, распространяясь по миру, и ты сам тоже несешь ответственность за свою страну, сколько ни разоблачай власть имущих и ни пытайся ее изменить. Ты свыкся с этим злом и с чувством бессилия, и тебя, как и весь народ, ничем уже не пронять. Ты скорбно и устало киваешь, просматривая ленту новостей. Ты киваешь понимающе. Между тем сбрасывает власть, кардинально меняя жизнь в государстве, народ оскорбленный, потрясенный и возмущенный. Но это совсем другая история, про другую жизнь, других людей, другую страну.