-354. Подсознание, сны, дождь.
(взято у 04_)
Гром и ливень.
Сашка сильно капризничает. Возраст, характер, набралась от Дианки - причин можно много придумать. Мгновение назад милый адекватный ребенок - а вот уже губы надуваются, руки крест на крест на груди, ладошки подмышками. "Я не хочу с тобой разговаривать", "Я занята", "Ни-За-Что". Категорические точки в конце предложения. Марина как-то умеет с этим справляться - я только учусь. Мама рассказывает ей офигенные сказки в лицах.
Я, очевидно, очень мягкий родитель. От слова "слабохарактерный". На приеме у Виктории фраза, построенная как "Саша, это случилось не потому что ты тогда-то и тогда-то сделала что-то не так" (требуется вспомнить все, за что ребенок натыкался на недовольство родителя, проступок, за которым последовала санкция) - повергает в шок. Даже Катя с долей легкой неуверенности и улыбки в голосе говорит - "Вообще-то он никогда ее не ругает".
Сегодня отвратительно спалось. Под утро Сашка разрыдалась, сползла с кровати ко мне, потом ушла к Марине. С семи до девяти спал, как в бреду, с одним и тем же повторяющимся сном.
Снилась квартира, по ощущениям мегаполис, не первый этаж. Окно на кухне, большое, плита, посудные всякие штуки. За столом сидят шесть девочек. Две светленькие блондинки, одна негритянка, смешливая, с большим ртом., остальные мулатки - разной степени смуглости. Возраст - от пяти до восьми наверное. Все они мои дочери. Это странно, но не более. Одна из шести - Сандринья, но я не могу точно сказать кто.
Главное во сне не они, и даже не то, что на этой странной квартире мы живем ввосьмером - мама моя появляется рядом. Появляется она в тот момент, когда раздается звонок в дверь, я открываю. На пороге мой отец.
Дальше начинается кромешный ад. Он входит, что-то говорит, заполняет собой все свободное пространство, мягко и подленько затекает во все углы. Холодильник, стулья, еда - все оккупирует он, я натыкаюсь на него с недоумением. Он назойлив, хотя делает вид, что незаметен и несчастен. Я постоянно держу в голове его присутствие, пытаюсь защитить от него - кого? что? зачем? почему впускаю его в квартиру, в себя, раз за разом? Кафка, сплошной Кафка.
Все это очень нервозно, мама суетится и, кажется, хочет выяснять отношения, я ее осаживаю и не даю этого делать. По логике сна я защитник - и мама просто остается где-то рядом. Девчонки веселятся, кто-то играет, кто-то читает, кто-то ест, кто-то ведет себя чересчур вдумчиво - но к нему никто из них всерьез вообще не относится. Мне сейчас кажется, что они все это время ждали, когда же я прекращу страдать фигней и сделаю что-то. Приму решение.
Я же воспринимаю ситуацию как больной зуб. Трогаю его, иногда забываю, вспоминаю с досадой, в самый неподходящий, понимаю, что быстрее и правильней выдрать с корнем. Однако этот вальс на маленькой кухне, попытки быть вежливым, отвечать на вопросы, несмотря на то, что я понимаю их логику и чего он хочет ими добиться - все это тянется, тягуче и глухо, все это ятски некстати. И утомляет зверски.
Он большой, выше меня на голову или две, почему-то полный, нескладный. Он не страшный, я в кои веки увидел сон, где не боюсь его для себя - все мои силы уходят на то, чтобы свести к минимуму его общение, его создействие, его касания в адрес моих близких. Когда я защищаю - мне самому перестает быть страшно. Но вот эта стена, которую я воздвигаю между ним и мной, моим окружением - как же это утомляет и обессиливает меня.
Сон заканчивается по-идиотски. Он говорит что-то глупое и агрессивное, я беру его за горло и поднимаю на вытянутой руке, смотрю в глаза и запрещаю ему повторять подобное. Кадык его как-то проминается. Он начинает давиться и кашлять.
Я спускаю его вниз, разворачиваю его, обнимаю его полное полуголое тело, ищу пупок, откладываю пару пальцев вверх и делаю ему Хаймлиха, которому научился месяц назад, на Валдае, у Марыси. Он начинает дышать, мы мягко падаем вниз, на паркет, на его щеке я вижу слезу и синяк на скуле, точь-точь такой же как у Сашки сейчас. Я говорю ему (или думаю. что говорю): Успокойся, успокойся. Все будет хорошо. Мы справимся.
(взято у unomoralez)