Извечность
а) Соотношение между этническим и языковым в истории народа. В своих трудах по предыстории армянского народа И.М.Дьяконов выявил следующую закономерность: население древних районов цивилизации этнически почти неизменно, но может по нескольку раз менять язык[Дьяконов,1968]. Это означает, что современные армяне, живущие в Армении - по крови хурриты и урарты, а по языку потомки менее древних мигрантов-мушков. Для арабского мира это может означать, что жители Ирака, Сирии, Египта - арабы по языку и частично этнически, но большей частью они этнические потомки шумеров, египтян, амореев и др. древних народов. После обретения независимости во многих арабских странах культивируется идеология культурно-исторической преемственности (например, не секрет, что С.Хусейн соотносит свои поступки с действиями Навуходоносора II и даже легендарного царя-героя Гильгамеша), и преемственность эта зачастую объясняется именно родством по крови. В самом деле, многие ученые и путешественники по Египту, Сирии, Ираку неоднократно отмечали антропологическое сходство жителей этих стран с изображениями людей на древних рельефах.
б) Если прибавить к этому техническую отсталость сельских районов многих арабских стран - можно понять, что не только родовая память, но и память навыка (культурная память) диктует смычку между древностью и днем нынешним. Ведь арабский крестьянин до сих пор пользуется теми же орудиями труда (и зачастую из того же материала), что и жители ранних государств, работавшие в этой местности.
в) Третий фактор, обеспечивающий непрерывное воспроизводство рудиментарных конструкций сознания - собственно ландшафт, место, на котором живет данный арабский народ. Ландшафт представляет собой очень жесткую координатную систему, попав в которую, можно вести себя только определенным образом1. Любой народ, попавший в данную местность, будет себя вести по законам этой местности с поправкой на уже сложившийся в другом месте национальный характер.
Он снова ударил, снова, снова и снова. Каждый раз, он размеренно взмахивал блестящей, потрескавшейся отполированной мозолистыми ладонями и потом деревянной рукоятью и точно опускал отточенную кромку мотыги на очередной неверный ком земли, сокрушая его как и все предыдущие, в назидание последующим. Бескрайне поле позади него. Оно взрыто и разровнено. И ждёт, взрыхлённая и мягкая земля семени своего. И столь же широко и просторно ещё невозделанное поле впереди. Он бил и бил, сноровисто, настойчиво и неустанно взмахивая тяжелым орудием своим. Наконец, он встал. Ребром натруженной ладони утёр горький пот со своих бровей. Где-то вдали проехал отряд воинов, сурово поблескивая металлом своего оружия.
- Куда они едут? Против кого выступили сегодняшним утром? - За что и кого будут проливать кровь? - он не задавался этим вопросом. Перед ним лежало его поле и земля его ждала приложения рук его, дабы не зарасти бурьяном и бурым плевелом безродным, дабы ровно зазеленеть и дать урожай ртам голодным рода его. "Кто любит и возделывает землю - тому она и отдастся. Того она будет кормить и любить" - только эта нехитрая мысль и проплыла в его сознании, когда выгнул он усталую спину и распрямил натруженные плечи. Опираясь на мотыгу, он чуть постоял, переводя дух, и снова опустил свой взгляд на равнину, что жаждала его рук и воды.
И снова, с лязгающим звуком посыпались размерные удары, взрывающие кочки, сокрушающие комья и лязгающие о камни.
Нельзя завоевать землю оружием смерти - станет она чужой, безродной и немой - земля покоряется только орудиям возделывающих, становясь кормилицей его родной и воспеваемой
б) Если прибавить к этому техническую отсталость сельских районов многих арабских стран - можно понять, что не только родовая память, но и память навыка (культурная память) диктует смычку между древностью и днем нынешним. Ведь арабский крестьянин до сих пор пользуется теми же орудиями труда (и зачастую из того же материала), что и жители ранних государств, работавшие в этой местности.
в) Третий фактор, обеспечивающий непрерывное воспроизводство рудиментарных конструкций сознания - собственно ландшафт, место, на котором живет данный арабский народ. Ландшафт представляет собой очень жесткую координатную систему, попав в которую, можно вести себя только определенным образом1. Любой народ, попавший в данную местность, будет себя вести по законам этой местности с поправкой на уже сложившийся в другом месте национальный характер.
Он снова ударил, снова, снова и снова. Каждый раз, он размеренно взмахивал блестящей, потрескавшейся отполированной мозолистыми ладонями и потом деревянной рукоятью и точно опускал отточенную кромку мотыги на очередной неверный ком земли, сокрушая его как и все предыдущие, в назидание последующим. Бескрайне поле позади него. Оно взрыто и разровнено. И ждёт, взрыхлённая и мягкая земля семени своего. И столь же широко и просторно ещё невозделанное поле впереди. Он бил и бил, сноровисто, настойчиво и неустанно взмахивая тяжелым орудием своим. Наконец, он встал. Ребром натруженной ладони утёр горький пот со своих бровей. Где-то вдали проехал отряд воинов, сурово поблескивая металлом своего оружия.
- Куда они едут? Против кого выступили сегодняшним утром? - За что и кого будут проливать кровь? - он не задавался этим вопросом. Перед ним лежало его поле и земля его ждала приложения рук его, дабы не зарасти бурьяном и бурым плевелом безродным, дабы ровно зазеленеть и дать урожай ртам голодным рода его. "Кто любит и возделывает землю - тому она и отдастся. Того она будет кормить и любить" - только эта нехитрая мысль и проплыла в его сознании, когда выгнул он усталую спину и распрямил натруженные плечи. Опираясь на мотыгу, он чуть постоял, переводя дух, и снова опустил свой взгляд на равнину, что жаждала его рук и воды.
И снова, с лязгающим звуком посыпались размерные удары, взрывающие кочки, сокрушающие комья и лязгающие о камни.
Нельзя завоевать землю оружием смерти - станет она чужой, безродной и немой - земля покоряется только орудиям возделывающих, становясь кормилицей его родной и воспеваемой