О сестре моей, печали
О сестре моей, печали
«Людям портит аппетит гарь от керосина. Если примус твой коптит,- значит, ты скотина»
Из стихов дяди Бобы (Вадим Шефнер)
Начало марта в нашем уральском городе редко бывает солнечным. Свинцовые облака, мокрый снег с дождем, ветер. Под ногами грязная холодная жижа, обильно сдобренная солью, которой дворники посыпали лед на прошлой неделе. От соли ботинки становятся в белых разводах и подошва быстро трескается. Холод проникает в каждую клеточку тела, но никаких признаков простуды нет. Мне не до болезней. Мне гораздо хуже: у меня ужасная тоска.
И причин для нее много. В институте все очень плохо. Зачет по анатомии закончился тем, чем мне и предсказывал доцент Кузнецов. Значит, снова зубрить проводящие пути центральной нервной системы. Еще один такой заход - и до экзамена не допустят. А там, глядишь, прощальный разговор с деканом и безрадостная встреча с военкомом.
На работе в психбольнице тоже плохо. Во время моего дежурства сбежал опасный тип. Сначала он лечился от депрессии, а потом повеселел, стал разговорчив и активен. Потихоньку активность переросла в агрессивность. Кстати, и сбежал-то прямо из картонажного цеха, куда другой санитар его водил клеить коробки для тортов. Меня при этом не было, я был в отделении, но Кузьмич, бывший алкоголик, отвечающий за трудотерапию, умудрился перевернуть все так, что мне позвонила заведующая прямо домой и минут десять орала в трубку, чтобы я забыл о премиальных за первый квартал. Потом швырнула трубку, дав понять, что оправдания не нужны.
И со своей девушкой я расстался. Она говорила с иностранным акцентом, прожив в Польше пару лет, где отец служил офицером. Для всех нас это был западный мир, загадочный и недоступный. Почти как другая планета. И Фара казалась инопланетянкой в фирменном джинсовом костюме WRANGLER, который в нашем городе нельзя было купить ни за какие деньги. Нет, за «какие-то», наверное, можно было, только «таких» ни у кого не было. И когда мы с ней заходили в бар ресторана «Башкирия», то бармен Стас предлагал ей купить не «ВТ» или «Родопи», а «Salem» почти по своей цене, справедливо полагая, что инопланетянкам болгарские сигареты не к лицу. И коктейль «Тройка» она потягивала через соломинку, медленно отводя мизинцем соломенную челку от глаз. И... Впрочем, после нашей вчерашней встречи над «и» все точки расставлены.
Жизнь казалась бессмысленной и бесперспективной. Наконец, пройдя от троллейбусной остановки через дворы, я зашел в подъезд. На первом этаже соседка, держа двумя руками чемодан, терпеливо ожидала какого-то парня на костылях. Он с трудом взбирался по ступенькам, волоча за собой тряпочные ноги. Я поздоровался, и тетя Люба объяснила:
-Это племянник мой Сереженька, с Белебея приехал. У него детский паралич был, вот ножки-то и не ходют. А он сам умница, школу на пятерки закончил. А в институт брать не хотят- говорят, у нас лифтов нету. Вот, лечиться в Уфе будет. А ты, Сереженька, не унывай! У нас-то профессора хорошие, тебе и Илюша скажет: он - твой ровесник, у них учится. Подлечат тебя, ты не думай. Печаль да уныние - грехи страшные, смертные, Сереженька. Это - как гордыня перед Господом. А ты надейся, да вперед иди.
С тех пор прошло очень много лет. В жизни всякое бывало. Но как только «захочу» я поунывать, так и вспоминаю тетю Любу, соседку нашу, да племянника ее, Сереженьку.
Помогает!