Жажда (вот, вспомнилось)
Жажда
Алистер Кроули
Жажда лютая!
Но не та,
Что порою томит уста
Самой страшной из пыток земных,
Что неистовством мук своих
Истерзала даже Христа,
Испустившего скорбный крик
«Жажду!» прямо с креста,
Восскорбев в чаду смертных мук,
Пока воины пили вокруг;
И не та, что у жизни в плену
Вновь толкает рабочих к вину;
Не телесная жажда, нет
(Хоть и в ней тело даст ответ),
Когда рот твой забил песок,
И глаза, и уши, шурша,
И напрасно ищет душа
Хоть глоток воды, хоть глоток;
И ногтями страдалец вновь
Грудь распарывает и пьет кровь,
Заливающую в тот же миг
Липким сгустком его язык;
Когда солнце, как бесов крыла,
Источает сиянье зла,
Когда ночь и луна над ней
Осеняют лишь глыбы камней,
А высокий небесный свод
Отверзает небо - и ждет,
И все щели и щелочки в нем
Вновь забиты колючим песком!
Нет, не та! Но дикая жажда,
Истомившая душу и плоть
У предателей, что однажды
Вознамерившись заколоть
Свою жертву скорей и верней,
Жаждут разом покончить с ней;
Каждой кости холодное тленье
И томительный вздох воплощенья,
Что рожден из семени вод,
Адский червь во тьме издает;
Лепет каждой капли в реке
Крови, что струится в руке,
Переполнена тайным ядом,
Чтобы брызнуть однажды, как пламя,
Напоровшись на злой кинжал.
(С налитыми кровью глазами
Злой малаец, сверкая взглядом,
По деревне своей бежал.)
Ибо кровь эту боль в свой черед
Прямо к мозгу и сердцу несет.
Каждый нерв, напряженный, живой
На летящей кривой роковой,
Что в гиперболе «навсегда»
Именуется «никогда!»
Та змея, что, как жгучая нить,
Изливает свой яд в смятеньи,
Чтоб палящую боль утолить
Хоть на пару мгновений.
Пробудись же, проснись, наконец!
Пробудись как никто на земле,
Ибо сон - лишь возможный конец.
Проснись в пропасти, в бездне, во мгле,
Той, чье эхо летит на крыле
Жажды мучеников встретить конец.
(Да пребудет мир вечный. Аминь!)
И бредет человек среди мрака
По пословице «месяц и час»
По снегам полей, где погас
Пепел опиумного мака.
Игла… О, почти не больно -
Укол из разряда чудес!
Неужели его довольно,
Чтобы в ад душу ввергнуть с небес?
Неужели дух человека,
Страх забыв и презрев Божий дар,
Будет бесам служить до века?
Какой безумный кошмар -
Устоит ли венец творенья,
Наследник чудес, что века
Явили, владыка смятенье
Перед соком цветка?!
О! В грохоте и боренье
Всех полчищ земных грехов
Это единственное сраженье,
Что выиграть он не готов.
Он - раб жажды: не той, что устало
Я здесь выразить не сумел,
Не той, что мозг истерзала
И душу проклятьем сковала,
Чтоб о худшем он думать не смел!
Там, за гранью бреда страданий
И ада плотских желаний,
Проснулся в мозгу и возник
В конце пространства и времени
Из бездны безмерной, из темени
Слабый призрак, ее лик!
О, она не меня отыскала
В чарах морфия, в сладостном сне;
Крепким шелком меня связала,
В ядовитом молоке искупала,
Из объятий не выпускала
И блаженство вернула мне,
То блаженство, что редко - ах, редко! -
Мне приносит теперь игла.
Коротка и крепка моя клетка,
И пора объятий прошла.
За один поцелуй ее раб
Ей покорствует, робок и слаб,
Сознавая, что брюхо змеи
Переливами чешуи
Вдруг чернеющее среди пыла -
Его злая могила,
Над которой осталось опять
Все рыдать, и рыдать, и рыдать!
Ее лоб высок и покат,
А в безумных монгольских очах
Пламенеет экстаз, дольний прах
Отметающий, ринуться рад
Выше звезд в небесах:
Очи-щелки бес амброй обвел.
Ее нос мясист и тяжел:
Его крепкий каменотес
Сладил, чуть надломив ей нос.
Пылкий рот, непокорен и груб,
Капли крови роняет с губ,
Чуть прикрывших клыки змеи,
И кровь все каплет и плещет
На вымя воздетых в небо гор,
И дух мятется, трепещет
И худшего ждет до сих пор.
Оля! Заколдованный круг,
Боль, приманка, блесна на отлете!
Роковой исступленный друг
Обреченного мозга и плоти!
Оля - имя как искра в ночах,
Темной похоти злые кошмары,
Тихий лепет в безумных ушах,
Злого рабства тайные чары.
Ужас страшен и непобедим,
Обольщенье еще сильнее,
И витает рассудка дым
Над курильницей, млея и тлея!
Предо мною на все времена
Встала зеркалом страсти она.
Ее ногти как шпоры: до дна
Ими шпорит она свои сны;
Ее похоть как лед холодна,
А китайские щечки бледны,
Когда снова она, легка,
Осьминожьим коварным ртом
И губами, и языком
Кровь спешила слизнуть с ноготка.
От укола страсти в крови
Бурный голос жажды звучал.
Она воплощеньем любви
Была в час, когда я познал
Ее в первый раз. Но потом
Понял я, но только не сразу,
Что она в существе своем
Горше чаши, наполненной злом,
Омерзительней всякой проказы,
Хуже мора и черной чумы
Ее язвы язвят всех попало.
Поцелуй, что пьянит умы,
Таит змеиное жало.
Дракон соблазна и страсти,
Тигр похоти огневой,
Все порвать готовый на части,
В пыли сгусток слизи живой,
Пыл бесстыдства, пронзивший тьму,
Буйство оргии, исступленье
Лютой ненависти ко всему -
Оргазм, гибель, исчезновенье!
Знаешь ли, почему ее взгляд
Так угрюм, отчего ее очи
С таким ужасом в душу глядят,
Как цветы в черном склепе ночи?
В ее смехе радости нет
И агония в грусти слышна;
Смерть на все налагает запрет…
Не безумная ли она?
Она ждет меня, жаждет, пониже
Наклонившись, словно луна;
О, триумф ее страсти все ближе:
Мною вновь овладеет она.
Ну а вы, ханжи-пуритане,
Не питавшие к морфию страсть,
Вы меня сторонитесь заране,
Не желая так низко пасть.
Дурачье! Вы ее на свете
Испытать опасались? Так вот,
Она вас и в аду не заметит,
Отвернется и не кивнет!
Морфий - только одна
Искра адского пламени,
Но - вселенная заключена
В ней со всеми ее желаньями!
Вам ни счастья не знать, ни беды:
Вам неведом венец вожделенья.
Вы - рабы прогнившей звезды,
Бред - сомненья и размышленья;
Чувства с мыслями - мука одна.
Небо правое, где ж твой ответ?!
Жизнь мучительна и больна,
Но и смерть - не выход, нет!
(Перевод А. Голова)