Цена на водку как показатель развития страны - 4
Продолжение.
Несмотря на то, что эпоха «3,62» длилась почти десятилетие, всё же она была с точки зрения цены на водку не настоль однородна, как предшествующая эпоха «2,87». И неудивительно, поскольку страна за это время достаточно сильно изменилась и даже, по сообщению гражданам с трибуны, неожиданно сделанным дорогим Леонидом Ильичом Брежневым на очередном съезде партии, советский народ вообще угодил вдруг и незаметно в новую политическую и экономическую формацию, плавно якобы перейдя от социализма простого к «социализму развитому».
Учитывая то, что в эпоху «2,87» Никитой Сергеевичем Хрущёвым народу было твёрдо обещано, что уже в 1980-м году он будет жить при коммунизме, а признаться в том, что ни в какой коммунизм к этому времени уже не верили даже члены Политбюро ЦК КПСС, было несколько неудобно, и был придуман столь экзотический термин, глубоко расширивший марксистско-ленинскую теорию. Впрочем, народ особо и не пострадал, ибо этот непонятный коммунизм в 1980 году ему был заменён на вполне себе понятные Олимпийские игры (правда, проигнорированные тогда подавляющим числом стран мира и ведущими его спортсменами) в Москве, что, в принципе, тоже было достаточно приятной и достойной заменой.
Жить в этот период стало лучше, товарищи, жить стало веселей, как говаривал и ещё один предшествующий, но усатый, любимый вождь. Произошло и некое расслоение общества, не весь советский народ (кроме крайне узкой прослойки, которая в сравнительном достатке жила всегда) уже стал жить от зарплаты до зарплаты и в абсолютной нищете. Касалось это и водки.
Первое время «Коленвал» по 3,62 был ещё вполне приличного качества, но очень быстро это недоразумение партией и правительством было исправлено. Меня сейчас крайне умиляют ностальгические воспоминания различных поражённых Альцгеймеров партийных старичков и юных, уж никак тогда это не могущих по возрасту потреблять всё это роскошество, идиотов о непревзойдённом качестве советских продуктов, сделанных из свежайших и натуральнейших ингредиентов без единого постороннего химического соединения в белоснежных цехах советского пищепрома передовиками производства из нежнейшего колхозного сырья.
В качестве идеальных примеров ими приводятся картинки из микояновской «Книги о вкусной и здоровой пище» (оттуда же приводят и напитки) и, почему-то, воспоминания о неповторимом вкусе и аромате деликатеснейшей варёной колбасы, которая, как известно всем, жившим в то время и сохранившим остатки долговременной, а не оперативной, памяти, была двух видов - по 2,20 и по 2,90 (ну или любительская и докторская, остальные экзотические виды в расчёт не берём). Так оно и было, тут согласен! Но не везде, а лишь в Москве и Ленинграде. И не всегда, а иногда.
Да и колбаса эта, между нами, была довольно невкусная и сделана хрен знает из чего, несмотря на строжайшие тогдашние ГОСТы (и опять между нами, ГОСТы эти и сейчас выглядят великолепно, если не читать тома бесконечных поправок и допущений к ним, но те столь широко известны не были, сейчас и подавно, а ряд из этих допущений, по которым в колбасу эту вообще было разрешено пихать любую органику и даже неорганику, публиковался крайне ограниченно с грифом «для служебного пользования», чтобы не пугать население). А за пределами столичных городов колбасы этой в продаже не было вовсе, а если её и «выкидывали» в торговлю, то, как наилучший индикатор качества этой пищевой продукции, кошки от неё отказывались и, в ужасе от одного запаха, убегали из дома на соседнюю помойку, чтобы подкормиться там натуральными головами минтая.
И, удивительное дело, ведь нет ничего проще, чем сделать нормальную водку, это не колбаса какая, тут докторантуру в Мясомолочном институте заканчивать ни к чему! Трудно сделать хороший коньяк, виски, хороший ликёр или вермут, хороший самогон или полугар, но вот водку по ГОСТу - казалось бы, элементарно! Взял пищевой спирт-ректификат, смешал с фильтрованной водой, можно для понтов щепотку соды, соли или сахара в чан кинуть, наклеил этикетку «3,62» - и отправляй в торговлю на радость широким массам строителей коммунизма! Так ведь нет! И этому имелся ряд объективных причин: принципы социалистической экономики, исключающие всякую здоровую конкуренцию; полная зарегулированность всего и везде Госпланом; необходимость, кровь из носу, не только выполнять план, но и постоянно его по взятым на себя социалистическим обязательствам перевыполнять; безудержные воровство и экономия; мудрое руководство всем партийных органов, часто представляющих из себя сборище безграмотных карьеристов-олигофренов; полное отсутствие нормальной логистики и устойчивых межрегиональных связей. Думаю, что настоящие экономисты добавят ещё ряд факторов - штук, подозреваю, пятьдесят-сто. Касалось это и водки.
Но всё же я москвич и Московский Ликёро-водочный комбинат всегда был впереди, и лишь несколько позже меня начало носить по всей необъятной и великой нашей державе, а в Москве, по крайней мере первые года три-четыре, «коленвал» пить было можно без боязни серьёзных осложнений для здоровья. Единственное - «3,62» цифра оказалась какая-то неудобная, и не 3, и не 4, считать плохо. Пожалуй, первое моё воспоминание, связанное с этой сакральной цифрой, касается моего визита к моему тогдашнему старшему другу художнику Лёхе (есть здесь у меня про этого удивительного и неординарного человека целый ряд рассказов, кому интересно - тег «Лёха»). Вечером мы с ним договорились, что в 12 я приеду к нему домой, какое-то важное дело у нас совместное было. Без четверти я всё же решил, зная неспокойный характер этой творческой личности, ему на всякий случай позвонить, дома ли он и не забыл ли про уговор. К счастью, Лёха оказался дома и взял трубку, но голос у него был очень мрачный. Состоялся между нами примерно такой диалог:
- Лёха, привет, я уже около метро, сейчас зайду!
- Зачем? Ишь, взяли себе моду - приличных людей по утрам будить и беспокоить!
- Как зачем? Мы же с тобой вчера договаривались, дело у нас!
- Дело не волк, в лес не убежит! По вечерам надо дела делать, а по утрам все нормальные люди спят!
- Так двенадцать уже, Лёха!
- Как двенадцать? А… это у меня часы встали! То есть, ты утверждаешь, что одиннадцать уже было?
- Давно было!
- Вот с этого бы и начинал! А скажи, у тебя есть с собой 7-24?
- П-почему 7-24??? Нет, столько нет! Может, рублей пять наберу…
- Почему-почему! Учат их в школе, идиотов! Даже умножать на два или складывать не научили! Ладно! Два рубля и две пустые бутылки у меня есть - так что жди меня внизу у магазина, уже бегу!
Тут, наконец, и до меня дошла эта несложная арифметика. В дальнейшем, правда, как и весь советский народ, 3,62 на любое целое число я в уме уже умножал моментально и безошибочно, вплоть до 1981 года, почему - расскажу дальше. Удивительное дело, но встречал я в жизни людей, которые без загибания пальцев затруднялись вести счёт в пределах 10, но ответ на вопрос, а сколько будет 3,62 умножить на 7, из них выскакивал без раздумий и точный до копеечки!
Впрочем, как известно из классической литературы: «Почему-то никто в России не знает, отчего умер Пушкин, а как очищается политура - это всякий знает!». Вот на этом удивительном наблюдении Венедикта Ерофеева я на время прервусь. А то уже скоро 11, есть дела!
Продолжение следует.
Несмотря на то, что эпоха «3,62» длилась почти десятилетие, всё же она была с точки зрения цены на водку не настоль однородна, как предшествующая эпоха «2,87». И неудивительно, поскольку страна за это время достаточно сильно изменилась и даже, по сообщению гражданам с трибуны, неожиданно сделанным дорогим Леонидом Ильичом Брежневым на очередном съезде партии, советский народ вообще угодил вдруг и незаметно в новую политическую и экономическую формацию, плавно якобы перейдя от социализма простого к «социализму развитому».
Учитывая то, что в эпоху «2,87» Никитой Сергеевичем Хрущёвым народу было твёрдо обещано, что уже в 1980-м году он будет жить при коммунизме, а признаться в том, что ни в какой коммунизм к этому времени уже не верили даже члены Политбюро ЦК КПСС, было несколько неудобно, и был придуман столь экзотический термин, глубоко расширивший марксистско-ленинскую теорию. Впрочем, народ особо и не пострадал, ибо этот непонятный коммунизм в 1980 году ему был заменён на вполне себе понятные Олимпийские игры (правда, проигнорированные тогда подавляющим числом стран мира и ведущими его спортсменами) в Москве, что, в принципе, тоже было достаточно приятной и достойной заменой.
Жить в этот период стало лучше, товарищи, жить стало веселей, как говаривал и ещё один предшествующий, но усатый, любимый вождь. Произошло и некое расслоение общества, не весь советский народ (кроме крайне узкой прослойки, которая в сравнительном достатке жила всегда) уже стал жить от зарплаты до зарплаты и в абсолютной нищете. Касалось это и водки.
Первое время «Коленвал» по 3,62 был ещё вполне приличного качества, но очень быстро это недоразумение партией и правительством было исправлено. Меня сейчас крайне умиляют ностальгические воспоминания различных поражённых Альцгеймеров партийных старичков и юных, уж никак тогда это не могущих по возрасту потреблять всё это роскошество, идиотов о непревзойдённом качестве советских продуктов, сделанных из свежайших и натуральнейших ингредиентов без единого постороннего химического соединения в белоснежных цехах советского пищепрома передовиками производства из нежнейшего колхозного сырья.
В качестве идеальных примеров ими приводятся картинки из микояновской «Книги о вкусной и здоровой пище» (оттуда же приводят и напитки) и, почему-то, воспоминания о неповторимом вкусе и аромате деликатеснейшей варёной колбасы, которая, как известно всем, жившим в то время и сохранившим остатки долговременной, а не оперативной, памяти, была двух видов - по 2,20 и по 2,90 (ну или любительская и докторская, остальные экзотические виды в расчёт не берём). Так оно и было, тут согласен! Но не везде, а лишь в Москве и Ленинграде. И не всегда, а иногда.
Да и колбаса эта, между нами, была довольно невкусная и сделана хрен знает из чего, несмотря на строжайшие тогдашние ГОСТы (и опять между нами, ГОСТы эти и сейчас выглядят великолепно, если не читать тома бесконечных поправок и допущений к ним, но те столь широко известны не были, сейчас и подавно, а ряд из этих допущений, по которым в колбасу эту вообще было разрешено пихать любую органику и даже неорганику, публиковался крайне ограниченно с грифом «для служебного пользования», чтобы не пугать население). А за пределами столичных городов колбасы этой в продаже не было вовсе, а если её и «выкидывали» в торговлю, то, как наилучший индикатор качества этой пищевой продукции, кошки от неё отказывались и, в ужасе от одного запаха, убегали из дома на соседнюю помойку, чтобы подкормиться там натуральными головами минтая.
И, удивительное дело, ведь нет ничего проще, чем сделать нормальную водку, это не колбаса какая, тут докторантуру в Мясомолочном институте заканчивать ни к чему! Трудно сделать хороший коньяк, виски, хороший ликёр или вермут, хороший самогон или полугар, но вот водку по ГОСТу - казалось бы, элементарно! Взял пищевой спирт-ректификат, смешал с фильтрованной водой, можно для понтов щепотку соды, соли или сахара в чан кинуть, наклеил этикетку «3,62» - и отправляй в торговлю на радость широким массам строителей коммунизма! Так ведь нет! И этому имелся ряд объективных причин: принципы социалистической экономики, исключающие всякую здоровую конкуренцию; полная зарегулированность всего и везде Госпланом; необходимость, кровь из носу, не только выполнять план, но и постоянно его по взятым на себя социалистическим обязательствам перевыполнять; безудержные воровство и экономия; мудрое руководство всем партийных органов, часто представляющих из себя сборище безграмотных карьеристов-олигофренов; полное отсутствие нормальной логистики и устойчивых межрегиональных связей. Думаю, что настоящие экономисты добавят ещё ряд факторов - штук, подозреваю, пятьдесят-сто. Касалось это и водки.
Но всё же я москвич и Московский Ликёро-водочный комбинат всегда был впереди, и лишь несколько позже меня начало носить по всей необъятной и великой нашей державе, а в Москве, по крайней мере первые года три-четыре, «коленвал» пить было можно без боязни серьёзных осложнений для здоровья. Единственное - «3,62» цифра оказалась какая-то неудобная, и не 3, и не 4, считать плохо. Пожалуй, первое моё воспоминание, связанное с этой сакральной цифрой, касается моего визита к моему тогдашнему старшему другу художнику Лёхе (есть здесь у меня про этого удивительного и неординарного человека целый ряд рассказов, кому интересно - тег «Лёха»). Вечером мы с ним договорились, что в 12 я приеду к нему домой, какое-то важное дело у нас совместное было. Без четверти я всё же решил, зная неспокойный характер этой творческой личности, ему на всякий случай позвонить, дома ли он и не забыл ли про уговор. К счастью, Лёха оказался дома и взял трубку, но голос у него был очень мрачный. Состоялся между нами примерно такой диалог:
- Лёха, привет, я уже около метро, сейчас зайду!
- Зачем? Ишь, взяли себе моду - приличных людей по утрам будить и беспокоить!
- Как зачем? Мы же с тобой вчера договаривались, дело у нас!
- Дело не волк, в лес не убежит! По вечерам надо дела делать, а по утрам все нормальные люди спят!
- Так двенадцать уже, Лёха!
- Как двенадцать? А… это у меня часы встали! То есть, ты утверждаешь, что одиннадцать уже было?
- Давно было!
- Вот с этого бы и начинал! А скажи, у тебя есть с собой 7-24?
- П-почему 7-24??? Нет, столько нет! Может, рублей пять наберу…
- Почему-почему! Учат их в школе, идиотов! Даже умножать на два или складывать не научили! Ладно! Два рубля и две пустые бутылки у меня есть - так что жди меня внизу у магазина, уже бегу!
Тут, наконец, и до меня дошла эта несложная арифметика. В дальнейшем, правда, как и весь советский народ, 3,62 на любое целое число я в уме уже умножал моментально и безошибочно, вплоть до 1981 года, почему - расскажу дальше. Удивительное дело, но встречал я в жизни людей, которые без загибания пальцев затруднялись вести счёт в пределах 10, но ответ на вопрос, а сколько будет 3,62 умножить на 7, из них выскакивал без раздумий и точный до копеечки!
Впрочем, как известно из классической литературы: «Почему-то никто в России не знает, отчего умер Пушкин, а как очищается политура - это всякий знает!». Вот на этом удивительном наблюдении Венедикта Ерофеева я на время прервусь. А то уже скоро 11, есть дела!
Продолжение следует.