Цена на водку как показатель развития страны - 2
Продолжение.
Решение партии и правительства установить цену на самую дешёвую водку в размере именно 2,87, а не, скажем, 2,92 или 3,27, явилось большой вехой в жизни страны и привело к целому ряду серьёзных социально-политических последствий. В отличие от многих других тогдашних решений руководства оно поражало своей мудростью, выверенностью, тонким математическим расчетом, имело большое воспитательное значение и несло в себе как всегда трогательную заботу о простом народе, прежде всего о стариках и детях. Попробую доказать эти лишь на первый взгляд неожиданные, но неоспоримые тезисы.
Ведь что такое 2,87? Почти 3, но ведь не 3! Вот в этом и заложен был сакральный внутренний смысл столь удачно подобранной советниками ЦК КПСС цены, хорошо изучившим марксистско-ленинские работы о пролетарском коллективизме и солидарности трудящихся.
Сейчас многие молодые люди, которым не посчастливилось прожить лучшие свои годы при советской власти, неразумно недооценивают всего многообразия тогдашней экономики и её основополагающих преимуществ перед нынешним постиндустриальным диким капитализмом. Ведь какова была основа социализма, по крайней мере в лозунгах на плакатах, которые несли рабочие, крестьяне, служащие с примкнувшей к ним творческой интеллигенцией на демонстрациях? Человек человеку - друг, товарищ и брат! И все у нас равны! Эти лозунги отражали и тогдашние цены на водку и прочие спиртные напитки как товары первой необходимости. Сказано: 2,87 - и будет 2,87 на всей территории необъятного и могучего Советского Союза, за исключением районов Крайнего Севера и приравненных к ним дырам, где была небольшая на водку наценка, но зато и присутствовал северный коэффициент к зарплатам героических тамошних покорителей снегов и пустынь.
И стоила поллитра столько везде, и неважно где, как и из чего её содержимое было изготовлено: в закрытом экспортном цеху Московского завода «Кристалл» из зернового спирта класса «Экстра», на Тамбовском ЛВЗ из картофельно-свекольной барды, на Андижанском ЛВЗ из отходов хлопка с водой из арыка - ГОСТ был один, цена была одна, но вкус и запах продукта были, подчас драматически, разные. Особенно это касалось коньяков «Три звёздочки», цена на которые тем же постановлением была установлена 4,12: и неважно, был ли это великолепный армянский, чуть уступающий ему грузинский, непредсказуемый дагестанский, молдавский, азербайджанский, удивительные таджикский или узбекский. Так что тут необходимо было разбираться, и любители коньяка (по большей части это были тогда низовые партийно-советские аппаратчики и гнилая интеллигенция, ну и ещё старшие офицеры) иногда обходили в городе несколько магазинов, чтобы найти по той же цене свой любимый и действительно вкусный и полезный напиток. Но не будем отвлекаться от главной темы!
Водка тогда фасовалась в три типа посуды: стограммовые «мерзавчики», «четвертинки» и «поллитры». Цену на мерзавчики не помню, сам ни разу не покупал, но выходило значительно дороже, а вот четвертинка стоила 1,49, что имело тоже глубокий смысл - две четвертинки обходились дороже, чем одна поллитра, но ведь тоже не 3 рубля? А на сдачу в 2 копейки можно было позвонить по телефону-автомату или, скажем, запить каждую из них стаканом газировки без сиропа. Мудро!
Как неопровержимо указывали в своих работах нам основоположники, что хотя руководящей и направляющей силой в социалистическом обществе и является марксистско-ленинская партия, но движущей силой всегда и везде является пролетариат. Не подкачал он основоположников и на этот раз, немедленно изобретя всенародную традицию выпивания «на троих», что напрямую было связано и с ценой на водку. Началось это с крупных промышленных центров. По вполне понятным причинам всякие рюмочные, пивные и пирожковые с подачей напитков тогда старались расположить всё же в некотором отдалении от крупных заводов и фабрик, не рядом с проходной. Но магазин-то (а спиртным они тогда торговали без всяких глупых позднейших ограничений от открытия до закрытия) окрестным жителям нужен? И вот, протёр ты свой карусельный станок, переоделся, вышел за проходную - ну не домой же к толстухе-жене и сопливым детишкам сразу идти? Необходимо немножко расслабиться, обсудить с коллегами всякие новости. Или наоборот, идёшь утром на смену, трубы после вчерашнего горят, необходимо поправить здоровье - а где это быстрей всего и без лишних затрат сделать? Правильно, в соседнем с заводом «Гастрономе»!
И тут начинается сплошная физиология имени академиков Павлова, Мичурина и Бехтерева! Ведь сотка - дорого и мало, четвертинка - накладно и многовато, а вот разделить с товарищами по цеху поллитру на троих по 166,66 миллилитра на рыло (а были мастера, тщательно и артистично разливающие в гранёный стакан жидкость именно с такой точностью) - в самый раз и даже полезно для здоровья и психики! И всего лишь с каждого - рубль! А рубль у любого в кармане есть!
Так что у каждого окрестного магазина после окончания смены начали кучковаться в огромных количествах такие коллективы из трёх человек, ментально и экономически наилучшим числом для совместного выпивания. Поскольку, скинувшись по рублю, мужики получали в кассе сдачу в размере 13 копеек, а на троих эта сумма честно не делится, то на сдачу в качестве закуски обязательно брался дешёвый плавленый сырок или горсть ирисок. Вот тут-то и наступал звёздный час у нас, октябрят - мы эти счастливые часы хорошо знали и, гуляя во дворе, начинали тоже кучковаться у магазина, поскольку ирисками этими дяденьки обычно с нами щедро делились. Отличные были времена, могу заметить!
Разделив поллитру на троих, ответственные люди после этого шли домой. Но у пролетариев собственная гордость, поэтому пустую бутылку оставляли. В этой связи у каждого такого магазина дежурила смена каких-то одетых в обноски старушек, вежливо спрашивающих: «Сынки, бутылочку оставите?». Поскольку пенсии тогда были крайне малы, а бывшим колхозникам и не полагались вовсе, сбор этих пустых бутылок и последующая их сдача в пункты приёма стеклотары обеспечивала выживание целого пласта пожилых граждан СССР, снимая таким образом с властей (а подчас и их родственников и детей) заботы о прокорме этих старых и никому теперь невыгодных бывших стахановок и гагановок. Некоторые особо бойкие старушки делали на подобном промысле целые состояния, ходили тогда такие слухи.
Но иногда старушки получали ответ: «Погоди, мать! Мы продолжим!». Имелось в виду, что произойдёт следующее скидывание по рублю, деление второго пузыря на троих, и лишь после этого она станет обладательницей вожделенного сосуда ценой в 12 копеек (а нарезной белый батон стоил 13, столь любимые старушками леденцы - копеек сорок кило, самое дешёвое мороженое - 7). Столь мудро установленные цены на водку в данном случае, видимо, учитывали и ещё один фактор: а именно, тягу советского человека к прекрасному и вообще к хорошей, пусть и без излишней роскоши, жизни. Выражалось это в том, что хотя скидывались опять по рублю, но пустая бутылка шла в магазин на обмен, поэтому второй пузырь брался уже в виде элитной и ещё более вкусной «Столичной» за 3,12.
Очень быстро традиция такого выпивания «на троих» несколько расширилась и стало необязательно иметь в качестве собутыльников товарищей по цеху или по партии. Достаточно было подойти к любому магазину в незнакомом районе или городе, как ты немедленно там обнаруживал стоящего человека с поднятым вверх большим пальцем (или тремя прижатыми к лацкану пиджака), либо (обычно крайне ненадолго) поднять в том же жесте свой. Временный коллектив «на троих» образовывался в любое время дня, как правило, в считанные минуты. А иногда и просто подойдя к магазину ты немедленно слышал вопрос: «Третьим будешь?», что обозначало, что два имеющих по рублю члена такого временного коллектива уже набралось. Фраза же "Сообразим на троих?" и до сих пор используется и стала классикой.
Широко тогда разошлась в среде творческой интеллигенции и связанная с этим легенда про визит в СССР в 1963 году, в самый разгар Холодной войны, знаменитого американского писателя и лауреата Нобелевской премии по литературе Джона Стейнбека. Известен был этот мастер пера не только своими пронзительными «Гроздьями гнева» или уморительным «Квартал Тортилья-Флэт» с гениальным лозунгом «Лучший подарок для дамы - галлон вина!», повествующими про тяжёлую жизнь трудящихся в капиталистических США, но и твёрдой последовательностью в выполнении заветов и пристрастий своих старших товарищей по писательскому ремеслу - Эрнеста Миллера Хемингуэя и Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда. В общем, обожал Нобелевский лауреат крепко поддать, причём очень любил это делать с простым народом.
Находясь в Москве, плотно опекаемый всякими переводчиками и прочими сопровождающими в штатском, знаменитый прогрессивный писатель Джон Стейнбек, видимо вспомнив свой недолгий опыт нахождения военным корреспондентом при частях диверсантов-коммандос во время боёв за Грецию, ухитрился однажды от них бесследно ускользнуть и, не зная ни слова по-русски, раствориться на просторах столицы. Поскольку визит лауреата был согласован лично между президентом Дж. Ф. Кеннеди и Никитой Сергеевичем Хрущёвым и проходил на высшем уровне, пол-Лубянки пришло в прединфарктное состояние и уже примеривалось к разжалованиям и должностям на Командорских островах и в Кушке. Нашёлся знаменитый писатель только наутро, да и то по неожиданному звонку на Лубянку из вытрезвителя.
Оказалось следующее: решил писатель лично понять, без всяких сопровождающих и показухи, как живёт население великой социалистической страны. Случайно подошёл к продмагу, дабы ознакомиться с ассортиментом товаров, предлагаемых трудящимся космической державы. Там, приветствуя его, стоящий у сложенных рядом деревянных ящиков очень симпатичный человек поднял вверх большой палец. Американский писатель, как человек вежливый, в ответ поднял свой. Немедленно с этим жестом к ним присоединился и ещё один очень милый мужчина. Те достали по рублю, Джон вынул из кармана пук советских денег, откуда его новые друзья аккуратно извлекли рублёвую бумажку и один из них быстро магазин посетил, на выходе доставая из кармана гранёный стакан. Эта советская традиция настолько Нобелевскому лауреату понравилась, что жизнь периодически менявшихся рядом с ним москвичей он решил и дальше изучать у этого замечательного магазина, а уже глубокой ночью, подняв перед этим палец многократно, решил немного отдохнуть на соседней скамейке, откуда и был, пока инкогнито, ибо членораздельных звуков ни на каком языке издавать не мог, доставлен ночью нарядом в вытрезвитель в коляске милицейского мотоцикла.
Тогдашние цены на водку имели и огромное научное значение, о чём советскому народу было сообщено в фантастически популярной тогда телепередаче «Очевидное - невероятное». После заставки со стихами Пушкина «О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!» выяснилось, что на этот раз её ведущий профессор С.П. Капица пригласил в качестве гостя знаменитого академика-физика А. Б. Мигдала, который принёс с собой на передачу некую загадочную коробочку. После обсуждения последних успехов советской науки в области космоса и деления атомного ядра между ведущим и гостем произошёл в прямом эфире примерно такой диалог:
- А что это у вас с собой за странная коробочка с кнопочками, Аркадий Бенедиктович?
- А это, Сергей Петрович, новейшая научная разработка, калькулятор называется!
- А что с ним можно делать, какие производить на нём вычисления?
- Да многие! Все четыре арифметических действия, даже в степень он умеет числа возводить!
- Да, крайне полезное изобретение! Большое подспорье в науке! А вот вам, Аркадий Бенедиктович, насколько он полезен в вашей передовой научной деятельности? Как вы это устройство используете?
- Постоянно использую! А недавно благодаря этому изобретению я совершил и крупное математическое открытие!
- Какое же? Покажите! (камера наезжает на табло калькулятора).
- Смотрите, Сергей Петрович! Вот если цену чекушки 1,49 возвести в степень 2,87 - то получится ровно число Пи с точностью до третьего знака после запятой!
- Поразительно! Просто удивительно и поразительно, Аркадий Бенедиктович!
Поскольку передачу эту вечером тогда смотрело полстраны, вся страна наутро обсуждала это удивительное новейшее открытие в математике и сам по себе этот поражающий воображение не только рядового советского человека, но и академиков с профессорами, научный факт.
Продолжение следует.
Решение партии и правительства установить цену на самую дешёвую водку в размере именно 2,87, а не, скажем, 2,92 или 3,27, явилось большой вехой в жизни страны и привело к целому ряду серьёзных социально-политических последствий. В отличие от многих других тогдашних решений руководства оно поражало своей мудростью, выверенностью, тонким математическим расчетом, имело большое воспитательное значение и несло в себе как всегда трогательную заботу о простом народе, прежде всего о стариках и детях. Попробую доказать эти лишь на первый взгляд неожиданные, но неоспоримые тезисы.
Ведь что такое 2,87? Почти 3, но ведь не 3! Вот в этом и заложен был сакральный внутренний смысл столь удачно подобранной советниками ЦК КПСС цены, хорошо изучившим марксистско-ленинские работы о пролетарском коллективизме и солидарности трудящихся.
Сейчас многие молодые люди, которым не посчастливилось прожить лучшие свои годы при советской власти, неразумно недооценивают всего многообразия тогдашней экономики и её основополагающих преимуществ перед нынешним постиндустриальным диким капитализмом. Ведь какова была основа социализма, по крайней мере в лозунгах на плакатах, которые несли рабочие, крестьяне, служащие с примкнувшей к ним творческой интеллигенцией на демонстрациях? Человек человеку - друг, товарищ и брат! И все у нас равны! Эти лозунги отражали и тогдашние цены на водку и прочие спиртные напитки как товары первой необходимости. Сказано: 2,87 - и будет 2,87 на всей территории необъятного и могучего Советского Союза, за исключением районов Крайнего Севера и приравненных к ним дырам, где была небольшая на водку наценка, но зато и присутствовал северный коэффициент к зарплатам героических тамошних покорителей снегов и пустынь.
И стоила поллитра столько везде, и неважно где, как и из чего её содержимое было изготовлено: в закрытом экспортном цеху Московского завода «Кристалл» из зернового спирта класса «Экстра», на Тамбовском ЛВЗ из картофельно-свекольной барды, на Андижанском ЛВЗ из отходов хлопка с водой из арыка - ГОСТ был один, цена была одна, но вкус и запах продукта были, подчас драматически, разные. Особенно это касалось коньяков «Три звёздочки», цена на которые тем же постановлением была установлена 4,12: и неважно, был ли это великолепный армянский, чуть уступающий ему грузинский, непредсказуемый дагестанский, молдавский, азербайджанский, удивительные таджикский или узбекский. Так что тут необходимо было разбираться, и любители коньяка (по большей части это были тогда низовые партийно-советские аппаратчики и гнилая интеллигенция, ну и ещё старшие офицеры) иногда обходили в городе несколько магазинов, чтобы найти по той же цене свой любимый и действительно вкусный и полезный напиток. Но не будем отвлекаться от главной темы!
Водка тогда фасовалась в три типа посуды: стограммовые «мерзавчики», «четвертинки» и «поллитры». Цену на мерзавчики не помню, сам ни разу не покупал, но выходило значительно дороже, а вот четвертинка стоила 1,49, что имело тоже глубокий смысл - две четвертинки обходились дороже, чем одна поллитра, но ведь тоже не 3 рубля? А на сдачу в 2 копейки можно было позвонить по телефону-автомату или, скажем, запить каждую из них стаканом газировки без сиропа. Мудро!
Как неопровержимо указывали в своих работах нам основоположники, что хотя руководящей и направляющей силой в социалистическом обществе и является марксистско-ленинская партия, но движущей силой всегда и везде является пролетариат. Не подкачал он основоположников и на этот раз, немедленно изобретя всенародную традицию выпивания «на троих», что напрямую было связано и с ценой на водку. Началось это с крупных промышленных центров. По вполне понятным причинам всякие рюмочные, пивные и пирожковые с подачей напитков тогда старались расположить всё же в некотором отдалении от крупных заводов и фабрик, не рядом с проходной. Но магазин-то (а спиртным они тогда торговали без всяких глупых позднейших ограничений от открытия до закрытия) окрестным жителям нужен? И вот, протёр ты свой карусельный станок, переоделся, вышел за проходную - ну не домой же к толстухе-жене и сопливым детишкам сразу идти? Необходимо немножко расслабиться, обсудить с коллегами всякие новости. Или наоборот, идёшь утром на смену, трубы после вчерашнего горят, необходимо поправить здоровье - а где это быстрей всего и без лишних затрат сделать? Правильно, в соседнем с заводом «Гастрономе»!
И тут начинается сплошная физиология имени академиков Павлова, Мичурина и Бехтерева! Ведь сотка - дорого и мало, четвертинка - накладно и многовато, а вот разделить с товарищами по цеху поллитру на троих по 166,66 миллилитра на рыло (а были мастера, тщательно и артистично разливающие в гранёный стакан жидкость именно с такой точностью) - в самый раз и даже полезно для здоровья и психики! И всего лишь с каждого - рубль! А рубль у любого в кармане есть!
Так что у каждого окрестного магазина после окончания смены начали кучковаться в огромных количествах такие коллективы из трёх человек, ментально и экономически наилучшим числом для совместного выпивания. Поскольку, скинувшись по рублю, мужики получали в кассе сдачу в размере 13 копеек, а на троих эта сумма честно не делится, то на сдачу в качестве закуски обязательно брался дешёвый плавленый сырок или горсть ирисок. Вот тут-то и наступал звёздный час у нас, октябрят - мы эти счастливые часы хорошо знали и, гуляя во дворе, начинали тоже кучковаться у магазина, поскольку ирисками этими дяденьки обычно с нами щедро делились. Отличные были времена, могу заметить!
Разделив поллитру на троих, ответственные люди после этого шли домой. Но у пролетариев собственная гордость, поэтому пустую бутылку оставляли. В этой связи у каждого такого магазина дежурила смена каких-то одетых в обноски старушек, вежливо спрашивающих: «Сынки, бутылочку оставите?». Поскольку пенсии тогда были крайне малы, а бывшим колхозникам и не полагались вовсе, сбор этих пустых бутылок и последующая их сдача в пункты приёма стеклотары обеспечивала выживание целого пласта пожилых граждан СССР, снимая таким образом с властей (а подчас и их родственников и детей) заботы о прокорме этих старых и никому теперь невыгодных бывших стахановок и гагановок. Некоторые особо бойкие старушки делали на подобном промысле целые состояния, ходили тогда такие слухи.
Но иногда старушки получали ответ: «Погоди, мать! Мы продолжим!». Имелось в виду, что произойдёт следующее скидывание по рублю, деление второго пузыря на троих, и лишь после этого она станет обладательницей вожделенного сосуда ценой в 12 копеек (а нарезной белый батон стоил 13, столь любимые старушками леденцы - копеек сорок кило, самое дешёвое мороженое - 7). Столь мудро установленные цены на водку в данном случае, видимо, учитывали и ещё один фактор: а именно, тягу советского человека к прекрасному и вообще к хорошей, пусть и без излишней роскоши, жизни. Выражалось это в том, что хотя скидывались опять по рублю, но пустая бутылка шла в магазин на обмен, поэтому второй пузырь брался уже в виде элитной и ещё более вкусной «Столичной» за 3,12.
Очень быстро традиция такого выпивания «на троих» несколько расширилась и стало необязательно иметь в качестве собутыльников товарищей по цеху или по партии. Достаточно было подойти к любому магазину в незнакомом районе или городе, как ты немедленно там обнаруживал стоящего человека с поднятым вверх большим пальцем (или тремя прижатыми к лацкану пиджака), либо (обычно крайне ненадолго) поднять в том же жесте свой. Временный коллектив «на троих» образовывался в любое время дня, как правило, в считанные минуты. А иногда и просто подойдя к магазину ты немедленно слышал вопрос: «Третьим будешь?», что обозначало, что два имеющих по рублю члена такого временного коллектива уже набралось. Фраза же "Сообразим на троих?" и до сих пор используется и стала классикой.
Широко тогда разошлась в среде творческой интеллигенции и связанная с этим легенда про визит в СССР в 1963 году, в самый разгар Холодной войны, знаменитого американского писателя и лауреата Нобелевской премии по литературе Джона Стейнбека. Известен был этот мастер пера не только своими пронзительными «Гроздьями гнева» или уморительным «Квартал Тортилья-Флэт» с гениальным лозунгом «Лучший подарок для дамы - галлон вина!», повествующими про тяжёлую жизнь трудящихся в капиталистических США, но и твёрдой последовательностью в выполнении заветов и пристрастий своих старших товарищей по писательскому ремеслу - Эрнеста Миллера Хемингуэя и Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда. В общем, обожал Нобелевский лауреат крепко поддать, причём очень любил это делать с простым народом.
Находясь в Москве, плотно опекаемый всякими переводчиками и прочими сопровождающими в штатском, знаменитый прогрессивный писатель Джон Стейнбек, видимо вспомнив свой недолгий опыт нахождения военным корреспондентом при частях диверсантов-коммандос во время боёв за Грецию, ухитрился однажды от них бесследно ускользнуть и, не зная ни слова по-русски, раствориться на просторах столицы. Поскольку визит лауреата был согласован лично между президентом Дж. Ф. Кеннеди и Никитой Сергеевичем Хрущёвым и проходил на высшем уровне, пол-Лубянки пришло в прединфарктное состояние и уже примеривалось к разжалованиям и должностям на Командорских островах и в Кушке. Нашёлся знаменитый писатель только наутро, да и то по неожиданному звонку на Лубянку из вытрезвителя.
Оказалось следующее: решил писатель лично понять, без всяких сопровождающих и показухи, как живёт население великой социалистической страны. Случайно подошёл к продмагу, дабы ознакомиться с ассортиментом товаров, предлагаемых трудящимся космической державы. Там, приветствуя его, стоящий у сложенных рядом деревянных ящиков очень симпатичный человек поднял вверх большой палец. Американский писатель, как человек вежливый, в ответ поднял свой. Немедленно с этим жестом к ним присоединился и ещё один очень милый мужчина. Те достали по рублю, Джон вынул из кармана пук советских денег, откуда его новые друзья аккуратно извлекли рублёвую бумажку и один из них быстро магазин посетил, на выходе доставая из кармана гранёный стакан. Эта советская традиция настолько Нобелевскому лауреату понравилась, что жизнь периодически менявшихся рядом с ним москвичей он решил и дальше изучать у этого замечательного магазина, а уже глубокой ночью, подняв перед этим палец многократно, решил немного отдохнуть на соседней скамейке, откуда и был, пока инкогнито, ибо членораздельных звуков ни на каком языке издавать не мог, доставлен ночью нарядом в вытрезвитель в коляске милицейского мотоцикла.
Тогдашние цены на водку имели и огромное научное значение, о чём советскому народу было сообщено в фантастически популярной тогда телепередаче «Очевидное - невероятное». После заставки со стихами Пушкина «О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!» выяснилось, что на этот раз её ведущий профессор С.П. Капица пригласил в качестве гостя знаменитого академика-физика А. Б. Мигдала, который принёс с собой на передачу некую загадочную коробочку. После обсуждения последних успехов советской науки в области космоса и деления атомного ядра между ведущим и гостем произошёл в прямом эфире примерно такой диалог:
- А что это у вас с собой за странная коробочка с кнопочками, Аркадий Бенедиктович?
- А это, Сергей Петрович, новейшая научная разработка, калькулятор называется!
- А что с ним можно делать, какие производить на нём вычисления?
- Да многие! Все четыре арифметических действия, даже в степень он умеет числа возводить!
- Да, крайне полезное изобретение! Большое подспорье в науке! А вот вам, Аркадий Бенедиктович, насколько он полезен в вашей передовой научной деятельности? Как вы это устройство используете?
- Постоянно использую! А недавно благодаря этому изобретению я совершил и крупное математическое открытие!
- Какое же? Покажите! (камера наезжает на табло калькулятора).
- Смотрите, Сергей Петрович! Вот если цену чекушки 1,49 возвести в степень 2,87 - то получится ровно число Пи с точностью до третьего знака после запятой!
- Поразительно! Просто удивительно и поразительно, Аркадий Бенедиктович!
Поскольку передачу эту вечером тогда смотрело полстраны, вся страна наутро обсуждала это удивительное новейшее открытие в математике и сам по себе этот поражающий воображение не только рядового советского человека, но и академиков с профессорами, научный факт.
Продолжение следует.