Баян, но смешно
В 1926 году один из основателей Ассоциации художников революционной России Евгений Александрович Кацман посетил в составе делегации художников русского живописца И. Е. Репина в Куоккале, отошедшей к Финляндии с тем, чтобы убедить его переехать в СССР. Члены делегации, направленной в Куоккала, впоследствии вспоминали:
- Вас ждут в СССР, - говорил Кацман. - Ваш приезд будет праздником для всей страны. Вас встретят с почестями, как свого любимого художника.
- Нет, нет, я недостоин этого, - отвечал Репин. - А от почестей, пожалуйста, освободите. Я уж лучше приплачу
6 июля 1933 года К.Е. Ворошилов привез на дачу к Сталину главных художников советского официоза: Александра Герасимова, Исаака Бродского и Евгения Кацмана. Кацман оставил воспоминания о встрече с вождем. "Между прочим, разговор как-то зашёл про сионизм в искусстве. Я сказал, что страсть везде одна и та же - половая. Сталин сказал:
- Прав Kацман
Из воспоминаний Шостаковича
«Маяковский, как я понял, на самом деле любил пожить на широкую ногу, он носил лучшую заграничную одежду: немецкий костюм, американский галстук, французские рубашки и обувь - причём, демонстративно. В стихах он прославлял советские продукты, и его вездесущая реклама к тому времени поднадоела.
Но Маяковский презирал те самые товары, которые воспевал. Я убедился в этом на репетициях. Когда Игорю Ильинскому, игравшему Присыпкина, понадобился безвкусный костюм, Маяковский сказал:
- Пойдите в универмаг и купите первый попавшийся. Будет то, что надо.
Это были те самые костюмы, которые Маяковский воспевал в своих вдохновенных стихах»
Как-то весной 1919 года Маяковский после крупного карточного выигрыша пригласил Якобсона в частное кафе в Камергерском переулке. За соседним столиком сидел Яков Блюмкин, который уже вышел из тюрьмы после убийства Мирбаха.
Вначале Якобсон обсуждал с Блюмкиным иранский эпос “Авеста”, но Маяковский перевёл разговор на современное искусство и на Максима Горького. Маяковский очень зло острил по поводу Горького и предложил Блюмкину устроить совместный вечер, на котором выступить против Горького.
Составление этих планов было неожиданно прервано. Роман Якобсон вспоминал:
«Вдруг вошли чекисты проверять бумаги. Подошли к Блюмкину, а он отказался показать документы. Когда начали на него наседать, он сказал:
- Оставьте меня, а то буду стрелять!
- Как стрелять?
- Ну, вот как Мирбаха стрелял.
Когда чекисты отказались отпустить Блюмкина, он что-то внушительно сказал чекисту, стоявшему у двери, и спокойно вышел из кафе».