Баян, но смешно
Шла кампания борьбы с космополитизмом. Эренбург по всем параметрам подходил под объект для проработки: еврей, «западник», много лет провел за рубежом, пишет об «их» мире и «их» людях, находя в них не только отрицательные, но и некоторые человеческие черты. И в «Правде», чтобы дать пример бдительности и активности в разоблачении "низкопоклонства перед гнилой буржуазной культурой Запада", решили провести обсуждение романа «Буря».
Обсуждение длилось много часов. Ораторы выдвигали такие обвинения, что после каждого выступления впору было вызывать конвой, заключать писателя под стражу и приговаривать к высшей мере.
Поскольку каждый оратор хотел превзойти других в бдительности, то обсуждение превратилось в крещендо обвинений. Эренбург на редкость спокойно слушал все речи. Через несколько часов обсуждения его спокойствие стало выводить ораторов из терпения, и они потребовали, чтобы дальнейшая дискуссия была предварена выступлением Эренбурга: "Пусть выкажет свое отношение к критике!", "Пусть не отмалчивается!"
Сценарий тут был давно отработан: обычно после самокритики («Пусть покается!») следовало обвинение («Не искреннее раскаяние!», «Двурушник!»).
Воцарилась выжидательная тишина. Эренбург нарушил ее:
- Я благодарен правдистам за внимание к моему произведению, за его единодушную оценку, за критические замечания. По поводу этого романа я получил большую читательскую почту, в которой оценки не всегда совпадают с теми, которые я услышал здесь. Позволю для примера прочесть отзыв одного из моих читателей, приславшего мне телеграмму: «С интересом прочитал «Бурю». Поздравляю с успехом. И. Сталин».
Правдисты, сидевшие в зале и президиуме, очень непосредственно сыграли финальную, немую сцену комедии «Ревизор». Затем председатель собрания, преодолев оцепенение, сказал:
- На этом обсуждение интересного романа «Буря» считаю закрытым. И все разошлись.
Во время войны один из сыновей Хрущёва попал в плен, и Хрущёв попросил Сталина помочь. Сталин отказал. После войны сын вернулся и оказался под судом военного трибунала. Хрущёв снова позвонил Сталину. Сталин ответил:
- «А почему ты звонишь мне? Позвони председателю трибунала», - и повесил трубку.
Ленин говорил: «В партии только три настоящих коммуниста: Ульянов, Ленин и я».
Хрущёв подаёт нищему и говорит:
- Работать надо!
- Так я ведь после работы!
Политбюро обсуждало, какую работу предоставить Хрущёву после снятия. Суслов предложил: «Впишем ему в паспорт: „еврей“ - и пусть устраивается сам».