Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 4.Темная половина. 2.01 - 13.02 1935 г
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 1. Светлая половина
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 2. Темная половина,1.03.- 10.05.1932
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 3. Темная половина.12.05.1932 - декабрь 1934
Процесс открылся 2 января 1935 г. Обвинение поддерживала группа прокуроров в составе Ланигана, Хаука, Пикока и Ларга во главе с министром юстиции штата Нью-Джерси Дэвидом Виленцом. Председательствовал на процессе судья Тренчард.
Томас У. Тренчард, председатель суда по делу об убийстве сына Чарльза Линдберга
Судья О. Адам Роббинс, один из судей по делу Бруно Гауптмана
3-4 января под присягой был допрошен Чарльз Линдберг. Он достаточно подробно описал как провел день 1 марта 1932 г., в том числе в точности восстановил свои перемещения по дому после 20.00. Линдберг признал, что между 21.00 и 21.30 находился в библиотеке, расположенной прямо под детской комнатой. Это было очень "неудобное" для свидетеля признание, поскольку получалось, что он фактически был ближе всех к месту преступления. Из расспроса Линдберга выяснилось, что ставни на окнах библиотеки не были закрыты, благодаря чему он мог бы без труда заметить приставленную к дому лестницу, если бы посмотрел в окно. В этой части рассказ Линдберга звучал, конечно же, недостоверно.
Чарльз Линдберг в качестве свидетеля по делу о его убитом сыне
Как утверждал Линдберг, подозрительный звук он слышал около 21.15. В тот момент он решил, что это упала корзина на кухне. По утверждению Линдберга лестница была брошена в нескольких метрах от дома, и ее удалось быстро отыскать благодаря тому, что прибывший на место преступления начальник полиции Хоупвелла Уолш имел при себе фонарик. Очевидно, что в этой части заявление Линдберга вступало в явное противоречие с тем, как прежде описывали обнаружение лестницы сами полицейские ( напомним, они утверждали, что к лестнице их отвел сам Чарльз Линдберг ). Показания Чарльза Линдберга были весьма пространными и растянулись на два дня. Именно в суде Линдберг неожиданно вспомнил, что в детской комнате, якобы, были обнаружены следы ног похитителя : один отпечаток ноги на подоконнике, другой на полу, между окном и детской кроваткой. Ботинки человека, оставившего эти следы, были испачканы желтой глиной ; именно благодаря наличию этих отпечатков ног Линдберг понял, что преступник покинул комнату через окно. Показание это в особенности было примечательно тем, что о следах ног в комнате не было никаких упоминаний в полицейском протоколе осмотра места преступления ; никогда прежде отпечатки желтой глины не упоминались в газетных публикациях и интервью, которые представители следствия щедро раздавали журналистам. А кинохроника ФБР вообще запечатлела отпечатки босых ног неизвестного человека, удалявшегося от дома.
Читая показания Линдберга нельзя отделаться от ощущения, что они очень шероховаты. Слова Линдберга не производят впечатления явной лжи, но содержат массу разного рода нестыковок, на которые обязательно должен был бы обратить внимание опытный адвокат. Вряд ли Рейлли сумел бы прямо в зале суда разоблачить Линдберга как лжеца, солгавшего под присягой, но продемонстрировать присяжным заседателям нелогичность, бессмысленность и прямую абсурдность многих действий и заявлений свидетеля адвокат был просто обязан.
Бруно Хауптманн в зале суда
Однако, ничего этого не произошло. Защита Хауптманна подвергла Линдберга в высшей степени формальному допросу, фактически ни в чем не усомнившись, и не задав по существу ни одного острого вопроса. Это выглядело очень странным. О странностях защиты Хауптманна нам еще придется говорить отдельно, но сейчас следует отметить, что уже в тот момент у многих присутствовавших в зале суда возникло ощущение нелогичности происходившего. Адвокаты вели себя совсем не так, как от них ожидали. Уже в первые дни процесса Рейлли стал позволять себе "обед с виски", в результате чего после перерыва возвращался в зал явно нетрезвым. Он не только не вел записей, но откровенно засыпал к концу заседаний. Флемингтон рассматривал стенографисток и присутствовавших в зале молодых женщин и позволял себе им подмигивать. Лишь один Ллойд Фишер выглядел серьезным и подтянутым. Поведение адвокатов казалось до такой степени легкомысленным, что журналисты даже заподозрили с их стороны некую игру, призванную усыпить бдительность противной стороны. Надо сказать, что Рейлли многозначительно подыгрывал журналистским домыслам о предстоящей ловушке. Выходя как-то раз из здания суда он нарочито громко проговорил : "Наш графолог камня на камне не оставит от обвинения" и слова эти затем были на разные лады повторены в газетных репортажах.
Прокурор указывает на Бруно Хауптманна как на похитителя Карла Августа Линдберга.1935
Не подлежит сомнению тот факт, что показания свидетелей обвинения были тщательно отрепетированы до суда. Всякие сомнения в этом ( если они у кого-то еще оставались ) исчезли после допроса под присягой медсестры Бетти Гоу. В своих показаниях она вступила в явное противоречие с той информацией, которую первоначально сообщили следователям Чарльз и Энн Линдберги. Напомним, что вплоть до обнаружения детского трупа 12 мая 1932 г. считалось, что похищенный ребенок имел рост 29 дюймов ( 72,5 см. ) и весил от 27 до 30 фунтов ( т. е. до 12 кг. ). Именно такого ребенка искала полиция, в чем убеждает его описание, представленное на полицейском плакате, отпечатанном 11 марта 1932 г.
Надо сказать, что помимо родителей описание ребенка в марте 1932 г. дали и педиатр Филип ван Инген, и сама Бетти Гоу. И все сходились в том, что Линдберг-младший имел именно тот рост, который был указан в полицейской ориентировке.
Однако в суде Бетти Гоу вдруг заговорила о том, что Линдберг-младший имел рост ... 33 дюйма, т. е. был на 10 см. выше, нежели это считалось прежде. Для 20-месячного ребенка разница в росте 10 см. очень велика, и трудно представить, как свидетели могли до такой степени ошибаться. Виленц, проводивший допрос Бетти Гоу, сделал вид, что ничего странного не услышал. Подобное спокойствие объяснить можно очень просто: обвинение готовилось заслушать судебно-медицинскую экспертизу, для придания убедительности которой следовало пресечь все сомнения в том, что найденный труп ребенка действительно является телом Линдберга-младшего. Поэтому надлежало сказать, что похищенный ребенок имел как раз тот рост, который был зафиксирован в акте аутопсии, т. е. именно 33 дюйма.
Няня Бетти Гоу в качестве свидетеля по делу о похищении сына Чарльза Линдберга
Защита проявила полную индифферентность в отношении этого явного манипулирования цифрами. Адвокаты Хауптманна имели прекрасную возможность использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах: продемонстрировать присяжным полицейский плакат, добиться от Бетти Гоу признания в лжесвидетельстве ( поскольку было ясно, что она говорила неправду либо в марте 1932 г., либо в суде ), указать на недобросовестность действий прокуратуры... Ничего этого сделано не было. Вместо этого защита начала совершенно бессмысленные препирательства, призванные доказать, что друг Бетти Гоу - некий Ред Джонсон - имел возможность помочь преступникам в похищении, сообщив им описание дома и расположение мебели в комнате младенца. Версии в отношении Реда Джонсона полиция отработала еще весной-летом 1932 г. и ничего изобличающего этого человека найдено тогда не было. На момент суда Джонсон жил в Дании и никто даже не предполагал вызывать его для дачи показаний. То, как Рейлли принялся "уличать" Джонсона уместно охарактеризовать русской пословицей "наводить тень на плетень". В результате, никаких по-настоящему острых вопросов медсестре задано не было, словоговорение адвокатов оказалось совершенно бесцельным и беспомощным, а Бетти Гоу покинула свидетельское место и наблюдала дальнейший ход процесса как простой зритель из зала.
Присяжные на уголовном процессе Бруно Хауптманна
Безусловно, очень важным был допрос обвиняемого. Процедура эта растянулась на два дня - 24 и 25 января 1935 г. - причем один только допрос его государственным обвинителем занял 11 часов. Безусловно, это были очень тяжелые для Хауптманна часы. Обвиняемый подробно рассказал о своей жизни, в том числе и том, почему попытался совершить хищение весной 1919 г. в г. Бетюне, о своем нищенском прозябании в голодной и ограбленной репарациями Германии, о неудачной попытке отправиться в Америку без билета и, наконец, о том, как с 16 $ в кармане он в ноябре 1923 г. все же достиг желанной цели.
В переполненном зале суда
Обвиняемый очень подробно, но вместе с тем с достоинством, рассказал об обстоятельствах своего пребывания в США, заработках, времяпровождении и пр. Доходам и расходам четы Хауптманнов в суде, вообще, было уделено очень большое внимание. Обвинение не смогло опровергнуть тот факт, что Хауптманны в материальном отношении далеко не бедствовали : муж и жена имели раздельные счета в банках и к 1930 г. они располагали сбережениями в сумме 4,5 тыс. $. При суммарных доходах около 80 $ в неделю они тратили на повседневные нужды лишь около 13-15 $ ; остальное шло в накопление. Весной 1931 г. они купили новый 4-дверный "додж", на котором проехали всю страну от Нью-Йорка до Калифорнии, а на обратном пути заехали во Флориду. Т. о. миф прокуратуры о том, что Хауптманн разбогател уже после получения выкупа от полковника Линдберга, благополучно лопнул в зале суда.
Фоторепортеры на процессе
Лопнул в суде и другой "мыльный пузырь", т. н. "опознание" обвиняемого Силией Барр. Напомним, эта билетерша из кинотеатра заявляла, что получила 5-долларовый сертификат, чей номер был внесен в список Линдберга, именно от Хауптманна. Она успешно опознала обвиняемого, и ее заявление фигурировало в списке прочих улик, разоблачавших Хауптманна. Опознание Силии Барр было особенно важно для обвинения тем, что она получила сертификат 26 ноября 1933 г., т. е. еще до того момента, когда Хауптманн по его словам, принял на хранение сертификаты от Изадора Сруля Фиша ( напомним, это произошло в декабре 1933 г., а сам Фиш умер в апреле 1934 г. в г. Лейпциге ). Но в суде выяснилось, что 26 ноября 1933 г. Хауптманн не был в кинотеатре и не встречался с Силией Барр, поскольку в этот день он в кругу друзей отмечал свой день рождения и находился от кинотеатра на расстоянии более 60 км.
Миссис Морроу Линдберг в качестве свидетеля в ходе судебного разбирательства
Уверенно и последовательно доказывал обвиняемый и невозможность получения им денег на кладбище Св. Раймонда 2 апреля 1932 г. Обвинение, напомним, утверждало, что Хауптманн не имеет alibi на все дни, связанные с похищением ребенка ( т. е. 1 марта 1932 г.) и встречами с Кондоном ( 12 марта и 2 апреля 1932 г.). Однако, в суде обвиняемый в деталях восстановил события 2 апреля 1932 г. Эта суббота оказалась памятной для него потому, что тогда он в последний раз работал в здании "Мажестик-апартментс", где стеклил окна. Нарядчик на работу обманул его при расчете оплаты, заявив, что заплатит 80 $ вместо обещанных ранее 100 $, и Хауптманн с ним в тот день поругался. Закончив работу в 17.00 Хауптманн проехал от станции метро "Парк Бронкс" до станции "Уайт плейнс", от которой прошел до дома пешком ( а это 7 кварталов ). Дома он был около 18.00, а через час к нему в гости пришел друг по фамилии Клоеппенбург, с которым Хауптманн имел обыкновение играть дуэтом на гитаре и мандолине. Клоеппенбург пробыл в доме Хауптманнов до 23 часов. Понятно, что если обвиняемый с 19.00 до 23.00 играл на мандолине у себя дома он никак не мог быть в то же время на кладбище Св. Раймонда.
Довольно убедительно Хауптманн сумел объяснить и факт опознания его Джоном Кондоном. Оба они - жители Бронкса - ходили в один и тот же спортивный клуб ; Хауптманн занимался греблей, а Кондон - играл в крикет. Возможность их встречи нельзя было исключать и хотя они не были знакомы, вполне можно было допустить, что друг друга они в клубе все же видели. Хауптманн предположил, что Кондон на официальном опознании принял его за "кладбищенского Джона" именно потому, что встречал его прежде в спортивном клубе и разновременные воспоминания наложились друг на друга.
В зале суда Флемингтона (Нью Джерси) ждут появления судьи
Он предложил изучить в суде его приходно-расходные книги, чтобы присяжные заседатели убедились в его вполне достаточной материальной обеспеченности. Примечательно, что министр юстиции Виленц отказался рассматривать это предложение по существу, заявив, что бухгалтеры прокуратуры уже изучали эти документы. Именно ко времени допроса обвиняемого относится предложение министра юстиции Виленца, сделанное адвокатам Хауптманна. Виленц предложил не добиваться вынесения обвиняемому смертного приговора в обмен на признание им своей вины в похищении "ребенка Линдберга". Хауптманн с негодованием отверг предложение обвинителя. Кстати, эта попытка сговора косвенно указывает на неудовлетворенность обвинения результатом допроса обвиняемого. Эффектно "расколоть" Хауптманна на глазах присяжных у Виленца не получилось, уличить во лжи - тоже. Именно для того, чтобы нейтрализовать то благоприятное впечатление, которое, видимо, произвел на присяжных обвиняемый, Виленц и решился предложить сговор.
Представители прокуратуры в деле Линдберга
Своего рода "моментом истины" для защиты, проверкой ее профпригоднности, явилось заслушивание в суде результатов аутопсии и проведенной на ее основе судебно-медицинской экспертизы. Ее представлял уже упоминавшийся в настоящем очерке главный патологоанатом графства Чарльз Х. Митчелл, тот самый, кто по причине болезни пальцев доверил держать скальпель шерифу Свейзи. Он весьма бодро рассказал о том, как был опознан труп ребенка, найденный утром 12 мая 1932 г. поблизости от дороги Роуз-роад и при этом не словом не обмолвился о тех вопиющих противоречиях, которые рождало подобное опознание. Если предполагать, что найденное тело действительно принадлежало ребенку Линдберга, то в таком случае незаросшая парантральными костями теменная область служила бесспорным доказательством ненормальности развития Линдберга-младшего и явно уличала во лжи как Бетти Гоу, так и чету Линдбергов, утверждавших под присягой, что исчезнувший ребенок был совершенно нормален ( вопрос о нормальности похищенного ребенка прямо задавался Бетти Гоу, Чарльзу и Энн Линдбергам при их допросе под присягой в суде и все они утверждали, что никаких отклонений в развитии Линдберга-младшего не наблюдалось ).
Жена и родственники Хауптманна во время суда
Опытный адвокат ни в коем случае не позволил бы обвинению протащить ту экспертизу, которую озвучивал Митчелл. Несовпадения роста найденного трупа и исчезнувшего "ребенка Линдберга", никем не объясненный дефект развития парантральных костей давал защите уникальный шанс оспорить опознание трупа и тем самым снять с Хауптманна все обвинения в убийстве. Ибо нельзя обвинять в убийстве не доказав сам факт убийства ! При отсутствии трупа сына Линдберга министр юстиции Виленц не мог поддерживать обвинение Хауптманна в его убийстве. Опираясь на эту правовую норму, опытный и принципиальный адвокат был бы способен за 10 минут разрушить все обвинение на процессе. Но ничего подобного не произошло. Адвокаты Хауптманна абсолютно индифферентно заслушали судебно-медицинскую экспертизу и не предприняли никаких попыток отвести от подзащитного обвинения.
Присяжные во время обеденного перерыва
Когда Хауптманн увидел, что Рейлли признал экспертизу, его изумлению не было предела. Как вспоминала Анна Хауптманн, ее муж написал гневную записку адвокатам, в которой потребовал объяснений происходящему. Это был, пожалуй, единственный случай на процессе, когда он потерял самообладание. Встреча, на которой настаивал обвиняемый, состоялась. Рейли, правда, на нее не явился, а прислал вместо себя Флемингтона. Последний общался с Хауптманном не более 1/4 часа, после чего, сославшись на необходимость "поработать со стенограммой", распрощался и покинул узника. Хауптманн был потрясен поведением адвокатов. Он заявил своей жене, что отныне не сомневается в существовании заговора, целью которого является его осуждение любой ценой. Встреча Хауптманна и Флемингтона была их единственной встречей с глазу на глаз за почти что полтора месяца ( с конца декабря 1935 г. по середину февраля 1936 г. ). После нее обвиняемый впал в жесточайшую депрессию, из которой до конца процесса уже не выходил.
Хауптманн разговаривает со своей женой незадолго до объявления приговора
Заключительная речь его главного адвоката, произнесенная 11 февраля 1935 г., была сумбурная и малопонятная. Рейлли попытался оговорить всех, а подобная тактика была, безусловно, непродуктивной в условиях данного процесса. Адвокат напал на Бетти Гоу и ее друга Реда Джонсона, затем обвинил Кондона ("никто никогда не видел, как Кондон получает письма, всегда Кондон один, всегда один. Что бы Кондон не делал, он это проделывал в одиночестве" и т. п.), потом перескочил на Изадора Фиша и фактически, произнеся большую и долгую речь, умудрился ничего не сказать в защиту Хауптманна. Безусловно, уровень этой речи, степень проработанности фактического материала, были совершенно недостаточны для процесса подобного уровня сложности.
Журналист берет интервью у жены осужденного Бруно Хауптманна
В период со 2 января по 13 февраля 1935 г. суд провел 29 заседаний, в ходе которых подверглись допросу 162 свидетеля. Совещание жюри присяжных длилось всего 11,5 часов, что немного для такого сложного и спорного процесса. Вечером 13 февраля 1935 г., в среду, присяжные огласили вердикт : "виновен" ( 7 членов жюри проголосовали "за", 5 - "против" ). Судья Тренчард приговорил Бруно ( Ричарда ) Хауптманна к казни на электрическом стуле.
Бруно Хауптманна переводят в камеру смертников
Первоначально казнь была назначена на 18 марта 1935 г. Приговор вызвал бурю страстей в прессе. Хотя многие газеты и журналы приветствовали решение суда, значительное число публикаций расценивали приговор в отношении Хауптманна как "ошибочный", а сам суд характеризовали не иначе, как "фарс". Немало нападок прессы оказалось направлено в адрес адвокатов. Рейлли, дабы спасти свою репутацию, помпезно объявил о своем отказе от гонорара в пользу Анны Хауптманн и учреждении общественного фонда для спасения осужденного. Впрочем, фонд этот адвокат создать не успел: в конце февраля 1935 г. он попал в психиатрическую лечебницу с диагнозом "белая горячка". Надо сказать, что на адвокатской практике Рейлли проигранный им процесс поставил крест: в силу очевидных причин никто не хотел иметь дела с этим человеком.
Уже после вынесения смертного приговора редакция журнала "Ивнинг джорнэл" обратилась в Хауптманну с предложением описать историю похищения "ребенка Линдберга". Предложенный гонорар был по тем временам колоссален : 90 тыс. $. Хауптманн отказался от предложения, заявив, что ему нечего написать - он не похищал ребенка.
Хауптманн был казнен на электрическом стуле 2 апреля 1936 г. Палачом, исполнявшим приговор, оказался знаменитый Роберт Эллиот, казнивший несколькими годами ранее небезысвестных как в США, так и в России, Сакко и Ванцетти.
Электрический стул, на котором был казнен Хауптманн.
Анна Хауптманн умерла в октябре 1994 г. в возрасте 95 лет. Последние годы она жила в Филадельфии. В 1992 г. Анна Хауптманн снялась в цикле документальных фильмов, посвященных похищению ребенка Линдберга и последовавшему суду над ее мужем. Серия этих фильмов была озаглавлена "Полвека страдания". Вплоть до самой кончины эта женщина сохраняла ясность мышления и хорошую память; она отказывалась писать мемуары, но много и охотно беседовала с журналистами. Во всех интервью Анна Хауптманн твердила о полной невиновности ее мужа.
Жена Бруно Хауптманна узнает, что ее муж был казнен.
Следует подчеркнуть, что предположения о невиновности Ричарда Хауптманна с течением времени находили все новые подтверждения. В настоящее время исследователи этого дела выработали несколько основных версий, принципиально отличающихся от результатов официального расследования 30-х годов 20-го столетия. Имеет смысл кратко рассмотреть и проанализировать эти версии.
Итак :
- Ч а р л ь з Л и н д б е р г - у б и й ц а с о б с т в е н н о г о с ы н а. Эту версию разработали писатели-криминологи Людовик Кеннеди, Грегори Альгрен, отставной полицейский Стивен Моньер и некоторые другие исследователи. Авторы этой гипотезы исходят из того, что тело, найденное в мае 1932 г. действительно принадлежало исчезнувшему ребенку Линдберга. Мальчик имел существенный дефект развития, признаком которого являлась незаросшая парантральными костями теменная область головы. Несмотря на неоднократные уверения Линдбергов ( в том числе и под присягой ) в его нормальности, ребенок рос явно слабоумным. Это было мучительно для родителей. В силу понятных причин ни они, ни лечащий врач-педиатр не могли и не хотели оглашать этот факт. По одному из вариантов этой версии ребенок случайно погиб во время верховой прогулки отца, по другой - его умерщвление было преднамеренным и заблаговременно подготовленным. В первом случае невольными соучастниками преступления д.б. стать не менее 5 человек ( члены семьи Линдбергов и их обслуга ), во втором - отец действовал на свой страх и риск, но с течением времени Энн Линдберг неизбежно д.б. заподозрить супруга.
Тому есть косвенные подтверждения. Например, в своем дневнике Энн Линдберг 7 декабря 1935 г. сделала весьма примечательную запись : "Он (Чарльз Линдберг-старший, ее муж ) солгал под присягой, заявив, будто узнал голос Хауптманна. В его показаниях было столько несоответствий ( действительности ), что это должно было насторожить и привлечь внимание к его собственной персоне". На следующий день после того, как губернатор Хоффман посетил Хауптманна в его камере смертников, семья Линдбергов и Кондон-Джефси покинули США. Линдберги отправились сначала в Великобританию, где остановились в поместье сэра Хэрольда Николсона, а затем перебрались еще дальше - в Швецию. Кондон уехал в другую сторону - в Мексику, причем долгое время никто из домашних не знал как его можно разыскать. Этот внезапный отъезд ныне однозначно расценивается историками как бегство от правосудия : Чарльз Линдберг и Джон Кондон ожидали, что губернатор Хоффман потребует нового расследования, которое приведет к самым плачевным для них результатам. С течением времени стали известны особенности конструкторских изысканий Чарльза Линдберга. Оказалось, что в начале 30-х годов 20-го столетия он действительно много работал над проектированием самолетных трапов. Он работал с различными сортами дерева, поскольку трапы гидросамолетов должны были не тонуть и не впитывать влагу, проектировал конструкции по возможности максимально легкие и удобные. Разработанные Линдбергом авиационные трапы были складными и имели увеличенное расстояние между ступенями. Это позволяет обоснованно предполагать, что лестница, найденная на месте преступления, вышла на самом деле не из мастерской Хауптманна, а была изготовлена самим Линдбергом.
- Э л и з а б е т М о р р о у - у б и й ц а п л е м я н н и к а. Автор этой версии - Ноэль Бэн - предположила наличие серьезных противоречий внутри семьи Морроу. Старшая сестра - Элизабет - психически неуравновешенная девица, серьезно страдала в силу неустроенности личной жизни. Еще до замужества младшей сестры она пыталась расстроить брак Энн с Чарльзом Линдбергом, который вроде бы, первоначально отдавал предпочтение именно старшей из сестер. По версии Ноэль Бэн Элизабет Морроу являлась своего рода "черным ангелом" младшей сестры. Убийство племянника явилось своеобразной местью Элизабет, причем Линдберги с самого начала знали, кто именно виноват в преступлении. Пытаясь избежать скандала и спасти семейную репутацию, они пошли на имитацию похищения и фактически "покрыли" убийцу. Впрочем, это великодушие лишь на время разрядило ситуацию; причина внутреннего конфликта устранена не была и уже через год - осенью 1933 г. - Элизабет Морроу покончила с собой.
Сын Линдберга в окружении родственников
Уже в 21 столетии ряд американских историков стал вынашивать планы проведения экспертизы с использованием технологии проверки общности ДНК. Все конверты, содержавшие письма с требованиями выкупа, были заклеены с использованием слюны. Почтовый клей является неплохим консервантом для ДНК, содержащейся в белках слюны, и потому представляется вполне возможной как установка личности человека, заклеивавшего конверт, так и проверка общности слюны на разных конвертах. В качестве эталона м. б. использована ДНК, выделенная из слюны кого-либо из прямых потомков Линдберга. Подобная экспертиза позволила бы с высокой точностью определить, действительно ли конверт с первым письмом подбросил Чарльз Линдберг. Для проведения такого рода исследования требуется соблюсти ряд формальностей, возможно, даже официально открыть новое расследование, но американские историки, вроде бы, готовы добиваться этого. Так что не исключено, что в течение нескольких ближайших лет мы увидим продолжение этого уникального криминального сюжета. Бессмысленно гадать каким может оказаться результат исследования, но не подлежит сомнению, что экспертиза ДНК слюны позволит снять многие вопросы, связанные с "делом Линдберга".
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 2. Темная половина,1.03.- 10.05.1932
Две половины жизни Чарльза Линдберга. Часть 3. Темная половина.12.05.1932 - декабрь 1934
Процесс открылся 2 января 1935 г. Обвинение поддерживала группа прокуроров в составе Ланигана, Хаука, Пикока и Ларга во главе с министром юстиции штата Нью-Джерси Дэвидом Виленцом. Председательствовал на процессе судья Тренчард.
Томас У. Тренчард, председатель суда по делу об убийстве сына Чарльза Линдберга
Судья О. Адам Роббинс, один из судей по делу Бруно Гауптмана
3-4 января под присягой был допрошен Чарльз Линдберг. Он достаточно подробно описал как провел день 1 марта 1932 г., в том числе в точности восстановил свои перемещения по дому после 20.00. Линдберг признал, что между 21.00 и 21.30 находился в библиотеке, расположенной прямо под детской комнатой. Это было очень "неудобное" для свидетеля признание, поскольку получалось, что он фактически был ближе всех к месту преступления. Из расспроса Линдберга выяснилось, что ставни на окнах библиотеки не были закрыты, благодаря чему он мог бы без труда заметить приставленную к дому лестницу, если бы посмотрел в окно. В этой части рассказ Линдберга звучал, конечно же, недостоверно.
Чарльз Линдберг в качестве свидетеля по делу о его убитом сыне
Как утверждал Линдберг, подозрительный звук он слышал около 21.15. В тот момент он решил, что это упала корзина на кухне. По утверждению Линдберга лестница была брошена в нескольких метрах от дома, и ее удалось быстро отыскать благодаря тому, что прибывший на место преступления начальник полиции Хоупвелла Уолш имел при себе фонарик. Очевидно, что в этой части заявление Линдберга вступало в явное противоречие с тем, как прежде описывали обнаружение лестницы сами полицейские ( напомним, они утверждали, что к лестнице их отвел сам Чарльз Линдберг ). Показания Чарльза Линдберга были весьма пространными и растянулись на два дня. Именно в суде Линдберг неожиданно вспомнил, что в детской комнате, якобы, были обнаружены следы ног похитителя : один отпечаток ноги на подоконнике, другой на полу, между окном и детской кроваткой. Ботинки человека, оставившего эти следы, были испачканы желтой глиной ; именно благодаря наличию этих отпечатков ног Линдберг понял, что преступник покинул комнату через окно. Показание это в особенности было примечательно тем, что о следах ног в комнате не было никаких упоминаний в полицейском протоколе осмотра места преступления ; никогда прежде отпечатки желтой глины не упоминались в газетных публикациях и интервью, которые представители следствия щедро раздавали журналистам. А кинохроника ФБР вообще запечатлела отпечатки босых ног неизвестного человека, удалявшегося от дома.
Читая показания Линдберга нельзя отделаться от ощущения, что они очень шероховаты. Слова Линдберга не производят впечатления явной лжи, но содержат массу разного рода нестыковок, на которые обязательно должен был бы обратить внимание опытный адвокат. Вряд ли Рейлли сумел бы прямо в зале суда разоблачить Линдберга как лжеца, солгавшего под присягой, но продемонстрировать присяжным заседателям нелогичность, бессмысленность и прямую абсурдность многих действий и заявлений свидетеля адвокат был просто обязан.
Бруно Хауптманн в зале суда
Однако, ничего этого не произошло. Защита Хауптманна подвергла Линдберга в высшей степени формальному допросу, фактически ни в чем не усомнившись, и не задав по существу ни одного острого вопроса. Это выглядело очень странным. О странностях защиты Хауптманна нам еще придется говорить отдельно, но сейчас следует отметить, что уже в тот момент у многих присутствовавших в зале суда возникло ощущение нелогичности происходившего. Адвокаты вели себя совсем не так, как от них ожидали. Уже в первые дни процесса Рейлли стал позволять себе "обед с виски", в результате чего после перерыва возвращался в зал явно нетрезвым. Он не только не вел записей, но откровенно засыпал к концу заседаний. Флемингтон рассматривал стенографисток и присутствовавших в зале молодых женщин и позволял себе им подмигивать. Лишь один Ллойд Фишер выглядел серьезным и подтянутым. Поведение адвокатов казалось до такой степени легкомысленным, что журналисты даже заподозрили с их стороны некую игру, призванную усыпить бдительность противной стороны. Надо сказать, что Рейлли многозначительно подыгрывал журналистским домыслам о предстоящей ловушке. Выходя как-то раз из здания суда он нарочито громко проговорил : "Наш графолог камня на камне не оставит от обвинения" и слова эти затем были на разные лады повторены в газетных репортажах.
Прокурор указывает на Бруно Хауптманна как на похитителя Карла Августа Линдберга.1935
Не подлежит сомнению тот факт, что показания свидетелей обвинения были тщательно отрепетированы до суда. Всякие сомнения в этом ( если они у кого-то еще оставались ) исчезли после допроса под присягой медсестры Бетти Гоу. В своих показаниях она вступила в явное противоречие с той информацией, которую первоначально сообщили следователям Чарльз и Энн Линдберги. Напомним, что вплоть до обнаружения детского трупа 12 мая 1932 г. считалось, что похищенный ребенок имел рост 29 дюймов ( 72,5 см. ) и весил от 27 до 30 фунтов ( т. е. до 12 кг. ). Именно такого ребенка искала полиция, в чем убеждает его описание, представленное на полицейском плакате, отпечатанном 11 марта 1932 г.
Надо сказать, что помимо родителей описание ребенка в марте 1932 г. дали и педиатр Филип ван Инген, и сама Бетти Гоу. И все сходились в том, что Линдберг-младший имел именно тот рост, который был указан в полицейской ориентировке.
Однако в суде Бетти Гоу вдруг заговорила о том, что Линдберг-младший имел рост ... 33 дюйма, т. е. был на 10 см. выше, нежели это считалось прежде. Для 20-месячного ребенка разница в росте 10 см. очень велика, и трудно представить, как свидетели могли до такой степени ошибаться. Виленц, проводивший допрос Бетти Гоу, сделал вид, что ничего странного не услышал. Подобное спокойствие объяснить можно очень просто: обвинение готовилось заслушать судебно-медицинскую экспертизу, для придания убедительности которой следовало пресечь все сомнения в том, что найденный труп ребенка действительно является телом Линдберга-младшего. Поэтому надлежало сказать, что похищенный ребенок имел как раз тот рост, который был зафиксирован в акте аутопсии, т. е. именно 33 дюйма.
Няня Бетти Гоу в качестве свидетеля по делу о похищении сына Чарльза Линдберга
Защита проявила полную индифферентность в отношении этого явного манипулирования цифрами. Адвокаты Хауптманна имели прекрасную возможность использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах: продемонстрировать присяжным полицейский плакат, добиться от Бетти Гоу признания в лжесвидетельстве ( поскольку было ясно, что она говорила неправду либо в марте 1932 г., либо в суде ), указать на недобросовестность действий прокуратуры... Ничего этого сделано не было. Вместо этого защита начала совершенно бессмысленные препирательства, призванные доказать, что друг Бетти Гоу - некий Ред Джонсон - имел возможность помочь преступникам в похищении, сообщив им описание дома и расположение мебели в комнате младенца. Версии в отношении Реда Джонсона полиция отработала еще весной-летом 1932 г. и ничего изобличающего этого человека найдено тогда не было. На момент суда Джонсон жил в Дании и никто даже не предполагал вызывать его для дачи показаний. То, как Рейлли принялся "уличать" Джонсона уместно охарактеризовать русской пословицей "наводить тень на плетень". В результате, никаких по-настоящему острых вопросов медсестре задано не было, словоговорение адвокатов оказалось совершенно бесцельным и беспомощным, а Бетти Гоу покинула свидетельское место и наблюдала дальнейший ход процесса как простой зритель из зала.
Присяжные на уголовном процессе Бруно Хауптманна
Безусловно, очень важным был допрос обвиняемого. Процедура эта растянулась на два дня - 24 и 25 января 1935 г. - причем один только допрос его государственным обвинителем занял 11 часов. Безусловно, это были очень тяжелые для Хауптманна часы. Обвиняемый подробно рассказал о своей жизни, в том числе и том, почему попытался совершить хищение весной 1919 г. в г. Бетюне, о своем нищенском прозябании в голодной и ограбленной репарациями Германии, о неудачной попытке отправиться в Америку без билета и, наконец, о том, как с 16 $ в кармане он в ноябре 1923 г. все же достиг желанной цели.
В переполненном зале суда
Обвиняемый очень подробно, но вместе с тем с достоинством, рассказал об обстоятельствах своего пребывания в США, заработках, времяпровождении и пр. Доходам и расходам четы Хауптманнов в суде, вообще, было уделено очень большое внимание. Обвинение не смогло опровергнуть тот факт, что Хауптманны в материальном отношении далеко не бедствовали : муж и жена имели раздельные счета в банках и к 1930 г. они располагали сбережениями в сумме 4,5 тыс. $. При суммарных доходах около 80 $ в неделю они тратили на повседневные нужды лишь около 13-15 $ ; остальное шло в накопление. Весной 1931 г. они купили новый 4-дверный "додж", на котором проехали всю страну от Нью-Йорка до Калифорнии, а на обратном пути заехали во Флориду. Т. о. миф прокуратуры о том, что Хауптманн разбогател уже после получения выкупа от полковника Линдберга, благополучно лопнул в зале суда.
Фоторепортеры на процессе
Лопнул в суде и другой "мыльный пузырь", т. н. "опознание" обвиняемого Силией Барр. Напомним, эта билетерша из кинотеатра заявляла, что получила 5-долларовый сертификат, чей номер был внесен в список Линдберга, именно от Хауптманна. Она успешно опознала обвиняемого, и ее заявление фигурировало в списке прочих улик, разоблачавших Хауптманна. Опознание Силии Барр было особенно важно для обвинения тем, что она получила сертификат 26 ноября 1933 г., т. е. еще до того момента, когда Хауптманн по его словам, принял на хранение сертификаты от Изадора Сруля Фиша ( напомним, это произошло в декабре 1933 г., а сам Фиш умер в апреле 1934 г. в г. Лейпциге ). Но в суде выяснилось, что 26 ноября 1933 г. Хауптманн не был в кинотеатре и не встречался с Силией Барр, поскольку в этот день он в кругу друзей отмечал свой день рождения и находился от кинотеатра на расстоянии более 60 км.
Миссис Морроу Линдберг в качестве свидетеля в ходе судебного разбирательства
Уверенно и последовательно доказывал обвиняемый и невозможность получения им денег на кладбище Св. Раймонда 2 апреля 1932 г. Обвинение, напомним, утверждало, что Хауптманн не имеет alibi на все дни, связанные с похищением ребенка ( т. е. 1 марта 1932 г.) и встречами с Кондоном ( 12 марта и 2 апреля 1932 г.). Однако, в суде обвиняемый в деталях восстановил события 2 апреля 1932 г. Эта суббота оказалась памятной для него потому, что тогда он в последний раз работал в здании "Мажестик-апартментс", где стеклил окна. Нарядчик на работу обманул его при расчете оплаты, заявив, что заплатит 80 $ вместо обещанных ранее 100 $, и Хауптманн с ним в тот день поругался. Закончив работу в 17.00 Хауптманн проехал от станции метро "Парк Бронкс" до станции "Уайт плейнс", от которой прошел до дома пешком ( а это 7 кварталов ). Дома он был около 18.00, а через час к нему в гости пришел друг по фамилии Клоеппенбург, с которым Хауптманн имел обыкновение играть дуэтом на гитаре и мандолине. Клоеппенбург пробыл в доме Хауптманнов до 23 часов. Понятно, что если обвиняемый с 19.00 до 23.00 играл на мандолине у себя дома он никак не мог быть в то же время на кладбище Св. Раймонда.
Довольно убедительно Хауптманн сумел объяснить и факт опознания его Джоном Кондоном. Оба они - жители Бронкса - ходили в один и тот же спортивный клуб ; Хауптманн занимался греблей, а Кондон - играл в крикет. Возможность их встречи нельзя было исключать и хотя они не были знакомы, вполне можно было допустить, что друг друга они в клубе все же видели. Хауптманн предположил, что Кондон на официальном опознании принял его за "кладбищенского Джона" именно потому, что встречал его прежде в спортивном клубе и разновременные воспоминания наложились друг на друга.
В зале суда Флемингтона (Нью Джерси) ждут появления судьи
Он предложил изучить в суде его приходно-расходные книги, чтобы присяжные заседатели убедились в его вполне достаточной материальной обеспеченности. Примечательно, что министр юстиции Виленц отказался рассматривать это предложение по существу, заявив, что бухгалтеры прокуратуры уже изучали эти документы. Именно ко времени допроса обвиняемого относится предложение министра юстиции Виленца, сделанное адвокатам Хауптманна. Виленц предложил не добиваться вынесения обвиняемому смертного приговора в обмен на признание им своей вины в похищении "ребенка Линдберга". Хауптманн с негодованием отверг предложение обвинителя. Кстати, эта попытка сговора косвенно указывает на неудовлетворенность обвинения результатом допроса обвиняемого. Эффектно "расколоть" Хауптманна на глазах присяжных у Виленца не получилось, уличить во лжи - тоже. Именно для того, чтобы нейтрализовать то благоприятное впечатление, которое, видимо, произвел на присяжных обвиняемый, Виленц и решился предложить сговор.
Представители прокуратуры в деле Линдберга
Своего рода "моментом истины" для защиты, проверкой ее профпригоднности, явилось заслушивание в суде результатов аутопсии и проведенной на ее основе судебно-медицинской экспертизы. Ее представлял уже упоминавшийся в настоящем очерке главный патологоанатом графства Чарльз Х. Митчелл, тот самый, кто по причине болезни пальцев доверил держать скальпель шерифу Свейзи. Он весьма бодро рассказал о том, как был опознан труп ребенка, найденный утром 12 мая 1932 г. поблизости от дороги Роуз-роад и при этом не словом не обмолвился о тех вопиющих противоречиях, которые рождало подобное опознание. Если предполагать, что найденное тело действительно принадлежало ребенку Линдберга, то в таком случае незаросшая парантральными костями теменная область служила бесспорным доказательством ненормальности развития Линдберга-младшего и явно уличала во лжи как Бетти Гоу, так и чету Линдбергов, утверждавших под присягой, что исчезнувший ребенок был совершенно нормален ( вопрос о нормальности похищенного ребенка прямо задавался Бетти Гоу, Чарльзу и Энн Линдбергам при их допросе под присягой в суде и все они утверждали, что никаких отклонений в развитии Линдберга-младшего не наблюдалось ).
Жена и родственники Хауптманна во время суда
Опытный адвокат ни в коем случае не позволил бы обвинению протащить ту экспертизу, которую озвучивал Митчелл. Несовпадения роста найденного трупа и исчезнувшего "ребенка Линдберга", никем не объясненный дефект развития парантральных костей давал защите уникальный шанс оспорить опознание трупа и тем самым снять с Хауптманна все обвинения в убийстве. Ибо нельзя обвинять в убийстве не доказав сам факт убийства ! При отсутствии трупа сына Линдберга министр юстиции Виленц не мог поддерживать обвинение Хауптманна в его убийстве. Опираясь на эту правовую норму, опытный и принципиальный адвокат был бы способен за 10 минут разрушить все обвинение на процессе. Но ничего подобного не произошло. Адвокаты Хауптманна абсолютно индифферентно заслушали судебно-медицинскую экспертизу и не предприняли никаких попыток отвести от подзащитного обвинения.
Присяжные во время обеденного перерыва
Когда Хауптманн увидел, что Рейлли признал экспертизу, его изумлению не было предела. Как вспоминала Анна Хауптманн, ее муж написал гневную записку адвокатам, в которой потребовал объяснений происходящему. Это был, пожалуй, единственный случай на процессе, когда он потерял самообладание. Встреча, на которой настаивал обвиняемый, состоялась. Рейли, правда, на нее не явился, а прислал вместо себя Флемингтона. Последний общался с Хауптманном не более 1/4 часа, после чего, сославшись на необходимость "поработать со стенограммой", распрощался и покинул узника. Хауптманн был потрясен поведением адвокатов. Он заявил своей жене, что отныне не сомневается в существовании заговора, целью которого является его осуждение любой ценой. Встреча Хауптманна и Флемингтона была их единственной встречей с глазу на глаз за почти что полтора месяца ( с конца декабря 1935 г. по середину февраля 1936 г. ). После нее обвиняемый впал в жесточайшую депрессию, из которой до конца процесса уже не выходил.
Хауптманн разговаривает со своей женой незадолго до объявления приговора
Заключительная речь его главного адвоката, произнесенная 11 февраля 1935 г., была сумбурная и малопонятная. Рейлли попытался оговорить всех, а подобная тактика была, безусловно, непродуктивной в условиях данного процесса. Адвокат напал на Бетти Гоу и ее друга Реда Джонсона, затем обвинил Кондона ("никто никогда не видел, как Кондон получает письма, всегда Кондон один, всегда один. Что бы Кондон не делал, он это проделывал в одиночестве" и т. п.), потом перескочил на Изадора Фиша и фактически, произнеся большую и долгую речь, умудрился ничего не сказать в защиту Хауптманна. Безусловно, уровень этой речи, степень проработанности фактического материала, были совершенно недостаточны для процесса подобного уровня сложности.
Журналист берет интервью у жены осужденного Бруно Хауптманна
В период со 2 января по 13 февраля 1935 г. суд провел 29 заседаний, в ходе которых подверглись допросу 162 свидетеля. Совещание жюри присяжных длилось всего 11,5 часов, что немного для такого сложного и спорного процесса. Вечером 13 февраля 1935 г., в среду, присяжные огласили вердикт : "виновен" ( 7 членов жюри проголосовали "за", 5 - "против" ). Судья Тренчард приговорил Бруно ( Ричарда ) Хауптманна к казни на электрическом стуле.
Бруно Хауптманна переводят в камеру смертников
Первоначально казнь была назначена на 18 марта 1935 г. Приговор вызвал бурю страстей в прессе. Хотя многие газеты и журналы приветствовали решение суда, значительное число публикаций расценивали приговор в отношении Хауптманна как "ошибочный", а сам суд характеризовали не иначе, как "фарс". Немало нападок прессы оказалось направлено в адрес адвокатов. Рейлли, дабы спасти свою репутацию, помпезно объявил о своем отказе от гонорара в пользу Анны Хауптманн и учреждении общественного фонда для спасения осужденного. Впрочем, фонд этот адвокат создать не успел: в конце февраля 1935 г. он попал в психиатрическую лечебницу с диагнозом "белая горячка". Надо сказать, что на адвокатской практике Рейлли проигранный им процесс поставил крест: в силу очевидных причин никто не хотел иметь дела с этим человеком.
Уже после вынесения смертного приговора редакция журнала "Ивнинг джорнэл" обратилась в Хауптманну с предложением описать историю похищения "ребенка Линдберга". Предложенный гонорар был по тем временам колоссален : 90 тыс. $. Хауптманн отказался от предложения, заявив, что ему нечего написать - он не похищал ребенка.
Хауптманн был казнен на электрическом стуле 2 апреля 1936 г. Палачом, исполнявшим приговор, оказался знаменитый Роберт Эллиот, казнивший несколькими годами ранее небезысвестных как в США, так и в России, Сакко и Ванцетти.
Электрический стул, на котором был казнен Хауптманн.
Анна Хауптманн умерла в октябре 1994 г. в возрасте 95 лет. Последние годы она жила в Филадельфии. В 1992 г. Анна Хауптманн снялась в цикле документальных фильмов, посвященных похищению ребенка Линдберга и последовавшему суду над ее мужем. Серия этих фильмов была озаглавлена "Полвека страдания". Вплоть до самой кончины эта женщина сохраняла ясность мышления и хорошую память; она отказывалась писать мемуары, но много и охотно беседовала с журналистами. Во всех интервью Анна Хауптманн твердила о полной невиновности ее мужа.
Жена Бруно Хауптманна узнает, что ее муж был казнен.
Следует подчеркнуть, что предположения о невиновности Ричарда Хауптманна с течением времени находили все новые подтверждения. В настоящее время исследователи этого дела выработали несколько основных версий, принципиально отличающихся от результатов официального расследования 30-х годов 20-го столетия. Имеет смысл кратко рассмотреть и проанализировать эти версии.
Итак :
- Ч а р л ь з Л и н д б е р г - у б и й ц а с о б с т в е н н о г о с ы н а. Эту версию разработали писатели-криминологи Людовик Кеннеди, Грегори Альгрен, отставной полицейский Стивен Моньер и некоторые другие исследователи. Авторы этой гипотезы исходят из того, что тело, найденное в мае 1932 г. действительно принадлежало исчезнувшему ребенку Линдберга. Мальчик имел существенный дефект развития, признаком которого являлась незаросшая парантральными костями теменная область головы. Несмотря на неоднократные уверения Линдбергов ( в том числе и под присягой ) в его нормальности, ребенок рос явно слабоумным. Это было мучительно для родителей. В силу понятных причин ни они, ни лечащий врач-педиатр не могли и не хотели оглашать этот факт. По одному из вариантов этой версии ребенок случайно погиб во время верховой прогулки отца, по другой - его умерщвление было преднамеренным и заблаговременно подготовленным. В первом случае невольными соучастниками преступления д.б. стать не менее 5 человек ( члены семьи Линдбергов и их обслуга ), во втором - отец действовал на свой страх и риск, но с течением времени Энн Линдберг неизбежно д.б. заподозрить супруга.
Тому есть косвенные подтверждения. Например, в своем дневнике Энн Линдберг 7 декабря 1935 г. сделала весьма примечательную запись : "Он (Чарльз Линдберг-старший, ее муж ) солгал под присягой, заявив, будто узнал голос Хауптманна. В его показаниях было столько несоответствий ( действительности ), что это должно было насторожить и привлечь внимание к его собственной персоне". На следующий день после того, как губернатор Хоффман посетил Хауптманна в его камере смертников, семья Линдбергов и Кондон-Джефси покинули США. Линдберги отправились сначала в Великобританию, где остановились в поместье сэра Хэрольда Николсона, а затем перебрались еще дальше - в Швецию. Кондон уехал в другую сторону - в Мексику, причем долгое время никто из домашних не знал как его можно разыскать. Этот внезапный отъезд ныне однозначно расценивается историками как бегство от правосудия : Чарльз Линдберг и Джон Кондон ожидали, что губернатор Хоффман потребует нового расследования, которое приведет к самым плачевным для них результатам. С течением времени стали известны особенности конструкторских изысканий Чарльза Линдберга. Оказалось, что в начале 30-х годов 20-го столетия он действительно много работал над проектированием самолетных трапов. Он работал с различными сортами дерева, поскольку трапы гидросамолетов должны были не тонуть и не впитывать влагу, проектировал конструкции по возможности максимально легкие и удобные. Разработанные Линдбергом авиационные трапы были складными и имели увеличенное расстояние между ступенями. Это позволяет обоснованно предполагать, что лестница, найденная на месте преступления, вышла на самом деле не из мастерской Хауптманна, а была изготовлена самим Линдбергом.
- Э л и з а б е т М о р р о у - у б и й ц а п л е м я н н и к а. Автор этой версии - Ноэль Бэн - предположила наличие серьезных противоречий внутри семьи Морроу. Старшая сестра - Элизабет - психически неуравновешенная девица, серьезно страдала в силу неустроенности личной жизни. Еще до замужества младшей сестры она пыталась расстроить брак Энн с Чарльзом Линдбергом, который вроде бы, первоначально отдавал предпочтение именно старшей из сестер. По версии Ноэль Бэн Элизабет Морроу являлась своего рода "черным ангелом" младшей сестры. Убийство племянника явилось своеобразной местью Элизабет, причем Линдберги с самого начала знали, кто именно виноват в преступлении. Пытаясь избежать скандала и спасти семейную репутацию, они пошли на имитацию похищения и фактически "покрыли" убийцу. Впрочем, это великодушие лишь на время разрядило ситуацию; причина внутреннего конфликта устранена не была и уже через год - осенью 1933 г. - Элизабет Морроу покончила с собой.
Сын Линдберга в окружении родственников
Уже в 21 столетии ряд американских историков стал вынашивать планы проведения экспертизы с использованием технологии проверки общности ДНК. Все конверты, содержавшие письма с требованиями выкупа, были заклеены с использованием слюны. Почтовый клей является неплохим консервантом для ДНК, содержащейся в белках слюны, и потому представляется вполне возможной как установка личности человека, заклеивавшего конверт, так и проверка общности слюны на разных конвертах. В качестве эталона м. б. использована ДНК, выделенная из слюны кого-либо из прямых потомков Линдберга. Подобная экспертиза позволила бы с высокой точностью определить, действительно ли конверт с первым письмом подбросил Чарльз Линдберг. Для проведения такого рода исследования требуется соблюсти ряд формальностей, возможно, даже официально открыть новое расследование, но американские историки, вроде бы, готовы добиваться этого. Так что не исключено, что в течение нескольких ближайших лет мы увидим продолжение этого уникального криминального сюжета. Бессмысленно гадать каким может оказаться результат исследования, но не подлежит сомнению, что экспертиза ДНК слюны позволит снять многие вопросы, связанные с "делом Линдберга".