Листая старые страницы
2008
Какая-то невеселая подборка на этот раз получилась
13 июня
Еще одно маленькое объявление.
Операция длилась пятнадцать сигарет и кажется, прошла удачно. Врачи смогли удалить кисту с задней части головного мозга и восстановить циркуляцию головной жидкости. Сегодня во второй половине дня ее начнут выводить из наркоза, и мы сможем узнать, насколько негативно сказалась операция на способностях Анны к хождению и разговору. Спасибо всем, кто проявил участие к судьбе ребенка.
16 июня
Сумбурный дыбр про больницу
Давайте я расскажу вам о больнице «Рамбам» раз уж есть повод пусть и невеселый. Не удивлюсь если из всех городских больниц она самая большая. Когда проезжая мимо смотришь на нее из окна машины и видишь центральное здание больницы, то можно подумать, что «Рамбам» ничем не отличается от того же «Лина» расположенного неподалеку. Но, попадая вовнутрь понимаешь, что это отдельный мини город, живущий вполне автономно от внешнего мира. Он содержит в себе весь жизненный цикл человека - от его рождения (на шестом этаже центрального здания) до посмертного огненного погребения в печи крематория, расположенного почти на самом берегу Хайфского залива. Территория больницы велика и укромна, человек, скрывающийся от закона или своих собратьев, или просто бомж может прожить здесь месяцы, не привлекая к себе пристального внимания со стороны охраны и персонала.
Под землей находится целый торговый городок, в котором есть как точки общепита типа пиццерий и Макдоналдса, так и магазины различного ширпотреба, книжные и аптечные киоски. Чтобы связь с миром была еще крепче там же расположены почта и банк. Цены немного выше городских, зато больным и их родственникам есть, где убить время. В фойе центрального здания посетителям сразу дают понять о финансовых возможностях больницы позволяющих прикупать и выставлять предметы антиквариата и произведения современного искусства. Древность представлена в стеклянных витринах по одной из сторон фойе, где собраны всевозможные медицинские инструменты и аптекарские принадлежности начиная со времен Древнего Египта. По другую сторону расположено современное искусство, по всей видимости, столь же дорогое насколько же и безобразное. Ряд располневших до размеров перекормленного сенбернара нэцкэ изображают женщин, присевших по большей нужде, да так и застывших. В центре экспозиции то ли золотой фаллос, то ли кукурузина в обрамлении из черного камня. Что эта фигура символизирует, я так и не удосужился посмотреть.
Через подземный торговый центр можно попасть во внутренний уютный дворик, где находится маленький амфитеатр, окруженный буйной тропической зеленью. Здесь с утра и до часу ночи толпится народ - местные пациенты, их родственники, гости и какие-то случайные люди. По-моему, здесь забиваются стрелки и назначаются свидания. По большей части постоянные обитатели этого зеленого оазиса арабы. Они шумно курят, шумно пьют кофе и колу, заставляя неарабское меньшинство посетителей жаться со стаканчиками кофе и сигаретами по дальним аллеям двора. Некоторые из арабских гостей здесь явно по работе - при встрече они шумно здороваются, бьют друг друга по рукам в приветствии, а затем один из них кладет себе что-то в карман. Надо отметить, что наших меньших братьев в «Рамбаме» больше, чем тараканов - этих насекомых за четыре дня я практически не встречал, зато арабы везде. Их очень много среди больных, но это полбеды - даже если бы они составляли большинство, то кого бы это огорчило, но их так же большинство в обслуживающем персонале и это уже если не катастрофа, то весьма тревожный факт. Всем известно, насколько неаккуратны арабские поломойки, поэтому неудивительно, что большинство туалетов находятся весьма в запущенном состоянии, а окна многих палат в последний раз мыл апрельский дождик. Много арабов, а точнее арабок среди медперсонала. Они откровенно вьются вокруг больных соплеменников, манкируя остальными пациентами отделения. Этим они отличаются от русских медсестер, которые как раз больше всего боятся показаться предвзятыми и поэтому стараются относиться к своим как можно более формально. В этом плане лучшие медсестры - местные аборигены, они очень лояльны ко всем и очень быстро отзываются на любую просьбу. Но я немного отвлекся на людей, вернемся лучше к самому больничному комплексу.
Когда поздно вечером бродишь среди корпусов и различных пристроек поневоле вспоминаешь старую игру про Дюка Нюкема. Длинные пустые больничные коридоры, малозаметные проходы, скрытые переходы на другие уровни, лестницы спиралью ведущие вверх на плоские крыши, протяженные крытые мостики на высоте второго-третьего этажей ведущие от здания к зданию все это напоминает о той популярной игре, причем так сильно, что поневоле ищешь дробовик, чтобы отбиться от вероятного противника.
Есть у больницы и свой выход к морю. Там на камнях до полуночи сидит местная арабская молодежь, поэтому спокойно посидеть и покурить у моря можно лишь где-то в районе часа-двух. Анка засыпает примерно в это время, поэтому я, купив в ближайшем автомате капучино, могу спокойно посидеть минут двадцать на камушках, глядя на горящий огнями в темноте противоположный берег залива.
Кофейных автоматов в больнице полно, и они приносят неплохой доход. А вот больничная еда по-настоящему ужасна. В реанимации не кормят, поэтому мне не приходилось с ней вплотную столкнуться, а в хирургическом отделении я попробовал ее уже два раза. Анка пока не хочет есть ничего кроме мороженого и шоколада, поэтому ем в основном я. Пока мне уже попался просроченный йогурт, черствая булочка, кислое пюре и совершенно не съедобные шницели. Так что нежелание Анки есть, я вполне могу понять.
Когда смотришь по сторонам в отделении реанимации или детском хирургическом понимаешь, что наш страшный случай на самом деле совсем еще не страшный. В реанимации Анка самая старшая, остальные совсем малыши, а на соседней кровати лежал в коме годовалый ребенок. Его отец - молодой датишный парень практически за все это время не выходил из палаты. Он сидел возле кровати и каждые полчаса молился, и здесь же отмечал наступление шаббата. Судя по отдельным словам медперсонала, с ребенком все не так хорошо, как хотелось бы и неизвестно, сколько подобное состояние будет продолжаться. Утром в девять и вечером в одиннадцать у врачей происходит пересмена и нас на полчаса выставляют из палаты. Я иду вниз покурить и выпить кофе, затем подсаживаюсь к большим плоским экранам в торговом центре, чтобы бездумно посмотреть минут пятнадцать футбольного матча и замечаю за одним из столиков датишного соседа по палате. Он тоже видит меня и стыдливо улыбается. Через пятнадцать минут он снова возле кровати читает молитву.
В хирургическом отделении практически та же самая картина. Каждый случай ужаснее другого. У одного мальчика обгорел практически весь череп, он выглядит каким-то монстром из фильма ужасов, но весело носится по коридорам и азартно играет в компьютер. С компьютерами надо отметить полный порядок. Мало того, что их штук шесть в игровой комнате, и все они подключены к Интернету, в каждой из палат есть еще по одному уже без выхода в сеть, но с большим набором игрушек. Поскольку Анка пока еще не может воспользоваться этим богатством, то за компом сижу я и в самом сердце ночи стреляю по летающим курицам.
Разговоры больных отдельная тема. Вчера сижу с сигаретой под пальмой и слушаю, как общаются два больных пенсионного возраста.
- Слышал, в Японии землетрясение было?
- Да, «Рэка» передавало. Там часто трясет.
- Слушай, а раньше в Союзе мы про это и не знали.
- Да, там от нас скрывали все.
- Нет, про Ташкентское вроде бы говорили.
- Да, про него говорили, а все остальное скрывали. Слава Богу, теперь мы можем знать всю правду…
В «Рамбаме» очень легко втянуться в местный размеренный ритм и всякий раз, когда покидаешь территорию больницы и выходишь в город через пропускной пункт испытываешь небольшой шок оттого, что внешний мир все еще существуют, чтобы по этому поводу не думали там внутри.
17 июня
Детское
Как определить лучше стало Анке или нет? Признак улучшения - это возвращение ее прежнего поведения.
Вчера ушел за полчаса до приезда в больницу жены. Возвращаюсь вечером обратно - напарываюсь на ее убийственный взгляд.
- Папа, ты бросил меня одну подыхать на целых полчаса!!!
Я ей озадаченно:
- Что ты такое говоришь?
Она мне:
- Не знаю, я это в каком-то твоем фильме слышала.
*
Сегодня зашли к ней два врача из реанимационного отделения. Справились о здоровье, спросили, помнит ли она их. Анна ответила утвердительно. Те ушли довольные. Анна поворачивается ко мне и говорит:
- Я их на всю жизнь запомнила. Они единственные, кто ничем мне не помог.
*
Она же вчера вечером:
- Папа, неужели надо умереть, чтобы вся семья вокруг меня забегала?
20 июня
Детский дыбр
Слава привела в замешательство. Приехала из интерната и сообщила, что подружилась с мальчиком. Подружилась бы и подружилась, делов-то куча. Мальчик старше ее на два класса. Настораживает, но не очень. Главная проблема совсем не в этом.
Из дальнейшего разговора выяснилось - мальчик, как принято выражаться, нетрадиционно ориентирован. Об этом он сообщил всем сразу, как только прибыл в интернат, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Это известие пугает, но не очень. Голубой приятель, возможно, не самый опасный друг для девушки, если вдуматься. Самая главная проблема в том, что он пригласил ее на «Парад гордости», а этого я при всей своей толерантности уже переварить не могу. Слава настаивает, а мы с женой не знаем, что ей ответить. Может быть, вы сможете нам что-нибудь подсказать?
22 июня
Анна уже дома
Сегодня неожиданно в дом вернулась Анна. Должны были выписывать завтра, а сегодня только снять швы, но Анка сказала «хочу домой» и вот она уже здесь спит на своей кровати.
Спасибо большое всем, кто выражал сочувствие в эти нелегкие дни. Теперь все будет хорошо. Надеюсь.
23 июня
Дыбр о жадности и милосердии
Вчера забрали Анну из больницы. Это я уже рассказывал. За день до этого я осторожно начал выяснять, в какую сумму нам обошлась операция. Ведь когда она оказалась нужна, думать о ее стоимости времени не было, а теперь пришла пора выяснить цену вопроса. У нас страховка обычная, ни на что большое не претендующая. Но на удивление нам сказали, что поскольку операция была жизненно необходимой, то даже наша страховка ее покрыла, так что хоть тут платить не пришлось. Не скажу, что это меня огорчило.
Когда Анна лежала в больнице, туда по совершенно другому поводу зашла репортер с «Радио Хайфа» Тали Ливман. Какая-то безумная мамаша оставила младенца в коляске возле супермаркета и пропала на полтора часа. За это время ребенок обгорел и покрылся волдырями. Его доставили в «Рамбам». Когда Тали сделала свой репортаж, то от одной медсестры услышала историю про двенадцатилетнюю девочку, перенесшую тяжелую операцию на головном мозге. Она заинтересовалась темой и решила сделать о нашей Анне программу.
Она поговорила с моей женой, Анкой, Катей и даже Славой. Все это пошло в эфир. Каюсь, я сам человек по натуре довольно черствый, есть грех, поэтому был поражен той волной сочувствия, которая захлестнула нас после выхода программы. Сотни людей стали звонить на радио, приезжать к нам домой и звонить по телефону.
В четверг приехала какая-то религиозная женщина и принесла к нам домой какое-то безумное количество очень вкусной еды. Мы были в больнице, поэтому принимала продукты и благодарила Ярослава. Затем другая женщина позвонила жене на телефон и, несмотря на все наши возражения, оплатила все коммунальные платежи, а их было почти на 600 баксов. Люди, услышав о том, как Аня говорила, что любит фотографировать и мечтает о ноутбуке, через журналистку передали ей фотоаппарат и ноутбук при этом, пожелав остаться не известными. Множество народа звонит по телефону и предлагает деньги, помощь, продукты.
Все это непривычно, необычно и неловко, а главное немножко стыдно, ведь не факт, что я сам бы оказался в числе подобных жертвователей, если бы выпал случай. Есть над чем задуматься.
27 июня
Про футбол
Сходил нынче на футбол
И забил я в печень гол
Маленький дыбр про футбол.
Если кто болел за российскую сборную вчерашним вечером, то не ругайте ее сильно. В проигрыше виноваты не они, а я. Я редко смотрю футбол, но когда смотрю, то сборная всегда проигрывает. Хорошо, что об этом вчера в пабе «Родео», где происходил показ матча на двух большущих экранах, никто не знал. Иначе я попал бы опять в больницу «Рамбам», но уже не в качестве гостя. С другой стороны, смог тогда бы воспользоваться услугой местного Макдоналдса. Когда уже известная вам журналистка дала нам список телефонов людей желающих помочь нашей Ане, то одним из них оказался телефон этого заведения. Жена позвонила им, и местная администраторша объяснила, что если бы мы позвонили, когда Анна лежала в больнице, то получили бы от них скидку в 70% на весь ассортимент заведения. Но поскольку девочку выписали, то услуга отменяется. Впрочем, если кто из нашей семьи снова попадет в «Рамбам», то их предложение снова будет актуально. Так что попадание в «Рамбам» имеет свои явные плюсы.
Так вот. Решил я вчера впервые за две недели расслабиться и немного отдохнуть. Поэтому и выбрал поход в наш паб, где в тот же день шел показ матча. Мне и в голову бы не пришло, что на подобное мероприятие придет не десять человек, а, по меньшей мере, сотня. Тем не менее, все так и было. Маленький паб трещал по швам, кондиционеры совершенно не справлялись со своей обязанностью, и духота в зале заставляла вспоминать про газенвагены. Нет ничего удивительного, что на матч пришли в основном русскоязычная часть местного населения, удивительней то, что среди сотни гостей был один абориген. Религиозный парень в кипе и хоккейной майке с именем Павла Буре на спине. Он единственный из присутствующих сидел весь матч тихо, медленно тянул пиво и не орал при ударах по воротам истошным голосом.
Про сам матч говорить нечего. Душераздирающее зрелище, как сказал бы ослик Иа-Иа. Когда российской сборной забили второй гол, стало совсем скучно. Слава Богу, в это время подъехал 3pac и спас меня из этого безумия. Мы поехали на Стелу Моррис, купили две бутылки белого вина и выпили его под сырок на вершине фуникулера. Вид ночного города, лежащего внизу у берега моря радовал больше, чем игра сборной. И в этом не было ничего удивительного.
29 июня
Еще один дыбр про больницу
Не успел два дня назад пошутить в дыбре про больницу, как снова оказались в ней. У Анки поднялась температура до сорока, и мы решили не откладывать до воскресенья и срочно отправили ее в «Рамбам».
Врачи в больнице первым делом заподозрили менингит, поскольку это довольно распространенное осложнение после перенесенной ею операции. Срочно сделали СТ, всевозможные анализы и оставили в больнице на пару дней пока ситуация не прояснится. Жена решила провести ночь возле Анны, а я остался дома на хозяйстве с Ильей и Екатериной.
Где-то часов с восьми вечера, Илья начал отчаянно кашлять и, если судить по теплому лбу температура у него стала подниматься. Кашель все усиливался, и я взял ребенка на руки. Тут то его и начало тошнить. Не прошло и пары минут как я оказался с ног до головы в теплой блевотине. Сам Ильюха уже пылал. Уделанный с ног до головы я метался по кухне в поисках градусника и «Нурофена». Температура была под сорок, но лекарство быстро справилось с пожаром. Илья уснул, а я, наконец, залез в душ.
За ночь ребенок выпил, наверное, около пяти бутылок воды, так что спал я урывками, а когда уже утром его вырвало во второй раз, раскис, сдался и вызвонил жену домой. Жена приняла домашнюю вахту, а я поехал в больницу.
В этот раз Анку поместили в общем отделении, где чистота не являлась приоритетом в отличие от отделений реанимации и хирургии. В этом я убедился довольно быстро. Как мне сказала сразу же по прибытию Анна, некий арабский мальчик, благополучно изгнанный к моему приходу в другое отделение весь день с разбегу тошнил в сортире. Причем делал он это так: открывал дверь и прямо с порога начинал метать блевоту во все стороны, куда смотрит глаз. Надо отметить, поступал он так не раз и не два за день. Спустя какое-то время я решил помыть руки и сам пошел в туалет. Когда я открыл дверь, то сразу же обнаружил, что Аня ни на йоту не преувеличила - туалет был заблеван буквально до потолка: стены, пол, унитаз, раковина носили на себе следы частных посещений этого арабского ребенка. И вот уже который час все это никто не удосужился убрать. Запах и зрелище было таким, что меня вывернуло наизнанку, как и этого пацана, прямо на пороге. Так что ужаса в туалете за минуту стало в два раза больше. Тем не менее, уборщица так и не появилась до самого вечера.
Анке в больнице все не нравилось, и она объявила голодовку. Врачи бегали вокруг нее толпой, но она гордо отказывалась принимать пищу и отвечать на любые вопросы. К утру стали известны результаты обследований и все они подтверждали, что это простой вирус, который просто удачно присел на ослабленный операцией организм. Поэтому уже сегодня нас с большим удовольствием выпустили в большой мир.
Вечером, гуляя по больнице, зашел в один не исследованный до этого времени закуток и обнаружил огромный, выше человеческого роста кактус с ветками-лопухами, на которых распустились десятки цветков. Очень жалел, что не взял с собой фотоаппарат.
Помните, я рассказывал вам о том, что в центре больничного кампуса находится амфитеатр, окруженный зеленью? Он с утра и до вечера заполнен арабами, которые пьют, курят и справляют свои делишки в этом зеленом оазисе. Так вот, злая ирония в том, что оказывается этот сад, создан в память человека погибшего от руки арабского террориста на борту итальянского круизного корабля в 1985 году. Теперь в тени его памяти копошатся те, кто морально, да и не только поддерживает террористов нынешних.
Надо отметить, что очень много из того, что есть в больнице создано на пожертвования частных лиц и целых организаций. В каждом отделении есть с десяток мемориальных табличек, где помещены имена жертвователей. Большинство табличек содержат имена тех, чаще всего родителей, в память о которых было сделано то или иное пожертвование. По-моему, в этом что-то есть.