Первая книга
Мама принесла еще кое-какие архивы.
Эта фотография - мое первое и последнее появление в СМИ.
Надпись - "Прима карте", что означает именно то, что вы подумали. Газета, вероятно - "Молдова Советикэ". На обратной стороне - отчетный доклад к годовщине Октябрьской революции. Говорится в отчете о достижениях 1966-1967гг, и следовательно, речь идет о ноябре 1968-го года:
Мы были на книжной ярмарке, и там молдавская писательница Агнеса Рошка дарила детям свои произведения с автографом. Эта книга страшно раздражала меня, когда я научилась читать. Написанные обычным русским алфавитом слова совершенно не поддавались пониманию. А главное - родители, которые всегда все могли разъяснить, тоже оказались некомпетентными, так же, как и все остальное окружение.
Детей даже в молдавских семьях редко учили родному языку, это было непрестижно. Их отдавали в русские школы - там уровень учебы считался лучше. Молдавский язык был распространен в деревнях, и - господи, прости - как же мы смеялись, передразнивая их акцент и неправильности в русском, называя их "мулами". Опять же, прости, господи.
Исключение составляла 1-я школа, где учились дети партийного руководства. Величественное здание в центре города, с углубленным изучением французского - это тоже, кстати, интересно.
Все русские школы изучали английский, все молдавские - французский. Если выбор был сделан по принципу родства языков, то английский - мимо. Что тогда?
Ученики 1-й школы ездили иногда во Францию, как послы интернациональной дружбы, Уже в те годы у них была экспериментальная школьная форма, и в качестве элемента - юбочки из шотландки! А вы говорите - изоляция.
Замечательно, что я помню подробности своей одежды на фото.
Белый шерстяной берет сопровождал меня потом еще лет десять.
Во втором классе, на 23-е февраля к нам пришли в гости военные моряки. В знак уважения нам заранее предписали явиться в этот день с какими-либо матросскими атрибутами.
Ради этого бабушка Женя достала из закромов воротник и манжеты, которые носил мой дядя Витя, мамин брат, в детстве. Утверждая, что это настоящие, и их подарил Вите какой-то греческий матрос в Одессе.
В качестве тельняшки сошел полосатый свитер, а в качестве бескозырки - тот самый берет, к которому временно пришили ленточки, тоже настоящие, но не помню источника происхождения...
Во лбу тоже чего -то прицепили, вроде якоря, и я помню, как с этим же якорем берет постирали, тем самым украсив его синим пятном по центру. Бабушка вывела пятно, причем весь берет при этом пожелтел, как бы сник.
Но, конечно, такая мелочь не могла повлиять на его судьбу.
Во всяком случае, когда в году, наверно, 79-м снова вошли в моду классические береты - с тем самым хвостиком под названием "аппендицит" - я вспомнила боевого товарища и выташила его из тех же закромов. Меня не смущала некоторая ветхость аксессуара: главное - оказаться в струе среди первых. Не смущало и совсем иное расположение данного предмета на моей выросшей с двухлетнего возраста башке.
И вдруг оказалось, что мамина подруга купила аналогичный, только новенький беретик, тоже беленький - в Польше, и готова мне его подарить, т.к. ей он совсем не идет. Это был царский подарок.
Куда же делся старенький друг? А его приспособили моему маленькому братцу, благо ему все равно было, что носить. В любом случае, на пятой минуте прогулки он швырял на землю все, что покрывало голову, включая шапки с завязками.
И пальто - кремовое, с бежевым вороником и пуговицами цвета кофе с молоком.
Оно вышло такое элегантное, поскольку переделано из чьего-то жакета. Шерсть и двуборность, все, как полагается леди. Фокус в том, что перешито оно было руками, без участия швейной машинки. Это совершила вторая бабушка, Роза. Она не любила механизмов.
Вот и все.
Эта фотография - мое первое и последнее появление в СМИ.
Надпись - "Прима карте", что означает именно то, что вы подумали. Газета, вероятно - "Молдова Советикэ". На обратной стороне - отчетный доклад к годовщине Октябрьской революции. Говорится в отчете о достижениях 1966-1967гг, и следовательно, речь идет о ноябре 1968-го года:
Мы были на книжной ярмарке, и там молдавская писательница Агнеса Рошка дарила детям свои произведения с автографом. Эта книга страшно раздражала меня, когда я научилась читать. Написанные обычным русским алфавитом слова совершенно не поддавались пониманию. А главное - родители, которые всегда все могли разъяснить, тоже оказались некомпетентными, так же, как и все остальное окружение.
Детей даже в молдавских семьях редко учили родному языку, это было непрестижно. Их отдавали в русские школы - там уровень учебы считался лучше. Молдавский язык был распространен в деревнях, и - господи, прости - как же мы смеялись, передразнивая их акцент и неправильности в русском, называя их "мулами". Опять же, прости, господи.
Исключение составляла 1-я школа, где учились дети партийного руководства. Величественное здание в центре города, с углубленным изучением французского - это тоже, кстати, интересно.
Все русские школы изучали английский, все молдавские - французский. Если выбор был сделан по принципу родства языков, то английский - мимо. Что тогда?
Ученики 1-й школы ездили иногда во Францию, как послы интернациональной дружбы, Уже в те годы у них была экспериментальная школьная форма, и в качестве элемента - юбочки из шотландки! А вы говорите - изоляция.
Замечательно, что я помню подробности своей одежды на фото.
Белый шерстяной берет сопровождал меня потом еще лет десять.
Во втором классе, на 23-е февраля к нам пришли в гости военные моряки. В знак уважения нам заранее предписали явиться в этот день с какими-либо матросскими атрибутами.
Ради этого бабушка Женя достала из закромов воротник и манжеты, которые носил мой дядя Витя, мамин брат, в детстве. Утверждая, что это настоящие, и их подарил Вите какой-то греческий матрос в Одессе.
В качестве тельняшки сошел полосатый свитер, а в качестве бескозырки - тот самый берет, к которому временно пришили ленточки, тоже настоящие, но не помню источника происхождения...
Во лбу тоже чего -то прицепили, вроде якоря, и я помню, как с этим же якорем берет постирали, тем самым украсив его синим пятном по центру. Бабушка вывела пятно, причем весь берет при этом пожелтел, как бы сник.
Но, конечно, такая мелочь не могла повлиять на его судьбу.
Во всяком случае, когда в году, наверно, 79-м снова вошли в моду классические береты - с тем самым хвостиком под названием "аппендицит" - я вспомнила боевого товарища и выташила его из тех же закромов. Меня не смущала некоторая ветхость аксессуара: главное - оказаться в струе среди первых. Не смущало и совсем иное расположение данного предмета на моей выросшей с двухлетнего возраста башке.
И вдруг оказалось, что мамина подруга купила аналогичный, только новенький беретик, тоже беленький - в Польше, и готова мне его подарить, т.к. ей он совсем не идет. Это был царский подарок.
Куда же делся старенький друг? А его приспособили моему маленькому братцу, благо ему все равно было, что носить. В любом случае, на пятой минуте прогулки он швырял на землю все, что покрывало голову, включая шапки с завязками.
И пальто - кремовое, с бежевым вороником и пуговицами цвета кофе с молоком.
Оно вышло такое элегантное, поскольку переделано из чьего-то жакета. Шерсть и двуборность, все, как полагается леди. Фокус в том, что перешито оно было руками, без участия швейной машинки. Это совершила вторая бабушка, Роза. Она не любила механизмов.
Вот и все.