"...О, сколько здесь нитей сплелось..."
У меня была подруга - Рыжий Львенок; под этим именем я ее выводила несколько раз эпизодически в воспоминаниях.
Расстались мы не совсем совершенным образом, но спустя двадцать пять лет Элеонора помнит "только хорошее". и я ей за это очень благодарна.
Наша встреча была долгожданной, и почему-то я знала, что разочарований не будет.
Чудесный дом, увидев который я ж глаза зажмурила: так он уютен и далек от мещанства и журнальных картинок.
Душевный большой стол, душевная щедрая еда. За таким столом можно сидеть часами, забыв о брутальности жизни.
Так мы и сидели у Львенка в молодости, нам хватало гирячего супу, или грузинского чаю.
Музыкантская семья - как это всегда тепло... не тратится лишних слов, не поднимается голос, и столько общего!
Дети, тихие и красивые - лютнистка и певец.
Лютнистка, прежде чем издать звук, вздыхает, и прикосновение пальца к струне, и последующая фраза происходят на выдохе, теплом окутывая тихое бесстрастное трезвучие.
Эля играет в симфоническом оркестре - концертмейстером вторых скрипок.
Как она их держит, я знаю - я вспомнила об этом, когда она уверенно ехала перед нами на велосипеде - флагман - и отмахивала поворот: очень прямая, элегантная, жалко - берет скрывал рыжие волосы.
Это лирическое вступление.
Рядом с Гейдельбергом, где Замок, и Бочка, и Университет есть городок под названием Шветцинген.
А в Шветцингене есть поместье курфюрста, роскошный парк с озерами, с домиком для любовниц, скульптурами и турецкой мечетью для пущего куражу.
Летом там устраивают пикники с фейерверками.
Ничго из этих деталей мы не видели - зима.
В пять часов уже темно, а было бы и светло - статуи закрыты в своих берлогах, или саркофагах - как кому покажется.
Только темнеют черные бесконечные аллеи, уходящие в какой-то сюр, где вот-вот завоют привидения.
Мы закрыли на это глаза и чинно прошли сквозь иллюиминированные рождественские базарчики в ворота, через замковую арку.
Целью нашей являлся театр рококо, человек на двести зрителей.
Он не такой роскошный, как Шереметевский дворец, зато крепостные там не неволились. А, наоборот , Моцарт выступал в эпоху своего вундеркиндства.
В этом театре каждый год проводят оперные фестивали, билеты раскупают за полгода вперед. Жители окрестных городов приезжают на автобусах получить удовольствие.
За два дня до этого мы были на представлении "Вестсайдской истории" в здании Франкфуртской старой Оперы. Меня поразило, сколько там было лохматых и прыщеватых парнишек, пубертатных и плохо накрашенных девиц, которые должны бы курить в туалете и хихикать по углам. А не по мюзиклам устаревшим шляться.
Они и курили, воняя затем изо всех сил, и хихикали в эротических местах. Но как они кричали "Браво, Мария!", не отпуская артистов со сцены...
Любит немчура ходить на оперы и мюзиклы.
Опять же, как и в музеях - это не толпы туристов с фотоаппараатми. Это местное население пришло покайфовать.
Самым большим потрясением социальным для меня была мусульманка, в платочке и юбке в пол.
Ибо она пришла на оперу под названием "Ифигрения в Тавриде" - и все ужасные и страшные греческие мифы были режиссером истолкованы таким образом, что наш друг Зигги потирал бы ручонки, ликуя от ясности поведения всех персонажей.
Заодно я узнала, что у вышеописанного Фассбиндера тоже был фильм на этот сюжет. Еще совпадение.
А впервые об Ифигении я прочла в детской книге, по-моему, Волкова( и по-моему, того самого, что завертел сериал про волшебника Изумрудного города.)
Это была книга о мореплавателях - в том числе, и о греческих. Тонкости парусного дела я, конечно, опускала.
Но миф запомнила - там была ролько первая часть, про Авлиду.
Заканчивалась история словами: "и он ( Орест) удалился туда, терзаемый мрачными эриниями".
Почему-то эта цитата держится в памяти до сих пор - и, наверное, не зря.
Хотя бы для лицезрения эриний стоило посетить театр.
"Ифигений" существует довольно много, почти, как "Орфеев" и "Эдипов".
Вообще, нарушение семейных традиционных отношений, очевидно, является самым вопиющим, самым страшным, самым трагическим преступлением.
Убивая своих близких, герои убивают себя. Возгораясь похотью, уничтожают свое будущее.
Когда преступление совершает мужчина-герой, то все оставшееся сценическое время он оплакивает себя и сокрушается.
Когда преступление совершает женщина, она полностью свихивается, будучи не в состоянии взять на себя ответственность за совершенное.
(И Медея, и Федра, да-да))
Не могу сказать, что постановка меня потрясла - скорее, озадачила.
Не тайна же, что Артемиде в дар
Гостей мы убиваем
Столько всяких наворотов и толкований, что я даже смутилась и стала посматривать по сторонам, как там другие.
Нет, мой муж мирно спал, после выпитого на теплом приеме, в уютном кресле ложи.
Тем же занялся и почтенный господин во фраке слева от меня.
Что делала Ифигения в Тавриде, я не помнила
- а титры были на немецком - но по словам догадалась, что ей нехорошо, тиран ее унижает, заставляет ползать по полу и приносить ему перчатки, рвет ее игрушечного медвежонка, прижимая буквально к причинному месту.
У певицы действительно прекрасная фигура, и потому я тирана понимаю.
Ореста я узнала сразу, Пилада вычислила,хоть и предстваляла его сопрано "тихо гордясь", как у кого-то описано.
Интересно стало, когда в сцене жертвоприношения прислужники переоделись в белые одежды и стали застилать-занавешивать свену белой клеенкой, а потом принесли набор хирургических инструментов.
"Декстер!" - обрадовалась я.
Как оказалось, кроме меня эту серию никто не знает, даже молодежь.
Я оказалась самой приземленной, смотрю ТВ.
Самой интересной оказалась-таки сцена с эриниями - смесь клоунских масок из классических триллеров и венецианского карнавала.
Они здорово напугали Ореста! Да так, что исполнилась еще одна моя мечта!
"Tutto perduto" - пропел он, и фраза, до сих пор выступавшая в роли забавности, вдруг оказалась реальной и трагической.
"Смотри, смотри, Пилад: исчадье Ада,
Змея... А вот вторая... Ай! в меня
Нацелились... Гляди... гляди - ехидны
Со всех сторон ужасные на ней,
И все - в меня!.. О боги, боги! Третья!
От риз ее огнем и кровью пышет,
Крылатая кружит, и на руках
Мать, мать моя у чудища... И ею
Она меня сейчас придавит... Ай!..
Уже бросает каменную глыбу...
Она убьет меня. Куда укрыться?.."
Остальные постановочные вещи достаточно типичные. Много бутафорской крови на белых одеждах. Эта кровь меня обеспокоила, и я даже спросила в переыве: меняют ли им костюмы на каждом спектакле, либо это костюмеры , бедные, мучаются со стиркой?
Даже спросила Элеонору в антракте об этом.
Эля оживилась, и сказав, что кровь смывается легко и быстро, рассказала о бутафоре, который эту кровь пьет приготовляет.
-Представляешь, мы в антракте идем за сцену, там стоит бутафор. Одной рукой размешивает кровь в тазике, а другою утирает слезу: как, говорит, прекрасно вы играете!
*************
Мы тоже в антракте посетили закулисье, желая сказать теплые слова исполнителям.
В частности, израильской молоденькой блестящей Ринат Мориa. Она очень была расстрогана, по-моему, появлением компатриотов и даже обсудила достоинства оперы.
А по-русски мы поблагодарили челябинского Ореста - контртенора Артема Крутко. Я от него занафанатела. Это первый контртенор, в сексуальной принадлежности которого у меня нет сомнений.
Вообще, певцы оказались прекрасными: Александра Замойская( Польша) в роли Игифении и Ирина Зиммес ( Германия) в роли Ореста.
"С тобою вздох последний
И я отдам, царевич, и пускай
С тобой меня и режут и сжигают:
Я друг - и я укоров не снесу!"
Явной неудачей оказался только исполнитель роли Тирана, кто-то с неприличной, включающей "Ху" фамилией... мне даже жалко было музыку, так он ее запорол и выбросил куда-то около унитаза.
*****************
Томмазо Траэтта, автор оперы - композитор славной и странной биографии.
Около восьми лет он провел в Петербурге, у ног Екатерины Второй, в интерьерах Расстрелли.
"The theatre was quite close to the Empress' own apartments. Too close, in fact, because in 1783, that is to say some time after Traetta's departure, she ordered it to be closed and a new one built. Some years before that she had already booted out Rastrelli, who had been the favourite architect of her predecessor. Traetta too was to depart, though possibly it was the harsh climate of Peter the Great's still relatively new and very damp capital, rather than the Empress' boot, that led him to leave St Petersburg in 1775, and resume the opera composer's peripatetic life, even writing two works for London: Germondo in 1776 and Telemaco the year after. There is a story, told by the Traetta association in Bitonto, that he left St. Petersburg under threat of assassination by the empress -- it seems he was enraged that she insisted on a happy ending for Antigona, and in revenge put music for Polish independence into the final chaconne. He left in time, but his librettist was poisoned."
Мешанина мултикультуры - Италия, Франция, Австрия - и стилей, в то время разнящихся по областям уже - кружИт голову.
Моцарт наступал ему на пятки, Глюк проводил "оперную реформу". В "Ифигении", написанной всего через год после "Орфея" Глюка мелодические ходы иной раз заставляют вспомнить "Дон Жуана" Моцарта, секвенции и аллипсисы - симфоническую музыку Гайдна.
Формы и оркестровка же иные - и это трогательно.
Арии куплетные, длятся иной раз бесконечно. Хоровые рефрены также.
Теорба бряцает, клавесин звенит, валторны похрюкивают.
Но скрипки и деревянные хороши всегда и везде, это нам доказывать не требуется.
Прекраснейший хор, прекраснейший дирижер Вольфганг Катшлер , сам по себе лютнист.
Я мало даю настоящей информации в своих рассказах - просто потому, что не хочу брать на себя ответственность за плохо проверенные тексты, а проверять тему надо долго и тщательно. Если уж я когда-нибусь серьезно, тогда уж будет академическая работа.
Но кому инетересно - заклинаю почитать.
В те сорок минут, что я посвятила неизвестному, я узнала, что Лоренцо да Понте, либреттист в том числе и Моцарта, поехал потом в Америку и очень преуспел. Еврей, что с него взять!
Что туда же отправился и сын Траэтты - и тоже прославился, даром, что не еврей!
Что Максим Березовский был принят в Болонскую Академию почти параллельно с Моцартом!
Что падре Мартини смухлевал и помог Моцарту на экзамене!
Что преемником Траэтты в Петербурге был Паизиелло!
Ифигения стреляет в Тирана из пистолета - по версии режиссера, он занял место отца в ее иерархии.
Кровь брызжет на Орестову рубаху, поскольку именно его собирался разить Тиран, привязав к жертвенному столбу.
Измочаленный эриниями и галлюцинациями, Артем Крутько поет прекрасную заключительную арию, а Ифигения сходит с ума и дьявольски хохочет, тем самым показывая тщетность скрасить античную трагедию счастливым концом.
"О, путь вам счастливый!
Над вами зарей благодатной
Спасенье сияет"
я тут зубоскальствую, а такого прекрасного ансамбля в исполнении музыки барокко я не слыхала вживую никогда.
На "Меццо" их не покажут, за "Ифигенией" будет поставлена новая опера.
Профессионалы все сделают хорошо.
Еще об одном профессионале я расскажу в следующий раз - должок, который очень хочется выполнить...