(no subject)
Ввязалась сдуру на дзене в "литературную" дискуссию, и как обычно, ничего из этого путного не вышло. Но в виде побочного эффекта неожиданно озадачилась вопросом - а вот как работала в войну полевая почта?
К слову, моё детское представление о войне, сводившееся к киношному: "Ура, вперёд, за Родину!" и последующим маршам по пересечённой местности и в снег, и в ветер, рухнуло в один момент - на фильме "В августе 44-го". Ровно в том самом эпизоде, когда Алёхин ходит за интендантом по лабиринтам из ящиков на армейском складе.
К тому времени у меня за плечами уже было пять лет бухгалтерии и товарно-материальных ценностей, и я, внезапно осознав масштабы учёта и контроля военной бухгалтерии, потеряла разум и половину иллюзий об устройстве мира. Тот самый неловкий момент, когда многие знания вдруг начинают означать многие печали.
Может быть, кто-нибудь из вас видел ролик, где показывают сравнительные размеры планет? Сначала Плутон, потом Меркурий, потом Луна, Земля, и ты ещё можешь оценить масштабы. Потом внезапно появляется Нептун, и это уже напрягает - он в разы больше, чем Земля. Наша планета на его фоне - невзрачная козявка. Но этого мало: следом выползает Сатурн, и тут уже Земля - как горошина перед нитратным арбузом. И после этого разум отказывается воспринимать действительность - уже сравнение с Солнцем выходит за границы понимания, но и этого мало: солнце всего лишь пигмей перед оранжевым гигантом, а тот, в свою очередь, едва виден перед каким-нибудь белым супергигантом. Про Землю там речь уже не идёт - она молекула.
И так же примерно устроена огромная и чудовищно сложная машина войны: от бойца в окопе до самого дальнего тыла, в котором начальник геологоразведки гонит через тундру собачью упряжку с пробами медного месторождения. Разум слабеет.
Сколько умственного напряжения, сколько физических сил, сколько горя и искалеченных судеб стоило отладить это колоссальный механизм, чтобы добиться победы - как можно уместить это в сознании?
За что ни возьмись, за какую нить не потяни - раскручивается целый клубок, который и один способен загубить всё дело. А если сотни их, сплетённых в гигантскую паутину?
Просто чтобы попытаться представить:
начнем сначала - с царицы полей пехоты.
Вот боец, он готов сражаться до победы. Ему нужна винтовка. Патроны. Одежда. Еда. Где всё это взять?
Боеприпасы
Вот оружейный склад - его не станешь таскать по передовой. Но и прятать его в Сибири смысла нет - боеприпасы нужны на переднем крае. Значит, надо найти место, где будет золотая середина. Оттуда патроны надо доставить в часть. Нужна машина или подвода - и не одна, на руках много не унести. То есть, водители или ездовые, плюс бензин, плюс овёс, плюс ремонт; плюс ветеринар, кузнец и шорная, чтоб её, мастерская.
Нужен учёт - да-да, учёт. Сальдо-бульдо, опись-прОтокол, сдал-принЯл. Иначе придут и спросят неприятные люди: "Где ты девал деньги патроны, и не было ли у тебя, сукиного сына, умысла на теракт?" Сколько нужно людей, чтобы вести учёт? Без 1С-Воинская часть, на арифмометре или счётах, с ведомостями вручную и с пишущей машинкой в виде сокровища. Сколько народу должно это делать?
На винтовку Мосина бойцу "на раз" полагается 60 патронов - 12 обойм. По весу это примерно 1,5 килограмма. Стрелковый батальон - семьсот человек. Даже если у всех будет только по винтовке - батальон за раз "съест" тонну патронов. И это по-минимуму, потому что по-правде кроме винтовок ещё будут гранаты, пулемёты, минометы и пушки - аж две штуки, 45-мм. Увезти с собой один расчет может от 60 до 80 снарядов - и это даже не на день боя, а так, для первой готовности. Снаряд весит от килограмма до полутора. Итого полторы сотни кило как с куста - что называется, "на один укус"
Вот просто принять на склад и разгрузить всё это кто должен? А отгрузить потом в часть?
А если бой? А если прорыв? В любой момент быть готовым сняться со всем этим добром и переехать на новое место, не потеряв по дороге пару-тройку машин со снарядами. Например ночью. Например зимой. С охраной. Сколько нужно людей, чтобы охранять переезжающий склад боеприпасов?
Уже на одной этой стадии можно заработать множественные инфаркты и маниакальный синдром.
Патроны, гранаты, мины - тут все понятно. Винтовка. Она ломается. Например.
То, что за это не хвалят - понятно. Но даже если виновного расстрелять, винтовку это не исправит. Нужны оружейные мастерские. И не только в глобальном масштабе, но и где-то в поблизости, чтобы не возить пустяковые неисправности за Урал. И это не просто дядя Петя с пассатижами - нужно какое-то хоть самое простецкое оборудование. И его тоже нужно возить за собой, на минуточку. Вместе с расходниками и запчастями.
Одежда и обувь.
Она рвётся, пачкается, изнашивается. Её надо стирать и чинить, и использовать повторно, потому что ресурсы не бесконечны. И методичка по правильному разрезанию валенок и ватников на убитых бойцах перед захоронением - это не оголтелая либеральная фантазия, а страшная необходимость. И потом эти разрозненные детали надо очистить и собрать обратно.
Помните, как в кино санитар режет на Звягинцеве сапоги? Так вот, он их не кромсает от балды, а режет именно так, как предписывает инструкция - по шву, чтобы можно было потом сшить обратно
Баня и стирка.
Чистота - залог здоровья, это не обсуждается. Потничка, вши или лишай - не лучший стимулятор боеготовности. Но - это проза жизни, и геройского в ней мало, поэтому кино про это не снимут. Ну какой это подвиг - банно-прачечный отряд? Корыто, мыло (когда есть) да грязные портки.
Смена белья по санитарной норме - раз в семь дней. Нательная рубаха, кальсоны, портянки - два кило на человека. Стрелковый батальон, помывшись раз в неделю, должен получить одного только исподнего полторы тонны. И полторы тонны грязного белья надо отстирать к следующей неделе. Без стиральных машин, в корытах, щелоком и золой, грея воду на кострах.
И высушить. Зимой, например.
А перед стиркой выжарить или вымочить в керосине вшей, и вывести пятна крови.
А ещё есть ватники, штаны и маскхалаты. Кто-нибудь пробовал выстирать ватник? И высушить.
И это смолчать за санчасти, в которых добавлялось постельное белье, бинты и прочие расходники.
Кстати, о вшах: в первые годы войны завшивленность армии доходила до 90% - то есть, чесались практически все. Помимо дискомфорта, вши переносят различные болезни, и на борьбу с ними были брошены силы вновь созданных дезинфекционных частей. Дезинфекционные поезда обрабатывали до ста человек в час, и к концу 1942 года таких поездов существовало более сотни. Ближе к фронту действовали обмывочно-дезинфекционные роты - смонтированные на автомобилях дезинсекторные камеры и души.
Еда
Чтобы еда превратилась в еду, её сначала надо получить на часть в виде продуктов. То есть, та же история, что с боеприпасами, но вдобавок с не паханным полем различных соблазнов. Но даже без злоупотреблений - адище на колесах. Сотни получателей, горы бумаг (к писарям мы ещё вернёмся) и постоянный жёсткий цейтнот, потому что махина войны крутится постоянно, и остановить это невозможно. Продовольствие должно храниться в надлежащих условиях, и зерно не должно лежать с мясом, а картошка - на морозе. И снова повторюсь - война не стоит на одном месте: это постоянное движение, и нельзя в чистом поле за один день поставить сарай с морозилкой, если вдруг фронт ушел в наступление на сотню километров. Перевезти запасы вслед за войсками, и чтобы при этом ушлые деятели не растащили половину по дороге - это задача из серии волшебных фокусов и безжалостных кар.
Хлеб
Хлеб надо испечь. Изготовление хлеба - дело сложное, поэтому выпекали его централизованно, в полевых хлебопекарнях. Как правило, хлебопекарни числились отдельными частями в составе дивизий. Нередко при них также были полевые мельницы - зерно удобнее и практичнее в транспортировке.
Полевые пекарни работали на полную мощность. До пяти тонн хлеба в сутки мог выдать один передвижной хлебозавод, и это при том, что ржаная выпечка - дело вдумчивое и медитативное, и к тому же ещё трудозатратное. Вымешивать тесто - крайне тяжёлое занятие, а если объемы большие, то хлебопечение превращается в каторгу. Всю войну шла работа над совершенствованием тестомесных механизмов, и всё же были нередки случаи, когда вся надежда была только на руки.
Когда передвижных печей не хватало, прямо на месте строили глиняные или кирпичные, потом просушивали их (иногда не одни сутки), и затем приступали к выпечке.
Печь работает без перерывов, каждый день. Ей нужны дрова - можно представить количество этих дров? Для теста нужна вода - то есть, или цистерна с собой, или источник поблизости. Выпекаемый хлеб нужно охладить - это время и место. И снова: фураж и укрытие для лошадей, которые перевозят пекарни, горючее для генераторов, чтобы крутить тестомесильные машины, и ещё десятки мелочей, которые своим отсутствием отравляют жизнь.
Документы
Количество бумаг, производимых войной, не поддается описанию.
Личные дела, оперативные сводки, наградные листы, донесения, ведомости, приказы, аттестаты, журналы, распоряжения и прочее, прочее, прочее.
Всё это подлежит учету, должно сдаваться в архивы, и храниться в установленном порядке.
"Писаришка штабной" и "пыльный архивариус" - персонажи настолько же жалкие, насколько никчемные во все времена и в любом фольклоре. Теплое место, вольница и длинный нос, который можно сунуть в любую проходящую через его руки информацию - достаточные поводы для неприязни.
Через десятки лет те, кто разыскивает сгинувших родных или устанавливает имена неизвестных бойцов, будут добрым словом поминать их педантизм и разборчивый почерк. Официальная бумага - это возможность для семьи бойца не умереть с голоду, это право на льготу ветерану и инвалиду, это признание подвига и изобличение подлости.
И наконец о том, с чего всё и началось - о военно-полевой почте.
В интернете много статей на эту тему, но по сути они копируют всего одну, которую я и перескажу здесь кратко.
С началом боевых действий вскрылась масса недостатков в организации различных служб и ведомств, и почта занимала среди них не последнее место. Организации работы помог случай - устав полевой почтовой службы немецких войск, захваченный как трофей. Чужой опыт успешно использовали, и система почтовой связи была налажена за считанные недели. Воинские письма отправлялись без марок
Правда, обратной стороной медали оказалась цензура. Через месяц после начала войны ГКО издает постановление «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции», которым обязывает организовать 100% о просмотр писем и телеграмм... для чего разрешить НКГБ СССР соответственно увеличить штат политконтролеров. Сохранность военной и государственной тайны, недопущение пораженческих и антисоветских настроений, подрывающих обороноспособность и государственную безопасность страны - тот самый случай, когда "на войне все средства хороши". Не удивительно, что цензурные подразделения подчинялись СМЕРШу.
Однако стоит отметить, что хоть письма из тыла об откровенно бедственном положении из переписки изымались безвозвратно, и до фронта не доходили, но при этом по выявленным фактам на местах проводились проверки и расследования.
То же касалось и писем с фронта - упаднические настроения не приветствовались, вплоть до изъятия корреспонденции, и авторы могли поиметь неприятностей за неосторожное слово.
Усилиями наркома связи Пересыпкина армейская почта имела приоритет наравне с боеприпасами. Цензуре запрещалось задерживать почту действующей армии более чем на 48 часов, а почтовый транспорт использовался исключительно для своих нужд, и более никаких. Ежемесячное количество отправлений, доставляемых на фронт, доходило порой до семидесяти миллионов штук.
"В осажденный Севастополь почта доставлялась на подводных лодках, корреспонденцию в Ленинград, зажатый в тисках вражеской блокады, переправляли по льду Ладожского озера, письма воинам Эльтигенского десанта сбрасывали на парашюте. Была даже выведена специальная порода почтовых голубей, способных скрытно доставлять послания через линию фронта в темное время суток."
Последний вал писем и поздравлений накрыл почту после Дня Победы, и письма долго еще шли к адресатам - уже по мирной жизни.
К слову, моё детское представление о войне, сводившееся к киношному: "Ура, вперёд, за Родину!" и последующим маршам по пересечённой местности и в снег, и в ветер, рухнуло в один момент - на фильме "В августе 44-го". Ровно в том самом эпизоде, когда Алёхин ходит за интендантом по лабиринтам из ящиков на армейском складе.
К тому времени у меня за плечами уже было пять лет бухгалтерии и товарно-материальных ценностей, и я, внезапно осознав масштабы учёта и контроля военной бухгалтерии, потеряла разум и половину иллюзий об устройстве мира. Тот самый неловкий момент, когда многие знания вдруг начинают означать многие печали.
Может быть, кто-нибудь из вас видел ролик, где показывают сравнительные размеры планет? Сначала Плутон, потом Меркурий, потом Луна, Земля, и ты ещё можешь оценить масштабы. Потом внезапно появляется Нептун, и это уже напрягает - он в разы больше, чем Земля. Наша планета на его фоне - невзрачная козявка. Но этого мало: следом выползает Сатурн, и тут уже Земля - как горошина перед нитратным арбузом. И после этого разум отказывается воспринимать действительность - уже сравнение с Солнцем выходит за границы понимания, но и этого мало: солнце всего лишь пигмей перед оранжевым гигантом, а тот, в свою очередь, едва виден перед каким-нибудь белым супергигантом. Про Землю там речь уже не идёт - она молекула.
И так же примерно устроена огромная и чудовищно сложная машина войны: от бойца в окопе до самого дальнего тыла, в котором начальник геологоразведки гонит через тундру собачью упряжку с пробами медного месторождения. Разум слабеет.
Сколько умственного напряжения, сколько физических сил, сколько горя и искалеченных судеб стоило отладить это колоссальный механизм, чтобы добиться победы - как можно уместить это в сознании?
За что ни возьмись, за какую нить не потяни - раскручивается целый клубок, который и один способен загубить всё дело. А если сотни их, сплетённых в гигантскую паутину?
Просто чтобы попытаться представить:
начнем сначала - с царицы полей пехоты.
Вот боец, он готов сражаться до победы. Ему нужна винтовка. Патроны. Одежда. Еда. Где всё это взять?
Боеприпасы
Вот оружейный склад - его не станешь таскать по передовой. Но и прятать его в Сибири смысла нет - боеприпасы нужны на переднем крае. Значит, надо найти место, где будет золотая середина. Оттуда патроны надо доставить в часть. Нужна машина или подвода - и не одна, на руках много не унести. То есть, водители или ездовые, плюс бензин, плюс овёс, плюс ремонт; плюс ветеринар, кузнец и шорная, чтоб её, мастерская.
Нужен учёт - да-да, учёт. Сальдо-бульдо, опись-прОтокол, сдал-принЯл. Иначе придут и спросят неприятные люди: "Где ты девал деньги патроны, и не было ли у тебя, сукиного сына, умысла на теракт?" Сколько нужно людей, чтобы вести учёт? Без 1С-Воинская часть, на арифмометре или счётах, с ведомостями вручную и с пишущей машинкой в виде сокровища. Сколько народу должно это делать?
На винтовку Мосина бойцу "на раз" полагается 60 патронов - 12 обойм. По весу это примерно 1,5 килограмма. Стрелковый батальон - семьсот человек. Даже если у всех будет только по винтовке - батальон за раз "съест" тонну патронов. И это по-минимуму, потому что по-правде кроме винтовок ещё будут гранаты, пулемёты, минометы и пушки - аж две штуки, 45-мм. Увезти с собой один расчет может от 60 до 80 снарядов - и это даже не на день боя, а так, для первой готовности. Снаряд весит от килограмма до полутора. Итого полторы сотни кило как с куста - что называется, "на один укус"
Вот просто принять на склад и разгрузить всё это кто должен? А отгрузить потом в часть?
А если бой? А если прорыв? В любой момент быть готовым сняться со всем этим добром и переехать на новое место, не потеряв по дороге пару-тройку машин со снарядами. Например ночью. Например зимой. С охраной. Сколько нужно людей, чтобы охранять переезжающий склад боеприпасов?
Уже на одной этой стадии можно заработать множественные инфаркты и маниакальный синдром.
Патроны, гранаты, мины - тут все понятно. Винтовка. Она ломается. Например.
То, что за это не хвалят - понятно. Но даже если виновного расстрелять, винтовку это не исправит. Нужны оружейные мастерские. И не только в глобальном масштабе, но и где-то в поблизости, чтобы не возить пустяковые неисправности за Урал. И это не просто дядя Петя с пассатижами - нужно какое-то хоть самое простецкое оборудование. И его тоже нужно возить за собой, на минуточку. Вместе с расходниками и запчастями.
Одежда и обувь.
Она рвётся, пачкается, изнашивается. Её надо стирать и чинить, и использовать повторно, потому что ресурсы не бесконечны. И методичка по правильному разрезанию валенок и ватников на убитых бойцах перед захоронением - это не оголтелая либеральная фантазия, а страшная необходимость. И потом эти разрозненные детали надо очистить и собрать обратно.
Помните, как в кино санитар режет на Звягинцеве сапоги? Так вот, он их не кромсает от балды, а режет именно так, как предписывает инструкция - по шву, чтобы можно было потом сшить обратно
Баня и стирка.
Чистота - залог здоровья, это не обсуждается. Потничка, вши или лишай - не лучший стимулятор боеготовности. Но - это проза жизни, и геройского в ней мало, поэтому кино про это не снимут. Ну какой это подвиг - банно-прачечный отряд? Корыто, мыло (когда есть) да грязные портки.
Смена белья по санитарной норме - раз в семь дней. Нательная рубаха, кальсоны, портянки - два кило на человека. Стрелковый батальон, помывшись раз в неделю, должен получить одного только исподнего полторы тонны. И полторы тонны грязного белья надо отстирать к следующей неделе. Без стиральных машин, в корытах, щелоком и золой, грея воду на кострах.
И высушить. Зимой, например.
А перед стиркой выжарить или вымочить в керосине вшей, и вывести пятна крови.
А ещё есть ватники, штаны и маскхалаты. Кто-нибудь пробовал выстирать ватник? И высушить.
И это смолчать за санчасти, в которых добавлялось постельное белье, бинты и прочие расходники.
Кстати, о вшах: в первые годы войны завшивленность армии доходила до 90% - то есть, чесались практически все. Помимо дискомфорта, вши переносят различные болезни, и на борьбу с ними были брошены силы вновь созданных дезинфекционных частей. Дезинфекционные поезда обрабатывали до ста человек в час, и к концу 1942 года таких поездов существовало более сотни. Ближе к фронту действовали обмывочно-дезинфекционные роты - смонтированные на автомобилях дезинсекторные камеры и души.
Еда
Чтобы еда превратилась в еду, её сначала надо получить на часть в виде продуктов. То есть, та же история, что с боеприпасами, но вдобавок с не паханным полем различных соблазнов. Но даже без злоупотреблений - адище на колесах. Сотни получателей, горы бумаг (к писарям мы ещё вернёмся) и постоянный жёсткий цейтнот, потому что махина войны крутится постоянно, и остановить это невозможно. Продовольствие должно храниться в надлежащих условиях, и зерно не должно лежать с мясом, а картошка - на морозе. И снова повторюсь - война не стоит на одном месте: это постоянное движение, и нельзя в чистом поле за один день поставить сарай с морозилкой, если вдруг фронт ушел в наступление на сотню километров. Перевезти запасы вслед за войсками, и чтобы при этом ушлые деятели не растащили половину по дороге - это задача из серии волшебных фокусов и безжалостных кар.
Хлеб
Хлеб надо испечь. Изготовление хлеба - дело сложное, поэтому выпекали его централизованно, в полевых хлебопекарнях. Как правило, хлебопекарни числились отдельными частями в составе дивизий. Нередко при них также были полевые мельницы - зерно удобнее и практичнее в транспортировке.
Полевые пекарни работали на полную мощность. До пяти тонн хлеба в сутки мог выдать один передвижной хлебозавод, и это при том, что ржаная выпечка - дело вдумчивое и медитативное, и к тому же ещё трудозатратное. Вымешивать тесто - крайне тяжёлое занятие, а если объемы большие, то хлебопечение превращается в каторгу. Всю войну шла работа над совершенствованием тестомесных механизмов, и всё же были нередки случаи, когда вся надежда была только на руки.
Когда передвижных печей не хватало, прямо на месте строили глиняные или кирпичные, потом просушивали их (иногда не одни сутки), и затем приступали к выпечке.
Печь работает без перерывов, каждый день. Ей нужны дрова - можно представить количество этих дров? Для теста нужна вода - то есть, или цистерна с собой, или источник поблизости. Выпекаемый хлеб нужно охладить - это время и место. И снова: фураж и укрытие для лошадей, которые перевозят пекарни, горючее для генераторов, чтобы крутить тестомесильные машины, и ещё десятки мелочей, которые своим отсутствием отравляют жизнь.
Документы
Количество бумаг, производимых войной, не поддается описанию.
Личные дела, оперативные сводки, наградные листы, донесения, ведомости, приказы, аттестаты, журналы, распоряжения и прочее, прочее, прочее.
Всё это подлежит учету, должно сдаваться в архивы, и храниться в установленном порядке.
"Писаришка штабной" и "пыльный архивариус" - персонажи настолько же жалкие, насколько никчемные во все времена и в любом фольклоре. Теплое место, вольница и длинный нос, который можно сунуть в любую проходящую через его руки информацию - достаточные поводы для неприязни.
Через десятки лет те, кто разыскивает сгинувших родных или устанавливает имена неизвестных бойцов, будут добрым словом поминать их педантизм и разборчивый почерк. Официальная бумага - это возможность для семьи бойца не умереть с голоду, это право на льготу ветерану и инвалиду, это признание подвига и изобличение подлости.
И наконец о том, с чего всё и началось - о военно-полевой почте.
В интернете много статей на эту тему, но по сути они копируют всего одну, которую я и перескажу здесь кратко.
С началом боевых действий вскрылась масса недостатков в организации различных служб и ведомств, и почта занимала среди них не последнее место. Организации работы помог случай - устав полевой почтовой службы немецких войск, захваченный как трофей. Чужой опыт успешно использовали, и система почтовой связи была налажена за считанные недели. Воинские письма отправлялись без марок
Правда, обратной стороной медали оказалась цензура. Через месяц после начала войны ГКО издает постановление «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции», которым обязывает организовать 100% о просмотр писем и телеграмм... для чего разрешить НКГБ СССР соответственно увеличить штат политконтролеров. Сохранность военной и государственной тайны, недопущение пораженческих и антисоветских настроений, подрывающих обороноспособность и государственную безопасность страны - тот самый случай, когда "на войне все средства хороши". Не удивительно, что цензурные подразделения подчинялись СМЕРШу.
Однако стоит отметить, что хоть письма из тыла об откровенно бедственном положении из переписки изымались безвозвратно, и до фронта не доходили, но при этом по выявленным фактам на местах проводились проверки и расследования.
То же касалось и писем с фронта - упаднические настроения не приветствовались, вплоть до изъятия корреспонденции, и авторы могли поиметь неприятностей за неосторожное слово.
Усилиями наркома связи Пересыпкина армейская почта имела приоритет наравне с боеприпасами. Цензуре запрещалось задерживать почту действующей армии более чем на 48 часов, а почтовый транспорт использовался исключительно для своих нужд, и более никаких. Ежемесячное количество отправлений, доставляемых на фронт, доходило порой до семидесяти миллионов штук.
"В осажденный Севастополь почта доставлялась на подводных лодках, корреспонденцию в Ленинград, зажатый в тисках вражеской блокады, переправляли по льду Ладожского озера, письма воинам Эльтигенского десанта сбрасывали на парашюте. Была даже выведена специальная порода почтовых голубей, способных скрытно доставлять послания через линию фронта в темное время суток."
Последний вал писем и поздравлений накрыл почту после Дня Победы, и письма долго еще шли к адресатам - уже по мирной жизни.