про Человечкину
«Человечкина проснулась притихшая и печальная, но печаль эта была светлой. Вот так-то, милый друг Нонэйм, все время вертелось в ее голове. Проходил второй день без него и ей уже было легче. Да ей вообще не было тяжело, все вставало на свои места. Как после бури с дождем и градом, что-то валялось поломанным, кругом лужи и опустошения, но небо было чистым и солнце светило опять. Жизнь идет дальше. На почте лежало письмо от Таты, Газета ждала ее, на форуме творились дела. Туда, назад, где печальным пеньком стояло бывшее дерево ее любви к Нонэйму она старалась не оглядываться. А хотя почему не оглядываться? Это же ее дерево, ее сад. Разве он может прийти в него без ее разрешения и что-то в нем сломать? С чего ты вообще взяла что дерево срубили? Но как же, вот любовь прошла… Разве прошла? Разве любовь может пройти? Разве она приходит и уходит по желанию?»
«Дерево магически росло вновь. Не старое, уже ушедшее, а новое - пенек тянулся вверх и зеленел, место безобразного сруба, где белела кость Дерева и текла его кровь - исчезало на глазах, ветви тянулись в стороны, листья трепетали свежие и яркие, вот оно стояло опять - ее Дерево Любви. Только теперь это была любовь к другому Нонэйму. Не идеальному, свободному и веселому, которого никогда не было на свете - а тому каким он был на самом деле. К такому каким он был сейчас. Зажатому и обозленному, тому кто не хотел открываться, не умел любить. Тому кто хотел одного - чтобы его оставили в покое - со всеми на свете чувствами, тому кто хотел тишины. «Шшшшшш, сказала ему Человечкина, не кричи. О том что ты хочешь тишины, не надо так кричать». Вот тебе твоя тишина, вот тебе твой покой. Лежи себе в уголке моего сада, рядом с моим Деревом и отдыхай. А когда отдохнешь - иди на все четыре стороны, мир большой и светлый, там есть место всему»
«музыка Лиса была такой светлой и печальной, Человечкиной стало так хорошо что слезы навернулись на глаза. Но ей не хотелось плакать, ей не было себя жаль. И вообще ничего ей не было жаль. Она была сейчас такой счастливой. Она умела любить, она умела открываться, она хотела жить. Я люблю тебя, мир. Большой и светлый, страшный и печальный, зажатый и несчастный. Я люблю тебя всяким. Я люблю тебя»
«Дерево магически росло вновь. Не старое, уже ушедшее, а новое - пенек тянулся вверх и зеленел, место безобразного сруба, где белела кость Дерева и текла его кровь - исчезало на глазах, ветви тянулись в стороны, листья трепетали свежие и яркие, вот оно стояло опять - ее Дерево Любви. Только теперь это была любовь к другому Нонэйму. Не идеальному, свободному и веселому, которого никогда не было на свете - а тому каким он был на самом деле. К такому каким он был сейчас. Зажатому и обозленному, тому кто не хотел открываться, не умел любить. Тому кто хотел одного - чтобы его оставили в покое - со всеми на свете чувствами, тому кто хотел тишины. «Шшшшшш, сказала ему Человечкина, не кричи. О том что ты хочешь тишины, не надо так кричать». Вот тебе твоя тишина, вот тебе твой покой. Лежи себе в уголке моего сада, рядом с моим Деревом и отдыхай. А когда отдохнешь - иди на все четыре стороны, мир большой и светлый, там есть место всему»
«музыка Лиса была такой светлой и печальной, Человечкиной стало так хорошо что слезы навернулись на глаза. Но ей не хотелось плакать, ей не было себя жаль. И вообще ничего ей не было жаль. Она была сейчас такой счастливой. Она умела любить, она умела открываться, она хотела жить. Я люблю тебя, мир. Большой и светлый, страшный и печальный, зажатый и несчастный. Я люблю тебя всяким. Я люблю тебя»