О геологах и геях
Навеяло постом kirkonhiiri
Почему казаки сожгли посёлок геологов?
Возможно, им сказали, что в посёлке живут гомосексуалисты и хипстеры...
Думаю, перепутали "гео" и "геи".
А вот история по теме:
Академик Дмитрий Васильевич Наливкин, когда ему приказали переименовать Геологический комитет во что-нибудь другое, придумал простое и звучное название - Всесоюзный Геологический Институт, и аббревиатуру для него - ВСЕГЕИ. В те времена слова "гей" не было даже в английском языке, оно появилось на пару десятилетий позже. Но tempora mutantur, слово сие прижилось и в "великом и могучем", а институт, ставший "Всероссийским", аббревиатуру сохранил, и ныне чуть ли ни каждый, проходя мимо величественного здания на Среднем проспекте, либо саркастически улыбается, либо гомерически хохочет, в зависимости от темперамента.
Лето 2001 года. Москва. Мы с двумя друзьями-геологами стоим перед входом на Ярославский вокзал, ожидая задерживающийся поезд на Читу. А поезд задерживался по веской причине. В этот день с того же вокзала отбывал в страну победивших идей чучхэ великий вождь Ким Чен Ир (известно, что руководитель КНДР, как и его папа, смертельно боялся летать самолётами, и передвигался как Троцкий в Гражданскую - на бронепоезде). Естественно, что плотность ментов у вокзала была сравнима с плотностью молекул в твёрдом веществе. И вот стоят менты, и стоим мы. Ждём. Двое из нас, я и Миша Лейкум, одеты, как сейчас говорят, "казуально". Нормально, то есть, одеты. А вот третий, Серёжа Серёгин, ещё на Московском вокзале в Питере поразил меня бритой наголо головой, кирзовыми сапогами и ватником (кстати, был июль месяц). В общем, он сразу решил одеться, как настоящий геолог-полевик, но получилось что-то, более напоминающее уркагана, поэтому в Москве я попросил его одеться как-то поприличнее. Кроме ватника, в Серёгином рюкзаке оказалась лишь наша форменная геологическая куртка, на которой серебром вышито слово "ВСЕГЕИ". Вот в этой-то куртке он и стоит. Стоит и курит. И два мента рядом стоят, и на Серёгина поглядывают. Мне их ленинские прищуры не по душе, но причиной я считал уголовный вид друга моего. Ан нет! Постояли они, постояли, да и подходят. И старший по званию, лейтенант, тычет пальцем в Серёгину грудь и сурово, без тени улыбки на лице, произносит:
- А чё это у тебя написано, что все - пидарасы?
Тут я понял, что надо срочно вмешиваться, ибо друг мой по натуре вспыльчивый, ляпнет что-нибудь, вроде "сами вы пидарасы, а я геолог!" - и полевые работы сразу будут перенесены на неопределённый срок, а Серёгину как раз к месту придутся и ватничек, и кирзачи... Я встаю промеж ними и, не давая Серёге произнести сакраментальную фразу, речитативом пересказываю лейтенанту историю нашего института, с которой я и начал сей рассказ.
Немая сцена. Лейтенант, наморщив лоб, обдумывает услышанное, после чего медленно произносит:
- И как же вы с этим живёте?...
По возвращении из поля я пошёл к Дмитрию Васильевичу, но уже не Наливкину, светлой памяти, почившему много лет назад, а к Линчуку, догдашнему заместителю директора ВСЕГЕИ, и, рассказав ему эту историю, предложил переименовать-таки институт обратно в Геолком под предлогом восстановления исторической справедливости. Он посмеялся от души, но далее дело не пошло. Так и стоит величественное здание на Среднем проспекте Васильевского острова, неся на своём фасаде "срамное" название, заставляющее краснеть проходящих родителей и задумываться проезжающих депутатов - уж не пропаганда ли, уж не клевета ли?
А я, проходя мимо института, которому отдал несколько лет жизни, улыбаюсь и приговариваю про себя - молодец старик Наливкин, хорошее название придумал!
Почему казаки сожгли посёлок геологов?
Возможно, им сказали, что в посёлке живут гомосексуалисты и хипстеры...
Думаю, перепутали "гео" и "геи".
А вот история по теме:
Академик Дмитрий Васильевич Наливкин, когда ему приказали переименовать Геологический комитет во что-нибудь другое, придумал простое и звучное название - Всесоюзный Геологический Институт, и аббревиатуру для него - ВСЕГЕИ. В те времена слова "гей" не было даже в английском языке, оно появилось на пару десятилетий позже. Но tempora mutantur, слово сие прижилось и в "великом и могучем", а институт, ставший "Всероссийским", аббревиатуру сохранил, и ныне чуть ли ни каждый, проходя мимо величественного здания на Среднем проспекте, либо саркастически улыбается, либо гомерически хохочет, в зависимости от темперамента.
Лето 2001 года. Москва. Мы с двумя друзьями-геологами стоим перед входом на Ярославский вокзал, ожидая задерживающийся поезд на Читу. А поезд задерживался по веской причине. В этот день с того же вокзала отбывал в страну победивших идей чучхэ великий вождь Ким Чен Ир (известно, что руководитель КНДР, как и его папа, смертельно боялся летать самолётами, и передвигался как Троцкий в Гражданскую - на бронепоезде). Естественно, что плотность ментов у вокзала была сравнима с плотностью молекул в твёрдом веществе. И вот стоят менты, и стоим мы. Ждём. Двое из нас, я и Миша Лейкум, одеты, как сейчас говорят, "казуально". Нормально, то есть, одеты. А вот третий, Серёжа Серёгин, ещё на Московском вокзале в Питере поразил меня бритой наголо головой, кирзовыми сапогами и ватником (кстати, был июль месяц). В общем, он сразу решил одеться, как настоящий геолог-полевик, но получилось что-то, более напоминающее уркагана, поэтому в Москве я попросил его одеться как-то поприличнее. Кроме ватника, в Серёгином рюкзаке оказалась лишь наша форменная геологическая куртка, на которой серебром вышито слово "ВСЕГЕИ". Вот в этой-то куртке он и стоит. Стоит и курит. И два мента рядом стоят, и на Серёгина поглядывают. Мне их ленинские прищуры не по душе, но причиной я считал уголовный вид друга моего. Ан нет! Постояли они, постояли, да и подходят. И старший по званию, лейтенант, тычет пальцем в Серёгину грудь и сурово, без тени улыбки на лице, произносит:
- А чё это у тебя написано, что все - пидарасы?
Тут я понял, что надо срочно вмешиваться, ибо друг мой по натуре вспыльчивый, ляпнет что-нибудь, вроде "сами вы пидарасы, а я геолог!" - и полевые работы сразу будут перенесены на неопределённый срок, а Серёгину как раз к месту придутся и ватничек, и кирзачи... Я встаю промеж ними и, не давая Серёге произнести сакраментальную фразу, речитативом пересказываю лейтенанту историю нашего института, с которой я и начал сей рассказ.
Немая сцена. Лейтенант, наморщив лоб, обдумывает услышанное, после чего медленно произносит:
- И как же вы с этим живёте?...
По возвращении из поля я пошёл к Дмитрию Васильевичу, но уже не Наливкину, светлой памяти, почившему много лет назад, а к Линчуку, догдашнему заместителю директора ВСЕГЕИ, и, рассказав ему эту историю, предложил переименовать-таки институт обратно в Геолком под предлогом восстановления исторической справедливости. Он посмеялся от души, но далее дело не пошло. Так и стоит величественное здание на Среднем проспекте Васильевского острова, неся на своём фасаде "срамное" название, заставляющее краснеть проходящих родителей и задумываться проезжающих депутатов - уж не пропаганда ли, уж не клевета ли?
А я, проходя мимо института, которому отдал несколько лет жизни, улыбаюсь и приговариваю про себя - молодец старик Наливкин, хорошее название придумал!