Безымянная-2
Болею.
Болею.
Болею тобой. Жду снега, как будто снег принесет избавление. Твой голос по-прежнему сладко царапает тысячей крошечных коготков, и коготки эти намертво вязнут в шерстяной вате, забившей мою голову. А в твоих словах - мудрая и печальная Правда. Мудрая и печальная, потому что другой она не бывает. И много-много любви. И вечное прощение. И было бы черной неблагодарностью сказать, что не стоило нам встречаться. Но я - скажу. Я измучена этой короткой любовью.
Я знаю, ты будешь сильным. Ты вычтешь из себя всё, кроме своей сути. А я... Я буду кричать и плакать, и звать тебя, воя как призрак в ненастную ночь. Моя душа будет выкликать твое имя на всех перекрестках, всем ветрам. Но ты будешь сильным, и ты не отзовешься. И однажды мы потеряемся. Я знаю это так же точно, как ты знаешь, что мы не можем потеряться.
Болею тобой. Если бы можно было - нет, не стереть, а просто приглушить - яркость воспоминаний. О том, как любовь выходила из нас живыми потоками, светящимися сгустками, золотыми щупальцами из сердца в сердце, ищущими, опустошающими, наполняющими снова и снова. Мне не нужна вторая татуировка между лопатками: я знаю, я вся покрыта несмываемыми узорами и письменами. Сейчас они никому не видны, но когда-нибудь в небесном блэк-лайте они засияют так, что глазам станет больно.
Когда-то ты мечтал, что я буду писать о тебе и о нашей любви. Я буду. Мне все равно, кто это прочтет. Все равно даже, прочтешь ли это ты.
Эссевилтион.
Безымянный.
Болею.
Болею тобой. Жду снега, как будто снег принесет избавление. Твой голос по-прежнему сладко царапает тысячей крошечных коготков, и коготки эти намертво вязнут в шерстяной вате, забившей мою голову. А в твоих словах - мудрая и печальная Правда. Мудрая и печальная, потому что другой она не бывает. И много-много любви. И вечное прощение. И было бы черной неблагодарностью сказать, что не стоило нам встречаться. Но я - скажу. Я измучена этой короткой любовью.
Я знаю, ты будешь сильным. Ты вычтешь из себя всё, кроме своей сути. А я... Я буду кричать и плакать, и звать тебя, воя как призрак в ненастную ночь. Моя душа будет выкликать твое имя на всех перекрестках, всем ветрам. Но ты будешь сильным, и ты не отзовешься. И однажды мы потеряемся. Я знаю это так же точно, как ты знаешь, что мы не можем потеряться.
Болею тобой. Если бы можно было - нет, не стереть, а просто приглушить - яркость воспоминаний. О том, как любовь выходила из нас живыми потоками, светящимися сгустками, золотыми щупальцами из сердца в сердце, ищущими, опустошающими, наполняющими снова и снова. Мне не нужна вторая татуировка между лопатками: я знаю, я вся покрыта несмываемыми узорами и письменами. Сейчас они никому не видны, но когда-нибудь в небесном блэк-лайте они засияют так, что глазам станет больно.
Когда-то ты мечтал, что я буду писать о тебе и о нашей любви. Я буду. Мне все равно, кто это прочтет. Все равно даже, прочтешь ли это ты.
Эссевилтион.
Безымянный.