Jul 26, 2012 22:09
Я знаю, что-то произойдет. Или это просто эмоциональный фон? И вот появляется она - проходит рядом, почти бежит. Она очень занята и старается и торопится намного сильнее, чем следовало бы, но ей так нравится. Я сразу отмечаю, что она совсем нескладная - слишком худая, скулы торчат, колени слишком большие для ее худеньких ножек, а короткие шорты и потрепанная майка еще больше подчеркивают все ее недостатки. Но я долго задерживаю на ней взгляд, я хочу ее рассмотреть, она притягивает меня. Она проходит в обратную сторону и теперь я ловлю ее сигнал. У нее бесцветные глаза, и скоро я начинаю видеть их постоянно. Да-да: теперь она смотрит, поворачивается ко мне, или ищет повод пройти поближе. Мне больше не нужно задерживаться здесь, я прощаюсь и ухожу. Но мысли возвращаются к ней: хочется заговорить, увидеть рядом. Спустя день я начинаю забывать, как она выглядит, она будто становится видением и тогда я нахожу повод вернуться в то место. Конечно, сегодня она тоже здесь, и мне совсем несложно на этот раз оказаться рядом. Она морщит лоб, ищет что-то в книгах и переписывает что-то в тетрадь. Часто оттопыривает губу, вытягивает вперед шею. Наверное, это должно выглядеть придурковато, но почему-то еще больше притягивает меня. Я рассматриваю глубокий шрам, идущий через ее лоб и бровь. Иногда она начинает мычать с открытым ртом - это тоже выглядит достаточно придурковато. Ее бесцветные глаза часто поднимаются ко мне, но когда я начинаю их ловить, она сразу отводит взгляд. Тогда у меня появляются два желания: я хочу услышать ее голос и почувствовать ее вес. Мне кажется она должна быть удивительно легкой. Она снова поднимает глаза и с вопросительным мычанием протягивает мне кусок шоколада - я беру его и улыбаюсь. Она улыбается в ответ и продолжает писать в тетради. У нее очень грубый голос - мы наконец заговариваем о какой-то ерунде, и я чувствую, как она тянется ко мне. Но нужно прощаться, я ухожу.
На следующий день я опять здесь. Она приглашает присесть рядом, мы без перерыва болтаем пять часов. На прощание она сообщает, где работает, ей там скучно, поэтому нужно приходить к ней в гости.
И я приезжаю туда, но ее не оказывается на месте. Я выхожу, поворачиваю голову - и она с разбегу прыгает на меня, обнимает за шею, целует в ухо и повисает на плечах. Она удивительно легкая. Я очень крепко, так, что ей может быть больно, сжимаю руки и трогаю почти все, что хотел потрогать. Она кормит меня мороженым, много говорит. Я хочу ее поцеловать, но сейчас не буду, поэтому прощаюсь и уезжаю.
Мы договариваемся о встрече. Я забираю ее с работы, мы едем в парк. Мы целуемся, идем между деревьев, останавливаемся и целуемся. Теперь я трогаю все, что хотел потрогать, и оказывается, она хотела, чтоб я трогал именно так. И мы встречаемся снова, теперь она на коленях передо мной, а я в ней. Нам нравится, как мы все это делаем, поэтому мы повторяем снова и снова. Я привожу ей на работу конфеты и мороженое, она тонкими но сильными пальцами разминает мою спину. Иногда я замечаю других женщин, но думаю, как их одежда смотрелась бы на ней. Я представляю ее, и мне хорошо с ней даже в фантазиях.
Она остается у меня переночевать и на следующий день забирает у родителей все свои вещи. Идет время, мы меняем работы, находим новые занятия, меняем друзей.
Мы становимся старше, ее шрам больше не кажется мне чем-то удивительным. Я очень редко говорю ей, что люблю, потому что не знаю этого наверняка. Ее бесцветные глаза всегда смотрят на меня так же, как в тот первый раз. Я часто представляю, как забавно бы смотрелась она, такая худая, с большим животом. Оказывается, она тоже хочет детей. Через полгода ее походка становится утиной, она ходит в свободных спортивных костюмах и пьет много фрешей. Скоро оказывается, что у нее инфекция, мы перестаем спать в нашей кровати - она ночует в больнице, ей делают капельницы, а я дежурю внизу, потому что к ней не пустят. Врачи хотят убить ребенка, чтобы спасти ее, заставляют подписать бумаги. Она не подписывает. Ей разрезают живот в трех местах, инфекция прогрессирует. Ребенка переводят в реанимацию, ее анестезия оказывается неудачной, а ребенок умирает после нее. Врачи доказывают, что они были против, видимо, виноват я. Я не хочу ничего доказывать, я ищу силы, чтоб еще раз увидеть бесцветные глаза. Они оказываются немного более бесцветными, чем раньше, но это все же они. Теперь я опять один, но я готов повторить все снова. Мне просто нужен подходящий эмоциональный фон.