1-й элемент. Архейские монстры.
Когда-то в палеоархее, когда первые грязевые сгустки несколько упорядочились, то есть, грязь биологической природы сумела дистанцинироваться от такой же на вид грязи, но просто органической химии, миром стали править амебы. Эти склизкие ребята были все из себя, перетекали с места на место важно, сохраняли достоинство, даже когда случайная волна делала из них требуху. Требуха тут же шла в дело, на создание и рост новых амеб. Неуничтожимые такие ребята, все им по барабану. Те амебы, что побольше, иногда хитро, бочком придвигались к зазевавшимся маленьким и тут же обволакивали. Маленькие, по глупости и отсутствию мозгов, не сразу понимали, в чем тут прикол. Особо тупенькие, бывало, даже думали, что это все от заботливости. Типа, старший товарищ решил их обогреть, отгородить от окружающей непристойности и грязи. Через некоторое время большие амебы растворяли их в себе, и тогда их хромосомы и ядрышки с удивлением таращились друг на дружку: «Это чего, мол, такое?»
Короче, в результате подобных несчастных случаев некоторые амебы наращивали массу и крепили бицепсы. Ах, да! Между делом какие-то проныры удосужились изобрести многоклеточность - действующую микромодель прообраза будущих государств. Однако кое-каких амеб все это новомодное шебуршение не волновало нисколечко, они были стойкими поклонниками старого доброго прошлого. Несколько таких амеб составляли теперь костяк Генерального штаба самой сильной и непобедимой армии мира - Красной.
Чтобы тела не расплывались, не теряли форму, да и на всякий случай, дабы ненароком не заглотнуть друга-приятеля из соседнего кресла, да и само кресло тоже, амебы нарядились в мундиры, а для жесткости скрепили их всяческими орденами и медалями. К тому же, с помощью наградного железа, золота и серебра - у кое-кого с бриллиантами - получалось четко пространственно обозначить переднюю часть, и соответственно догадаться, где задняя. Ныне амебы совещались.
Кто-то скажет, что, быть может, потому они и досовещались до такого, что время было не совсем служебное - два ночи. Типа того, что как раз самое то, чтобы принять на грудь, то есть, обволочь собой, где-то уже граммиков по четыреста бесцветной, горючей жидкости. Но почему бы не употребить, в самом деле? Кто знает, вдруг в первичных пангейских морях, когда грязи и вещества начали разделяться, в мире наличествовали целые заводи из данного жидкого субстанта? Вот амебы и попривыкли. Правда, ныне древние амебы обратились маршалами.
Амебы-маршалы и вправду были стары. Все родились не в двадцатом, а в предыдущем веке. Даже самые младшенькие уже хаживали под стол пешком, когда случилась Русско-Японская. Львиная доля угодила в амеборезку Первой мировой вполне сознательными, со жгутиками и отращенными ложноножками. И уж совершенно все перестали говорить «агу-агу» и получили боевое крещение в Гражданскую. По сути, и теперешнее обращение-то они нацарапали только лишь потому, что до сей поры и остались там, в протерозое амебного братоубийства Гражданской. Вроде бы потом, кое-кто из них сеял доброе-вечное в Испании. Некоторые учили прямоходению самураев на Халхин-Голе. Абсолютно все, целую мезозойскую эру кряду, грызлись с нашествием земноводных на Европу; ели-ели загнали этих саламандр в стойло, и отодрали от лапок тяжелые, опасные игрушки, типа «Тигров» и «Мессеров». За заслуги и старательность амебам-маршалам и навешали все их орденские планки. Однако маршалы-амебы, приученные прошлым хозяином Кремля к полуночным бдениям у настенных карт, все равно в душе остались там - в пламени, овеянной ныне романтикой, Гражданской. Даже сейчас, в короткой дневной кабинетной дреме, их порой выбрасывало из сна как из седла. Сердце при этом колотило рысью, а ложноножка-рука испуганно шарила у пояса, разыскивая шашку. Самые продвинутые из тех времен, недолюбливали поезда, пусть даже мягкие, и даже индивидуальные, обитые бархатом вагоны. Они все едино не могли заснуть, под перестук колес и раскачивание шпал. В древнем амебном мозгу возникали картины застрявшего на разобранных путях двухорудийного бронепоезда. То была их жуткая амебная молодость, и стереть её в никуда не получалось. Потому некоторые амебы предпочитали летать - перемещаться по служебной надобности самолетом.
Конечно, они бы никогда не решились подать свое «Обращение» при живом Хозяине. Он был непредсказуем, та еще амеба, совсем уже с архейских эонов. Может, нынешнее «Обращение» было эдакой шуточкой, попыткой проверки нового главкома на вшивость? В конце-концов, кто из ним мог знать, что из «Обращения», и вправду, что-то получится? Хотя может, и не знали, а просто верили. В самом деле, никакая из амеб не понимала в науках ни шиша. Нынешняя эпоха НТР надвинулась так внезапно, и в очередной раз перетасовала всё напрочь.
Какого рожна? Только недавно вроде б все устаканилось. Ладно уж, все поняли, увидели, что такое сходящиеся танковые клинья. Похоже на конницу, только командиру в люке шашку не выдают. Япошки, он, пробовали, ну так те азиатские инфузории уже поплатились, повисли рядком после Токийского процесса. И черт с ним, приняли как-то, что бомбардирные этажерки имеют место в реальности, и могут действительно сотворить на передовой кромешный ад, если не прикрыться надежной ПВО. Опять же из той же песни, после большого острова Австралии и небольшого Окинавы, как-то добралось до амебной сущности, что бомбовозы могут теперь не только скопом творить амебный Армагеддон, а даже в одиночном явлении. Атомная, планирующая с парашютом бомба, что её! Учудили яйцеголовые умники жгутиковый беспредел. Кто ж мог ведать? Если б не это, так давно бы, снявши сапоги с ножных конечностей и размотав портянки, плескали б пятки в Атлантической луже, причем уже не с этой, а с той стороны. Из-за Бомбы этой проклятущей приходится жгутики ходовые вообще не мыть. Но теперь-то заокеанские паразиты совсем беспредел учинили, так?
Баллистическая ракета, что б ее раз-так! Сидит девица в темнице шахты - коса на улице. Затем коса эта - фыр! - сгустком огня! И уже летит-несется девица через границы, сквозь линию фронта, куда хошь, скотина! Валится прям на голову, а внутри опять же Бомба! Так-раз-так! Беременна, значит, та девица по ядерным делам. Никаким истребителем эту баллистическую заточку не взять. Он, бедняга, и так, и сяк, а из атмосферы выйди не моги. Хоть с шашкой пилот, как у япошек тех, имперских, хоть в отсутствии шашки - без разницы бестолково. Теперь, с этой новой баллистической жизнью, куда ж девать всю танковую рассаду? Какой в ней толк вообще? Бомбардировщик прошлый, его хоть увидеть можно, как гудит. Успеть шандарахнуть чем-нибудь - отогнать шельму, а этих?
Но ведь что-то же надобно делать? Или как? Для чего вся прочая амебная жизнь? Для чего микрофлора в родном коровьем молоке? Для чего потчуем науку маслицем с красными рыбными эмбрионами? Для чего Хозяин вообще все те институтские пампасы наплодил? Пора отдавать родному амебному народу долги, или как же?
Пора.
Берем в жгутики чернила, бумагу. Строчим рукой, без машинки. Нечего плодить экземпляры в лишку, еще какой шпик империалистический копирку слымзит. Пусть уж лучше заокеанским буржуям сюрприз будет. Так-с. Ставим росписи, где галочки, ставим. И звания, звания с должностями маршальскими вписать аккуратно поверх. Пусть у яйцеголовых глаза на жгутиках вывалятся.
*
Короче, в результате подобных несчастных случаев некоторые амебы наращивали массу и крепили бицепсы. Ах, да! Между делом какие-то проныры удосужились изобрести многоклеточность - действующую микромодель прообраза будущих государств. Однако кое-каких амеб все это новомодное шебуршение не волновало нисколечко, они были стойкими поклонниками старого доброго прошлого. Несколько таких амеб составляли теперь костяк Генерального штаба самой сильной и непобедимой армии мира - Красной.
Чтобы тела не расплывались, не теряли форму, да и на всякий случай, дабы ненароком не заглотнуть друга-приятеля из соседнего кресла, да и само кресло тоже, амебы нарядились в мундиры, а для жесткости скрепили их всяческими орденами и медалями. К тому же, с помощью наградного железа, золота и серебра - у кое-кого с бриллиантами - получалось четко пространственно обозначить переднюю часть, и соответственно догадаться, где задняя. Ныне амебы совещались.
Кто-то скажет, что, быть может, потому они и досовещались до такого, что время было не совсем служебное - два ночи. Типа того, что как раз самое то, чтобы принять на грудь, то есть, обволочь собой, где-то уже граммиков по четыреста бесцветной, горючей жидкости. Но почему бы не употребить, в самом деле? Кто знает, вдруг в первичных пангейских морях, когда грязи и вещества начали разделяться, в мире наличествовали целые заводи из данного жидкого субстанта? Вот амебы и попривыкли. Правда, ныне древние амебы обратились маршалами.
Амебы-маршалы и вправду были стары. Все родились не в двадцатом, а в предыдущем веке. Даже самые младшенькие уже хаживали под стол пешком, когда случилась Русско-Японская. Львиная доля угодила в амеборезку Первой мировой вполне сознательными, со жгутиками и отращенными ложноножками. И уж совершенно все перестали говорить «агу-агу» и получили боевое крещение в Гражданскую. По сути, и теперешнее обращение-то они нацарапали только лишь потому, что до сей поры и остались там, в протерозое амебного братоубийства Гражданской. Вроде бы потом, кое-кто из них сеял доброе-вечное в Испании. Некоторые учили прямоходению самураев на Халхин-Голе. Абсолютно все, целую мезозойскую эру кряду, грызлись с нашествием земноводных на Европу; ели-ели загнали этих саламандр в стойло, и отодрали от лапок тяжелые, опасные игрушки, типа «Тигров» и «Мессеров». За заслуги и старательность амебам-маршалам и навешали все их орденские планки. Однако маршалы-амебы, приученные прошлым хозяином Кремля к полуночным бдениям у настенных карт, все равно в душе остались там - в пламени, овеянной ныне романтикой, Гражданской. Даже сейчас, в короткой дневной кабинетной дреме, их порой выбрасывало из сна как из седла. Сердце при этом колотило рысью, а ложноножка-рука испуганно шарила у пояса, разыскивая шашку. Самые продвинутые из тех времен, недолюбливали поезда, пусть даже мягкие, и даже индивидуальные, обитые бархатом вагоны. Они все едино не могли заснуть, под перестук колес и раскачивание шпал. В древнем амебном мозгу возникали картины застрявшего на разобранных путях двухорудийного бронепоезда. То была их жуткая амебная молодость, и стереть её в никуда не получалось. Потому некоторые амебы предпочитали летать - перемещаться по служебной надобности самолетом.
Конечно, они бы никогда не решились подать свое «Обращение» при живом Хозяине. Он был непредсказуем, та еще амеба, совсем уже с архейских эонов. Может, нынешнее «Обращение» было эдакой шуточкой, попыткой проверки нового главкома на вшивость? В конце-концов, кто из ним мог знать, что из «Обращения», и вправду, что-то получится? Хотя может, и не знали, а просто верили. В самом деле, никакая из амеб не понимала в науках ни шиша. Нынешняя эпоха НТР надвинулась так внезапно, и в очередной раз перетасовала всё напрочь.
Какого рожна? Только недавно вроде б все устаканилось. Ладно уж, все поняли, увидели, что такое сходящиеся танковые клинья. Похоже на конницу, только командиру в люке шашку не выдают. Япошки, он, пробовали, ну так те азиатские инфузории уже поплатились, повисли рядком после Токийского процесса. И черт с ним, приняли как-то, что бомбардирные этажерки имеют место в реальности, и могут действительно сотворить на передовой кромешный ад, если не прикрыться надежной ПВО. Опять же из той же песни, после большого острова Австралии и небольшого Окинавы, как-то добралось до амебной сущности, что бомбовозы могут теперь не только скопом творить амебный Армагеддон, а даже в одиночном явлении. Атомная, планирующая с парашютом бомба, что её! Учудили яйцеголовые умники жгутиковый беспредел. Кто ж мог ведать? Если б не это, так давно бы, снявши сапоги с ножных конечностей и размотав портянки, плескали б пятки в Атлантической луже, причем уже не с этой, а с той стороны. Из-за Бомбы этой проклятущей приходится жгутики ходовые вообще не мыть. Но теперь-то заокеанские паразиты совсем беспредел учинили, так?
Баллистическая ракета, что б ее раз-так! Сидит девица в темнице шахты - коса на улице. Затем коса эта - фыр! - сгустком огня! И уже летит-несется девица через границы, сквозь линию фронта, куда хошь, скотина! Валится прям на голову, а внутри опять же Бомба! Так-раз-так! Беременна, значит, та девица по ядерным делам. Никаким истребителем эту баллистическую заточку не взять. Он, бедняга, и так, и сяк, а из атмосферы выйди не моги. Хоть с шашкой пилот, как у япошек тех, имперских, хоть в отсутствии шашки - без разницы бестолково. Теперь, с этой новой баллистической жизнью, куда ж девать всю танковую рассаду? Какой в ней толк вообще? Бомбардировщик прошлый, его хоть увидеть можно, как гудит. Успеть шандарахнуть чем-нибудь - отогнать шельму, а этих?
Но ведь что-то же надобно делать? Или как? Для чего вся прочая амебная жизнь? Для чего микрофлора в родном коровьем молоке? Для чего потчуем науку маслицем с красными рыбными эмбрионами? Для чего Хозяин вообще все те институтские пампасы наплодил? Пора отдавать родному амебному народу долги, или как же?
Пора.
Берем в жгутики чернила, бумагу. Строчим рукой, без машинки. Нечего плодить экземпляры в лишку, еще какой шпик империалистический копирку слымзит. Пусть уж лучше заокеанским буржуям сюрприз будет. Так-с. Ставим росписи, где галочки, ставим. И звания, звания с должностями маршальскими вписать аккуратно поверх. Пусть у яйцеголовых глаза на жгутиках вывалятся.
*