Донбасс.
Железнодорожная станция Екатеринбурга. Когда я вошёл в вагон, до отправления поезда Волгоград - Нижневартовск оставалось пол-часа. В дверях моего купе, спиной ко мне стоял мужчина. "Донбасс, Донбасс, просыпайся!", - обращался он к кому-то в глубине купе. Увидев меня, он посторонился, дал мне протиснуться. На нижней полке под моим местом спал непробудным сном рослый загорелый мужчина средних лет. Таких ещё называют "кровь с молоком". На призывы своего товарища пробудиться он не реагировал. Тогда тот сказал, обращаясь то ли ко мне, то ли к двум женщинам сидевшим за столиком напротив спящего мужчины: "Как проснётся, скажите Пенза приходил" и удалился не совсем твёрдой походкой.
Убедившись, что соседа не добудиться, я закинул свою сумку на верхнюю багажную полку и стал устраиваться на своём месте. Поезд тем временем тронулся. Разговорились с женщинами. Я иронично кивнул на спящего соседа: "Ну вот, надеялся, хоть в купе не будет пьяных вахтовиков. Не буянит?". Та, которая постарше ответила: "Ой, и не говорите! Третий день едим и всю дорогу пьёт и спит. Как можно? Хорошо хоть не здесь выпивает, уходит к мужикам в другое купе". Молодая добавила: "Всё бы ничего, вроде не буйный, ночью выпивает где-то, а потом ляжет и спит весь день. Но я беременная, у меня таксикоз от всех этих запахов. Почему не разделят купе на женские и мужские?"
Ещё немного поговорив с попутчицами, я забрался на свою полку, включил планшет, одел наушники и погрузился в мир любимой музыки.
Проснулся утром. В купе негромко разговаривали. Глянул вниз. Мой сосед собирал вещи, готовясь выйти через час - полтора, разговаривая о чём-то с женщинами. Потом сел за столик перекусить и выпить баночку пива. Оказался он весёлым и вполне себе обаятельным. Глядя на его весёлое и честное, пышущее здоровьем лицо, я чувствовал, что весь вчерашний негатив быстро улетучивается. Никаких признаков трёхдневной пьянки. Я даже немного позавидовал такому здоровью. Ехал работать на одно из нефтяных месторождений. Говорили о чём-то весёлом. Мужчина показывал женщинам фотографии своих дочери и внучки в телефоне. Видно было что он их очень любит и гордится ими. Долго не мог найти фотографию жены, женщины уже стали шутить по этому поводу. Он продолжал листать свой альбом: "Это мы в Ростове-на-Дону, у родственников, это на рыбалке, вот каких крупных карасей наловили. А это возле моего дома. Посмотрите какая большая воронка. Проклятые укропы обстреливают". Женщины молча склонились над телефоном. Я тоже заинтересовался, вспомнив как называл моего соседа не трезвый Пенза, слез со своей полки, поздоровался. Он охотно протянул мне свой телефон.
Я спросил его: "Вы с Донбасса? А откуда именно, где этот снимок сделан?" "С Есиноватой", - ответил он. - "Видишь, что эти нацики творят, лупят по чём зря по мирным кварталам".
Поговорили с ним ещё, он показывал фотографии и давал пояснения. На одном из снимков он позировал в компании с вооружённым человеком в форме ополченца ДНР. Одет по летнему, в бриджах и майке, как турист, полный диссонанс с комуфляжем, разгрузкой, бронежилетом и АКМ ополченца. Было видно, что он гордится этой фотографией. "Это я с ДНРовцем. Если нацики или правосеки на блокпосту обнаружат у меня это фото, будут мучить и издеваться, прежде чем убить, руки и ноги отстрелят". Разговор пошёл о реалиях Донбасса, войне, причинах и следствиях конфликта.
От этого разговора у меня сформировалось двойственное ощущение. Мужчина с ненавистью говорил о "нациках", "украх", "правосеках", ВСУ и с явной симпатией о ДНР и ополченцах. Но говорил не "наша республика" или "наше ополчение", а ДНР, ДНРовцы. Как будто война на Донбассе впрямую его не касалась. Пришла "чужая мафия" и "свои братки" с ней воюют. А он сочувствует своим, ненавидит чужаков, но в драку не лезет, ждёт чем закончится в надежде на лучшее.
Подъехали к станции Лангепас. Он встал, взял свою сумку и попрощался. Рукопожатие его было мужским, крепким. В дверях он приостановился и, оглянувшись, проговорил, как бы заканчивая наш разговор: "А ведь в случившемся есть и доля ответственности Путина". На наш немой вопрос он ответил: "Надо было ему, как только война началась, после первых авианалётов ВСУ войска вводить. Всё бы по другому было". Времени спорить уже не было, я ответил: "Наверное так бы и сделал, будь на Донбассе поддержка как в Крыму, а так 50 на 50". Он ушёл.
Поезд тронулся. Мы сидели некоторое время молча. Потом немолодая женщина нарушила молчание: "Не пойму. Почему наши мальчишки должны проливать кровь за то, чтобы такие, как он, здоровые мужики могли спокойно ездить на свои вахты".
Убедившись, что соседа не добудиться, я закинул свою сумку на верхнюю багажную полку и стал устраиваться на своём месте. Поезд тем временем тронулся. Разговорились с женщинами. Я иронично кивнул на спящего соседа: "Ну вот, надеялся, хоть в купе не будет пьяных вахтовиков. Не буянит?". Та, которая постарше ответила: "Ой, и не говорите! Третий день едим и всю дорогу пьёт и спит. Как можно? Хорошо хоть не здесь выпивает, уходит к мужикам в другое купе". Молодая добавила: "Всё бы ничего, вроде не буйный, ночью выпивает где-то, а потом ляжет и спит весь день. Но я беременная, у меня таксикоз от всех этих запахов. Почему не разделят купе на женские и мужские?"
Ещё немного поговорив с попутчицами, я забрался на свою полку, включил планшет, одел наушники и погрузился в мир любимой музыки.
Проснулся утром. В купе негромко разговаривали. Глянул вниз. Мой сосед собирал вещи, готовясь выйти через час - полтора, разговаривая о чём-то с женщинами. Потом сел за столик перекусить и выпить баночку пива. Оказался он весёлым и вполне себе обаятельным. Глядя на его весёлое и честное, пышущее здоровьем лицо, я чувствовал, что весь вчерашний негатив быстро улетучивается. Никаких признаков трёхдневной пьянки. Я даже немного позавидовал такому здоровью. Ехал работать на одно из нефтяных месторождений. Говорили о чём-то весёлом. Мужчина показывал женщинам фотографии своих дочери и внучки в телефоне. Видно было что он их очень любит и гордится ими. Долго не мог найти фотографию жены, женщины уже стали шутить по этому поводу. Он продолжал листать свой альбом: "Это мы в Ростове-на-Дону, у родственников, это на рыбалке, вот каких крупных карасей наловили. А это возле моего дома. Посмотрите какая большая воронка. Проклятые укропы обстреливают". Женщины молча склонились над телефоном. Я тоже заинтересовался, вспомнив как называл моего соседа не трезвый Пенза, слез со своей полки, поздоровался. Он охотно протянул мне свой телефон.
Я спросил его: "Вы с Донбасса? А откуда именно, где этот снимок сделан?" "С Есиноватой", - ответил он. - "Видишь, что эти нацики творят, лупят по чём зря по мирным кварталам".
Поговорили с ним ещё, он показывал фотографии и давал пояснения. На одном из снимков он позировал в компании с вооружённым человеком в форме ополченца ДНР. Одет по летнему, в бриджах и майке, как турист, полный диссонанс с комуфляжем, разгрузкой, бронежилетом и АКМ ополченца. Было видно, что он гордится этой фотографией. "Это я с ДНРовцем. Если нацики или правосеки на блокпосту обнаружат у меня это фото, будут мучить и издеваться, прежде чем убить, руки и ноги отстрелят". Разговор пошёл о реалиях Донбасса, войне, причинах и следствиях конфликта.
От этого разговора у меня сформировалось двойственное ощущение. Мужчина с ненавистью говорил о "нациках", "украх", "правосеках", ВСУ и с явной симпатией о ДНР и ополченцах. Но говорил не "наша республика" или "наше ополчение", а ДНР, ДНРовцы. Как будто война на Донбассе впрямую его не касалась. Пришла "чужая мафия" и "свои братки" с ней воюют. А он сочувствует своим, ненавидит чужаков, но в драку не лезет, ждёт чем закончится в надежде на лучшее.
Подъехали к станции Лангепас. Он встал, взял свою сумку и попрощался. Рукопожатие его было мужским, крепким. В дверях он приостановился и, оглянувшись, проговорил, как бы заканчивая наш разговор: "А ведь в случившемся есть и доля ответственности Путина". На наш немой вопрос он ответил: "Надо было ему, как только война началась, после первых авианалётов ВСУ войска вводить. Всё бы по другому было". Времени спорить уже не было, я ответил: "Наверное так бы и сделал, будь на Донбассе поддержка как в Крыму, а так 50 на 50". Он ушёл.
Поезд тронулся. Мы сидели некоторое время молча. Потом немолодая женщина нарушила молчание: "Не пойму. Почему наши мальчишки должны проливать кровь за то, чтобы такие, как он, здоровые мужики могли спокойно ездить на свои вахты".