(no subject)
- Говорят, сахар подорожает.
- И сколько будет?
- За десять точно.
- Ну вот! - победно смотрит, как бы утверждая: я же говорил! - Ничего... Есть такая трава, стевия называется. Японцы ее в чай кладут. Будем выращивать, вместо сахара-то.
Белорусы гордятся своей способностью к выживанию. Эта национальная черта стала притчей во языцех и вдохновляющим источником анекдотов. Повесили немцы русского, украинца и белоруса, приходят снимать через три дня тела, а беларус живой висит. Как же это, спрашивают, тебе удалось? А я пависеу ды й прывык, отвечает беларус.
Какого-нибудь записного юмориста, возможно, это умилило бы, а вот я огорчаюсь. Есть что-то рабское в приспособленчестве - при любой власти, мол, проживем. Для людей здесь власть - как природный катаклизм: неприятно, но ничего не поделаешь - Бог послал...
- И сколько будет?
- За десять точно.
- Ну вот! - победно смотрит, как бы утверждая: я же говорил! - Ничего... Есть такая трава, стевия называется. Японцы ее в чай кладут. Будем выращивать, вместо сахара-то.
Белорусы гордятся своей способностью к выживанию. Эта национальная черта стала притчей во языцех и вдохновляющим источником анекдотов. Повесили немцы русского, украинца и белоруса, приходят снимать через три дня тела, а беларус живой висит. Как же это, спрашивают, тебе удалось? А я пависеу ды й прывык, отвечает беларус.
Какого-нибудь записного юмориста, возможно, это умилило бы, а вот я огорчаюсь. Есть что-то рабское в приспособленчестве - при любой власти, мол, проживем. Для людей здесь власть - как природный катаклизм: неприятно, но ничего не поделаешь - Бог послал...