...Если что-то я забуду, Вряд ли звезды примут нас.
Оригинал взят у geneura в ТАЙНА КОПЕЙКО
Юрий Копейко: Книга памяти
Смотреть pdf - несколько разворотов
Говорят, где-то на головокружительной высоте над Москвой-матушкой, на самой верхней площадке Останкинской телебашни, что в огне не горит и под ветром не стонет, вмурована в секретный чудо-бетон простая русская монета-копейка.
Не просто так замуровали ее, не приметы ради, а в честь одного из ее ответственнейших (как раз за бетон ответственных) строителей - Василия Копейко.
Не из денег происходит эта фамилия, а, скорее, наоборот - они по этому слову зовутся: копейщиками называли в старину самую мобильную, самую ударную часть конного войска, которая отважно шла в атаку на врага, и от удали которой чаще всего зависел исход боя. Такой вот воин-копейщик и изображен на монетке. Такой же святой - и на гербе Москвы.
Легким, звенящим копейкОм пролетела над Москвою и над планетой судьба и жизнь сына останкинского зодчего Юрия Васильевича Копейко - художника, живописца и графика, академика, мастера.
Пролетела, чтобы завершить свой полет на мостовой Старой Басманной в трагическую ночь под Рождество грядущего, душного и страшного, пожарного 2010 года.
С полетом копья сравнила его жизнь замечательная питерская художница Коринна Претро.
Он любил жизнь, любил искусство, любил друзей и полеты. Первым из российских художников-графиков делал книжки про космонавтов -Гагарина, Титова, Николаева, первым из живописцев перенес на полотно будни покорителей космоса. Лично (шестикратно) присутствовал на запусках космических кораблей на Байконуре. Был академиком не только живописи, но и космонавтики.
Объездил весь мир - от Японии до Мадагаскара.
Очень любил путешествовать по России - от крайнего Севера до пустынного гористого юга.
И, где бы ни был - на ревущем космодроме, или в горах Тибета, в джунглях Африки или ледяных полях Арктики, на Святой земле или в лепрозории - везде оставался дивным художником, верно хранящим в душе волшебную, божественную искру искусства.
Его книжная графика масштабна и скрупулезно-достоверна, его полотна эпичны, но и полны удивительной, проникновенной и тонкой лирики.
В чем тайна творчества? В ширине души? в глубине взгляда? в высоте полета? Поди догадайся.
Взглянуть на Москву с верхотуры Останкинской телебашни - увидишь и Старую Басманную, где на чердаке одного из домов располагалась его мастерская - с камином и бильярдом, с картинами и книгами, с диковинами со всех концов света, с дружескими застольями под гитару и разговорами об искусстве. Увидишь и другую мастерскую на Верхней Масловке, в легендарном комплексе, помнящем Татлина, Ватагина, Грабаря и Фаворского, в мастерской Федора Лемкуля, а позднее Галины Макавеевой, главного художника "Мурзилки", жены Юрия Васильевича. В этой скромной комнатке с дивным видом на столицу мы как-то, роясь в залежах старых детских книг и журналов, то и дело натыкаясь на фамилии друзей-художников, и замыслили журнал "ХиП", там он и родился.
Велика Москва, много в ней тайн. Даже с высоты Останкина не все разглядишь, не все поймешь, не обо всех расскажешь.
Но от высоты взгляда зависит и полнота охвата, и завершенность полета.
... Вышла, наконец, у нас эта книга.
Ее он сам замыслил, и сказал о ней за две недели до смерти (предвидел), в тесном вагоне метро, глубоко под Москвой:
- Напиши про меня.
- Как? Я? Да как смогу-то? Нужно же пуд соли съесть, нужно все досконально знать, чтоб получилось...
- Получится, - как всегда уверенно, сказал он, - Я помогу.
Помог.
Эту книгу не я написал, а примерно тридцать друзей и спутников его по жизни - Галина Макавеева, Мария Чегодаева, Василий Ливанов, Виктор Чижиков, Борис Диодоров, Владимир Перцов, Николай Устинов, Лидия Кудрявцева, Элеонора Жаренова, Юрий Чувашев, Леонид Сергеев, Ольга Монина, Анатолий Бородин, Ирина Захарова, Георгий Юдин, Николай Ковалев, Леонид Бирюков, Валерий Дмитрюк - одноклассники, однокурсники, коллеги - художники, скульпторы, артисты, искусствоведы, критики...
Так и ушёл:
С карандашом,
И кистью…
Переплыл водоём -
Сто веселий в нём,
Сто печалей в нём -
Море жизни.
Жизнь дана внаём,
Жил да был - вдвоём,
Крепкий, смелый,
Сто хлопот при нём,
Сто забот при нём -
Дело делал.
От шальных причин
Потерял в ночи
Своё тело.
И теперь кричи
Или не кричи -
Сгинул.
Уж такой почин:
Бог его в ночи
От нас вынул.
(Стихи Н. Ковалева)
Юрий Копейко: Книга памяти
Смотреть pdf - несколько разворотов
Говорят, где-то на головокружительной высоте над Москвой-матушкой, на самой верхней площадке Останкинской телебашни, что в огне не горит и под ветром не стонет, вмурована в секретный чудо-бетон простая русская монета-копейка.
Не просто так замуровали ее, не приметы ради, а в честь одного из ее ответственнейших (как раз за бетон ответственных) строителей - Василия Копейко.
Не из денег происходит эта фамилия, а, скорее, наоборот - они по этому слову зовутся: копейщиками называли в старину самую мобильную, самую ударную часть конного войска, которая отважно шла в атаку на врага, и от удали которой чаще всего зависел исход боя. Такой вот воин-копейщик и изображен на монетке. Такой же святой - и на гербе Москвы.
Легким, звенящим копейкОм пролетела над Москвою и над планетой судьба и жизнь сына останкинского зодчего Юрия Васильевича Копейко - художника, живописца и графика, академика, мастера.
Пролетела, чтобы завершить свой полет на мостовой Старой Басманной в трагическую ночь под Рождество грядущего, душного и страшного, пожарного 2010 года.
С полетом копья сравнила его жизнь замечательная питерская художница Коринна Претро.
Он любил жизнь, любил искусство, любил друзей и полеты. Первым из российских художников-графиков делал книжки про космонавтов -Гагарина, Титова, Николаева, первым из живописцев перенес на полотно будни покорителей космоса. Лично (шестикратно) присутствовал на запусках космических кораблей на Байконуре. Был академиком не только живописи, но и космонавтики.
Объездил весь мир - от Японии до Мадагаскара.
Очень любил путешествовать по России - от крайнего Севера до пустынного гористого юга.
И, где бы ни был - на ревущем космодроме, или в горах Тибета, в джунглях Африки или ледяных полях Арктики, на Святой земле или в лепрозории - везде оставался дивным художником, верно хранящим в душе волшебную, божественную искру искусства.
Его книжная графика масштабна и скрупулезно-достоверна, его полотна эпичны, но и полны удивительной, проникновенной и тонкой лирики.
В чем тайна творчества? В ширине души? в глубине взгляда? в высоте полета? Поди догадайся.
Взглянуть на Москву с верхотуры Останкинской телебашни - увидишь и Старую Басманную, где на чердаке одного из домов располагалась его мастерская - с камином и бильярдом, с картинами и книгами, с диковинами со всех концов света, с дружескими застольями под гитару и разговорами об искусстве. Увидишь и другую мастерскую на Верхней Масловке, в легендарном комплексе, помнящем Татлина, Ватагина, Грабаря и Фаворского, в мастерской Федора Лемкуля, а позднее Галины Макавеевой, главного художника "Мурзилки", жены Юрия Васильевича. В этой скромной комнатке с дивным видом на столицу мы как-то, роясь в залежах старых детских книг и журналов, то и дело натыкаясь на фамилии друзей-художников, и замыслили журнал "ХиП", там он и родился.
Велика Москва, много в ней тайн. Даже с высоты Останкина не все разглядишь, не все поймешь, не обо всех расскажешь.
Но от высоты взгляда зависит и полнота охвата, и завершенность полета.
... Вышла, наконец, у нас эта книга.
Ее он сам замыслил, и сказал о ней за две недели до смерти (предвидел), в тесном вагоне метро, глубоко под Москвой:
- Напиши про меня.
- Как? Я? Да как смогу-то? Нужно же пуд соли съесть, нужно все досконально знать, чтоб получилось...
- Получится, - как всегда уверенно, сказал он, - Я помогу.
Помог.
Эту книгу не я написал, а примерно тридцать друзей и спутников его по жизни - Галина Макавеева, Мария Чегодаева, Василий Ливанов, Виктор Чижиков, Борис Диодоров, Владимир Перцов, Николай Устинов, Лидия Кудрявцева, Элеонора Жаренова, Юрий Чувашев, Леонид Сергеев, Ольга Монина, Анатолий Бородин, Ирина Захарова, Георгий Юдин, Николай Ковалев, Леонид Бирюков, Валерий Дмитрюк - одноклассники, однокурсники, коллеги - художники, скульпторы, артисты, искусствоведы, критики...
Так и ушёл:
С карандашом,
И кистью…
Переплыл водоём -
Сто веселий в нём,
Сто печалей в нём -
Море жизни.
Жизнь дана внаём,
Жил да был - вдвоём,
Крепкий, смелый,
Сто хлопот при нём,
Сто забот при нём -
Дело делал.
От шальных причин
Потерял в ночи
Своё тело.
И теперь кричи
Или не кричи -
Сгинул.
Уж такой почин:
Бог его в ночи
От нас вынул.
(Стихи Н. Ковалева)