Концерт для инженера с кластером на полтора терафлопса - 4
Ладно, я прекращаю ныть, а вы, о други, комментируйте побольше, хорошо? Ну хоть скажите, что не нравится вам такое, всё отзыв.
Глава 4.
То было прошлым летом, а сейчас была на излёте их вторая осень. Они - наконец-то - сидели и обедали вместе на офисной кухне. Всю неделю у них то не совпадали расписания, то Ольга была слишком погружена в свой сервис статистики, чтобы думать о чём-то ещё. Сегодня она наконец уступила настойчивым просьбам Кифы и, заметив: “Всё равно я ничего хорошего придумать не смогу”, - встала из-за компьютера и отправилась на кухню. Её ремарка саднила у Кифы в сердце, как оскорбление, но не со стороны Ольги, а со стороны жирного.
Как бы то ни было, сейчас они сидели вместе, как и было положено. Вроде бы. Ольга была, впрочем, необычно молчалива, смотрела больше себе в тарелку. Кифа делал усилие за усилием, чтобы сымитировать её поведение в аналогичной ситуации, пытался шутить, подбадривать, задавать вопросы… Получалось не очень.
Дверь кухни открылась, и вошёл Краснов. Кифа скривил губы, но этого никто не увидел. Это был его персональный трюк, видимо, именно ему он был обязан своей репутацией использующего хладагент вместо плазмы крови: нужно было всего лишь вообразить себе ещё одно тело. Оно во всём совпадает с настоящим, ходит вместе с ним, ложится вместе с ним, открывает рот и глаза вместе с ним. Лишь во время эмоционального отклика происходит рассинхронизация: прозрачное выдуманное - но от того не менее реальное для своего творца - тело корчит рожи, разбивает клавиатуры, наносит сокрушительные удары в солнечное сплетение и в пах обидчикам, да и просто слишком умным ботаникам. Типа Краснова. Для верности Кифа метнул в жирдяя вилку. Вилка воткнулась призрачному Краснову в призрачный глаз, и он оседал по плотно прижатой доводчиком двери, сползая вниз, громко - но вслух лишь Кифе - крича и матерясь, наконец не книжка, наконец не самодовольное чудище, наконец обычный человек.
Настоящий Краснов, тем временем, повёл невидящим взглядом по кухне и, видимо, вспомнив, зачем он здесь оказался, направился к шкафчику, в котором коллеги Кифы - и Краснов в том числе - хранили персональные чайные и кофейные коробочки: если вдруг кого не устраивало качество корпоративного чая и кофе.
Кифа как раз затеял с Ольгой игру “а помнишь?” - и, наконец, почувствовал хоть какой-то ответ. Она начала пусть ещё не смеяться - но хотя бы улыбаться приятным воспоминаниям. Пригодились и те летние палки. И олина тщательно рассчитанная месть, когда приглашение попить кофе поздним вечером после кино и долгой прогулки оказалось огромной аутентичной “Мокой” вкуснейшего кофе. Кто бы мог подумать, правда?
- А помнишь, тогда, в “Зелёном драконе”? - продолжал Кифа. Эта история была про “попить чаю”, тоже отзывавшаяся ещё пару дней сведёнными от смеха мышцами живота.
- Ну и чё в итоге-то? - влез ещё один обедающий коллега, Николай. - Состоялось у вас?
Николай был лишён всякого чувства такта и обладал крайне примитивной аналитикой. Она совершенно не позволяла ему, к примеру, понять, когда можно говорить, а когда следует направить энергию челюстных мышц на восполнение энергетического баланса собственного тела. Или кислотного баланса полости рта, как вариант. Что он делал в отделе, для Кифы было загадкой.
- Что состоялось? - вопросительно посмотрел на него Кифа.
- Ну, это, - многозначительно подмигивая Кифе, ответил тот, помогая себе жестами.
Кифа растерялся. Идиот звучал достаточно доброжелательно, чтобы его грубость не выглядела намеренной, поэтому надеть ему на голову его собственную тарелку и подровнять неровности на лице об стол выглядело несколько непропорционально. Кифа ненавидел такие гадости: сказанные с дружеской улыбкой и дружелюбным тоном. Слышать их со спокойным лицом было почти выше его сил, а адекватные на его взгляд ответы почему-то всегда казались окружающим чересчур жёсткими. Поэтому ещё в школе он перестал обламывать о таких указки.
Ольга тоже не нашла, что сказать. Она беспомощно посмотрела на Николая, потом также беспомощно на Кифу. “Сделай, пожалуйста, чтобы я этого не слышала секунду назад.”
Краснов, колдовавший себе чай, неожиданно резко развернулся к ним, звякнув своей чашкой. Резкий звук заставил всех - и Николая в том числе - посмотреть на него.
- Николай, - негромко сказал он.
Краснов посмотрел Николаю в глаза, хищно прищурился и продолжил ещё тише:
- Не находите ли вы погоду - он сделал выразительную паузу в этом месте - в этом году несколько холоднее обычного?
Власть и табель о рангах в сообществе программистов - заметил Кифа ещё давно - работала странным образом. Вместо субординации и долга разработчики пользовались инициативой и доверием. Роль силы играл интеллект, подтверждённый техническим совершенством. Конфликты в этой среде никогда не опускались до угроз, даже завуалированных. Основной вопрос, который каждый разработчик задавал себе, который каждый ведущий задавал каждому ведомому: “Могу я тебе доверять? Can you deliver?” Поэтому допустивший faux pas терял репутацию, доверие окружающих. Становилось внезапно сложнее убедить своего коллегу, что лично ты, Вася Иванов, сделаешь вот этот определённый объём работ к определённому сроку. От этого совсем недалеко до момента, когда тебе не доверяют ничего сложнее переноса уже выполненных работ между различными ветками продукта, а такая работа не приносит ни растущего заработка, ни удовлетворения.
С одной стороны, одномоментно потерять репутацию нельзя, но с другой - зарабатывается она всё равно дольше, чем теряется. Краснов не потребовал молчания от Николая. Он не оскорбил его. Он не пустился в долгие обсуждения моральности любопытства Николая. Вместо этого он - косвенно - выразил сомнение в том, что поведение Николая вполне соответствует уровню оказываемого ему доверия. Вроде пустяк - подумаешь, какой-то близорукий зануда чем-то недоволен. Но даже Кифа ощутил почти физическое давление - мягкое, как ветер. Непреодолимое, как ураган.
Николай не был очень умным человеком. Он вряд ли смог бы сформулировать, что заставило его отказаться от своего вопроса, но где-то очень глубоко, чуть ли не спинным мозгом он тоже ощутил это давление.
- Да не сказал бы, - в итоге ответил он, меняя тему. - Лето просто было коротким.
Кифа перехватил обмен взглядами между жирдяем-Красновым и Ольгой. Тот на мгновение прикрыл глаза, отвечая на её безмолвную благодарность. Ольга следом кинула Кифе раздражённый взгляд. “Мог бы не болтать языком при посторонних”, - перевёл его Кифа для себя. Остаток обеда прошёл в молчании. Призрачный Кифа лишил жизни ненавистного всюду-затычку-Краснова и не менее ненавистного Николая десятью различными способами, включая сценарий обоюдного удушения, в котором верёвка пробрасывалась сквозь батарею, и шея одного из обидчиков ломалась от резкого удара об эту батарею, когда выброшенный из окна второй долетал до конца верёвки - с двенадцатого этажа на третий - и начинал дёргаться на ней, как марионетка.
- Прости меня, - сказал Кифа со всей искренностью, которую только был способен выразить, как только кухню покинули все, кроме них двоих. - Я не подумал, что он привяжется к разговору.
Она погладила его по руке.
- Ладно, я не сержусь уже. Это всё мой проект, я сама не своя последнюю неделю.
С едва видимым усилием она улыбнулась.
- Неважный я программист, видимо.
Кифа бросился её разубеждать, предлагать помощь, задавать тысячу вопросов - делать всё, совсем нехарактерное для него, лишь бы вновь вернуть её настоящую, не вымученную улыбку, её вечнохорошее настроение. Она остановила его, коснувшись пальцами его губ.
- Постой, не говори ничего. Я знаю, ты поможешь мне, если я попрошу. Но, ты понимаешь… я должна сама, это моя задача. Если я не справлюсь - как я буду жить сама с собой? Как я буду полноценной, если ты мне постоянно будешь помогать?
Кифа лишь вздохнул. Ему тяжело было видеть свою девушку в затруднении и не быть способным хоть как-то ей помочь.
Дня через три, уже вечером, Кифа взглянул на часы. Те показывали две минуты девятого.
TRex: Может, домой?
Ginger: Нет, я пока не могу.
Ginger: Краснов только сегодня наконец соизволил сказать, мол, сие творение кажется ему заслуживающим дальнейшей разработки.
Ginger: Ещё бы я понимала, чем плох тот дизайн, который я ему показывала три прошлых раза, и чем так замечателен этот…
Ginger: Короче, я посижу ещё.
TRex: Понятно. Я составлю тебе компанию. Мне, в общем, тоже есть, чем заняться.
Ginger: Не надо, Киф. Иди домой.
“Вот это новости!” - подумал Кифа.
TRex: Да ладно тебе, мне не сложно.
Ginger: И всё равно. Лучше бы ты шёл домой.
Что это? Чувство вины?
Что произошло? Что он сделал не так? Не может быть, чтобы это было то происшествие на кухне. Он попросил прощения и был прощён. После этого всё было не замечательно - Ольга устала и была раздражена собственными неудачами, - но отношения между ними оставались такими же, какими были.
TRex: Я всё же останусь.
Ginger: Ну как хочешь, конечно. Но дома-то лучше!
И в этот день Кифа поступил, как хотел. И вроде бы всё окончилось, как раньше, пусть даже поначалу Ольга была - вполне объяснимо: тяжёлый день - очень хмурой. Но беспокойство Кифы росло. “Скорей бы уже закончился этот её проект, - думал он, - может, следующий будет полегче.”
Но легче со временем не стало.
Ginger: Опять мне в истории достались только тикеты с предварительным тестированием. :(
TRex: Ну, кто-то же должен это делать
TRex: У меня, бывает, тоже целая пачка скапливается
Ginger: Рада за тебя. А статистику мне когда делать?
TRex: А что Краснов говорит?
Ginger: Говорит: “Следует стараться свои слова для выражения использовать, но, однако ж, в этом случае наш общий начальник столь точен, что не представляется возможным удержаться от цитаты:«А кому сейчас легко?»” Надо же, я даже запомнила этот бред.
Ginger: Короче, ресурсов, говорит, больше нет, и до весны взять неоткуда. Весной будет выпуск курсов, возьмём кого-нибудь, а пока…
TRex: Печально это.
Ginger: Не то слово.
Кифа чувствовал себя ужасно. Его не покидало ощущение, возникающее при закручивании болта с нечётким шлицем: усилий много, прогресса - ноль, зато есть вероятность всё испортить, сорвав шлиц. В этом невесёлом настроении он вернулся домой. “Посижу часок в одиночестве, может, посмотрю какой-нибудь мультфильм”. Но как только он открыл дверь в свою квартиру, он понял, что его мечтам не суждено сбыться.
- Дядя Киф, дядя Киф! - двое карапузов немедленно атаковали его колени.
Как он мог забыть! У серёгиных двойняшек - Серегой был его старший брат - сегодня был день рождения. А он совсем забыл. “Вот досада!”. Он привычно взворошил и так лохматые волосы на маленьких беспокойных головках, но хотелось ему только одного: чтобы от него отстали.
- Малыши, - сказал он, когда поток вопросов “где ты был?”, “ты знаешь, сколько мне исполнилось лет?”, “ты включишь нам”Приключения“?” и прочих “а кто из нас Ваня?” иссяк, - дайте мне раздеться сначала.
Мальчишки, разочарованные его крайне усталым тоном и унылым видом, отпустили его и убежали играть дальше. Что и было ему нужно, но теперь ему было ещё хуже из-за их обманутых ожиданий. “Я ведь их так и не поздравил”, - подумал он виновато. В прихожую вышел брат:
- Привет, Иакинф!
- Привет, Серёга.
На вежливые слова Кифы ещё хватало сегодня, а вот на весёлые интонации - уже нет. И меньше всего ему хотелось видеть сегодня своего старшего брата. Сергей, идеальный Сергей, Тот-у-кого-нормальное-имя Сергей - и хотя это перестало заботить Кифу ещё в старших классах, застарелый привкус зависти поднялся из глубин воспоминаний. Больше всего его сейчас раздражало то, что Сергей никогда - сколько Кифа себя помнил - не шутил по поводу его имени. Впрочем, нет. Больше всего его раздражал тот факт, что Сергей встретил свою будущую жену всего за полгода до свадьбы, они пробыли вместе уже семь лет, и за всё это время - ни одной ссоры, которая видела бы два заката. “Это если они вообще были, - продолжал он сгущать краски. - Иногда мне кажется, что он специально рассказывает о чём-то таком раз в пару лет, чтобы ему не слишком завидовали”.
Кифа подумал ещё немного, и решил, что больше всего его раздражает в его старшем брате его профессиональный успех. Блестящий невролог, он постоянно бывал за границей с лекциями и мастер-классами. Мама до сих пор попрекала Кифу прикладной математикой: “Кому нужны твои красноглазики? Вон, посмотри на Серёгу. Врач - профессия, которая никогда не устареет.”
Следом Кифе стало ужасно стыдно за самого себя, будто Серёга слышал каждую его мысль, видел её в мимике кифиной бесстрастной усталости. Внутренне грызя себя - не призрачным собой, нет, какими-то невидимыми, но всё равно весьма острыми челюстями, он сказал, глядя в пол:
- Извини, Серёг. Тяжёлый день.
Сергей мог сказать: “У тебя тяжелый день? У тебя не было инсульта, случайно? Нет? А десятерых пациентов с инсультом? Тоже нет? Что тяжёлого у тебя случилось?” - и был бы абсолютно, полностью прав. И Кифа ждал этого с мрачным наслаждением. “Давай же, давай, мистер совершенство! Раздави меня!” Вместо этого Серёга кивнул:
- Я понимаю.
И удалился следом за сыновьями. “Что ты понимаешь, ботаник?” - не сказал ему вслед Кифа. Вместо этого он разделся и проковылял в свою комнату, с сожалением отметив, что не сможет сидеть в ней долго: придётся выползать и выполнять свой семейный долг, поздравлять двойняшек, хотя бы попить чаю за компанию с остальными. Всего этого делать не хотелось.
Позже вечером, когда брат с семьёй уехали к себе, его отыскала мать. Кифа уже успел забиться обратно в свой угол и сидел на кровати, привалившись к стене, не зажигая свет, не раздеваясь, тупо уставившись в тёмное пространство. Мать - во времена детства Кифы красавица, а теперь плотно сбитая женщина, чей возраст Кифа начинал чувствовать всё острее - щёлкнула выключателем на стене. Он зажмурился от света.
- Что у тебя случилось? - спросила мать.
- Ничего. Всё хорошо.
- Кифа! - видимо, это должно было означать: “Мы же оба понимаем, что ты врёшь”. Кифе было всё равно.
- Всё замечательно, - он потянул уголки губ в стороны и вверх.
- Ну как же замечательно, если ты сегодня сам не свой. Малыши очень огорчились, что ты с ними играть не стал.
- Мам, правда, всё в порядке. Просто я устал.
Она поцокала языком, покачала головой.
- Раз устал, так ложись спать. Какой смысл сидеть?
Ну вот, прекрасно. Теперь его считают десятилетним и говорят, когда отходить ко сну. Он бы ответил что-нибудь едкое, но скандал с матерью сегодня был бы выше его сил, он знал это. Поэтому просто промолчал. Мать одарила его долгим задумчивым взглядом напоследок и покинула его комнату.
“Завтра будет новый день, - попытался взбодрить себя Кифа, - и всё будет по-другому. Лучше”.
X-post from my DW account. Visit me here.
Глава 4.
То было прошлым летом, а сейчас была на излёте их вторая осень. Они - наконец-то - сидели и обедали вместе на офисной кухне. Всю неделю у них то не совпадали расписания, то Ольга была слишком погружена в свой сервис статистики, чтобы думать о чём-то ещё. Сегодня она наконец уступила настойчивым просьбам Кифы и, заметив: “Всё равно я ничего хорошего придумать не смогу”, - встала из-за компьютера и отправилась на кухню. Её ремарка саднила у Кифы в сердце, как оскорбление, но не со стороны Ольги, а со стороны жирного.
Как бы то ни было, сейчас они сидели вместе, как и было положено. Вроде бы. Ольга была, впрочем, необычно молчалива, смотрела больше себе в тарелку. Кифа делал усилие за усилием, чтобы сымитировать её поведение в аналогичной ситуации, пытался шутить, подбадривать, задавать вопросы… Получалось не очень.
Дверь кухни открылась, и вошёл Краснов. Кифа скривил губы, но этого никто не увидел. Это был его персональный трюк, видимо, именно ему он был обязан своей репутацией использующего хладагент вместо плазмы крови: нужно было всего лишь вообразить себе ещё одно тело. Оно во всём совпадает с настоящим, ходит вместе с ним, ложится вместе с ним, открывает рот и глаза вместе с ним. Лишь во время эмоционального отклика происходит рассинхронизация: прозрачное выдуманное - но от того не менее реальное для своего творца - тело корчит рожи, разбивает клавиатуры, наносит сокрушительные удары в солнечное сплетение и в пах обидчикам, да и просто слишком умным ботаникам. Типа Краснова. Для верности Кифа метнул в жирдяя вилку. Вилка воткнулась призрачному Краснову в призрачный глаз, и он оседал по плотно прижатой доводчиком двери, сползая вниз, громко - но вслух лишь Кифе - крича и матерясь, наконец не книжка, наконец не самодовольное чудище, наконец обычный человек.
Настоящий Краснов, тем временем, повёл невидящим взглядом по кухне и, видимо, вспомнив, зачем он здесь оказался, направился к шкафчику, в котором коллеги Кифы - и Краснов в том числе - хранили персональные чайные и кофейные коробочки: если вдруг кого не устраивало качество корпоративного чая и кофе.
Кифа как раз затеял с Ольгой игру “а помнишь?” - и, наконец, почувствовал хоть какой-то ответ. Она начала пусть ещё не смеяться - но хотя бы улыбаться приятным воспоминаниям. Пригодились и те летние палки. И олина тщательно рассчитанная месть, когда приглашение попить кофе поздним вечером после кино и долгой прогулки оказалось огромной аутентичной “Мокой” вкуснейшего кофе. Кто бы мог подумать, правда?
- А помнишь, тогда, в “Зелёном драконе”? - продолжал Кифа. Эта история была про “попить чаю”, тоже отзывавшаяся ещё пару дней сведёнными от смеха мышцами живота.
- Ну и чё в итоге-то? - влез ещё один обедающий коллега, Николай. - Состоялось у вас?
Николай был лишён всякого чувства такта и обладал крайне примитивной аналитикой. Она совершенно не позволяла ему, к примеру, понять, когда можно говорить, а когда следует направить энергию челюстных мышц на восполнение энергетического баланса собственного тела. Или кислотного баланса полости рта, как вариант. Что он делал в отделе, для Кифы было загадкой.
- Что состоялось? - вопросительно посмотрел на него Кифа.
- Ну, это, - многозначительно подмигивая Кифе, ответил тот, помогая себе жестами.
Кифа растерялся. Идиот звучал достаточно доброжелательно, чтобы его грубость не выглядела намеренной, поэтому надеть ему на голову его собственную тарелку и подровнять неровности на лице об стол выглядело несколько непропорционально. Кифа ненавидел такие гадости: сказанные с дружеской улыбкой и дружелюбным тоном. Слышать их со спокойным лицом было почти выше его сил, а адекватные на его взгляд ответы почему-то всегда казались окружающим чересчур жёсткими. Поэтому ещё в школе он перестал обламывать о таких указки.
Ольга тоже не нашла, что сказать. Она беспомощно посмотрела на Николая, потом также беспомощно на Кифу. “Сделай, пожалуйста, чтобы я этого не слышала секунду назад.”
Краснов, колдовавший себе чай, неожиданно резко развернулся к ним, звякнув своей чашкой. Резкий звук заставил всех - и Николая в том числе - посмотреть на него.
- Николай, - негромко сказал он.
Краснов посмотрел Николаю в глаза, хищно прищурился и продолжил ещё тише:
- Не находите ли вы погоду - он сделал выразительную паузу в этом месте - в этом году несколько холоднее обычного?
Власть и табель о рангах в сообществе программистов - заметил Кифа ещё давно - работала странным образом. Вместо субординации и долга разработчики пользовались инициативой и доверием. Роль силы играл интеллект, подтверждённый техническим совершенством. Конфликты в этой среде никогда не опускались до угроз, даже завуалированных. Основной вопрос, который каждый разработчик задавал себе, который каждый ведущий задавал каждому ведомому: “Могу я тебе доверять? Can you deliver?” Поэтому допустивший faux pas терял репутацию, доверие окружающих. Становилось внезапно сложнее убедить своего коллегу, что лично ты, Вася Иванов, сделаешь вот этот определённый объём работ к определённому сроку. От этого совсем недалеко до момента, когда тебе не доверяют ничего сложнее переноса уже выполненных работ между различными ветками продукта, а такая работа не приносит ни растущего заработка, ни удовлетворения.
С одной стороны, одномоментно потерять репутацию нельзя, но с другой - зарабатывается она всё равно дольше, чем теряется. Краснов не потребовал молчания от Николая. Он не оскорбил его. Он не пустился в долгие обсуждения моральности любопытства Николая. Вместо этого он - косвенно - выразил сомнение в том, что поведение Николая вполне соответствует уровню оказываемого ему доверия. Вроде пустяк - подумаешь, какой-то близорукий зануда чем-то недоволен. Но даже Кифа ощутил почти физическое давление - мягкое, как ветер. Непреодолимое, как ураган.
Николай не был очень умным человеком. Он вряд ли смог бы сформулировать, что заставило его отказаться от своего вопроса, но где-то очень глубоко, чуть ли не спинным мозгом он тоже ощутил это давление.
- Да не сказал бы, - в итоге ответил он, меняя тему. - Лето просто было коротким.
Кифа перехватил обмен взглядами между жирдяем-Красновым и Ольгой. Тот на мгновение прикрыл глаза, отвечая на её безмолвную благодарность. Ольга следом кинула Кифе раздражённый взгляд. “Мог бы не болтать языком при посторонних”, - перевёл его Кифа для себя. Остаток обеда прошёл в молчании. Призрачный Кифа лишил жизни ненавистного всюду-затычку-Краснова и не менее ненавистного Николая десятью различными способами, включая сценарий обоюдного удушения, в котором верёвка пробрасывалась сквозь батарею, и шея одного из обидчиков ломалась от резкого удара об эту батарею, когда выброшенный из окна второй долетал до конца верёвки - с двенадцатого этажа на третий - и начинал дёргаться на ней, как марионетка.
- Прости меня, - сказал Кифа со всей искренностью, которую только был способен выразить, как только кухню покинули все, кроме них двоих. - Я не подумал, что он привяжется к разговору.
Она погладила его по руке.
- Ладно, я не сержусь уже. Это всё мой проект, я сама не своя последнюю неделю.
С едва видимым усилием она улыбнулась.
- Неважный я программист, видимо.
Кифа бросился её разубеждать, предлагать помощь, задавать тысячу вопросов - делать всё, совсем нехарактерное для него, лишь бы вновь вернуть её настоящую, не вымученную улыбку, её вечнохорошее настроение. Она остановила его, коснувшись пальцами его губ.
- Постой, не говори ничего. Я знаю, ты поможешь мне, если я попрошу. Но, ты понимаешь… я должна сама, это моя задача. Если я не справлюсь - как я буду жить сама с собой? Как я буду полноценной, если ты мне постоянно будешь помогать?
Кифа лишь вздохнул. Ему тяжело было видеть свою девушку в затруднении и не быть способным хоть как-то ей помочь.
Дня через три, уже вечером, Кифа взглянул на часы. Те показывали две минуты девятого.
TRex: Может, домой?
Ginger: Нет, я пока не могу.
Ginger: Краснов только сегодня наконец соизволил сказать, мол, сие творение кажется ему заслуживающим дальнейшей разработки.
Ginger: Ещё бы я понимала, чем плох тот дизайн, который я ему показывала три прошлых раза, и чем так замечателен этот…
Ginger: Короче, я посижу ещё.
TRex: Понятно. Я составлю тебе компанию. Мне, в общем, тоже есть, чем заняться.
Ginger: Не надо, Киф. Иди домой.
“Вот это новости!” - подумал Кифа.
TRex: Да ладно тебе, мне не сложно.
Ginger: И всё равно. Лучше бы ты шёл домой.
Что это? Чувство вины?
Что произошло? Что он сделал не так? Не может быть, чтобы это было то происшествие на кухне. Он попросил прощения и был прощён. После этого всё было не замечательно - Ольга устала и была раздражена собственными неудачами, - но отношения между ними оставались такими же, какими были.
TRex: Я всё же останусь.
Ginger: Ну как хочешь, конечно. Но дома-то лучше!
И в этот день Кифа поступил, как хотел. И вроде бы всё окончилось, как раньше, пусть даже поначалу Ольга была - вполне объяснимо: тяжёлый день - очень хмурой. Но беспокойство Кифы росло. “Скорей бы уже закончился этот её проект, - думал он, - может, следующий будет полегче.”
Но легче со временем не стало.
Ginger: Опять мне в истории достались только тикеты с предварительным тестированием. :(
TRex: Ну, кто-то же должен это делать
TRex: У меня, бывает, тоже целая пачка скапливается
Ginger: Рада за тебя. А статистику мне когда делать?
TRex: А что Краснов говорит?
Ginger: Говорит: “Следует стараться свои слова для выражения использовать, но, однако ж, в этом случае наш общий начальник столь точен, что не представляется возможным удержаться от цитаты:«А кому сейчас легко?»” Надо же, я даже запомнила этот бред.
Ginger: Короче, ресурсов, говорит, больше нет, и до весны взять неоткуда. Весной будет выпуск курсов, возьмём кого-нибудь, а пока…
TRex: Печально это.
Ginger: Не то слово.
Кифа чувствовал себя ужасно. Его не покидало ощущение, возникающее при закручивании болта с нечётким шлицем: усилий много, прогресса - ноль, зато есть вероятность всё испортить, сорвав шлиц. В этом невесёлом настроении он вернулся домой. “Посижу часок в одиночестве, может, посмотрю какой-нибудь мультфильм”. Но как только он открыл дверь в свою квартиру, он понял, что его мечтам не суждено сбыться.
- Дядя Киф, дядя Киф! - двое карапузов немедленно атаковали его колени.
Как он мог забыть! У серёгиных двойняшек - Серегой был его старший брат - сегодня был день рождения. А он совсем забыл. “Вот досада!”. Он привычно взворошил и так лохматые волосы на маленьких беспокойных головках, но хотелось ему только одного: чтобы от него отстали.
- Малыши, - сказал он, когда поток вопросов “где ты был?”, “ты знаешь, сколько мне исполнилось лет?”, “ты включишь нам”Приключения“?” и прочих “а кто из нас Ваня?” иссяк, - дайте мне раздеться сначала.
Мальчишки, разочарованные его крайне усталым тоном и унылым видом, отпустили его и убежали играть дальше. Что и было ему нужно, но теперь ему было ещё хуже из-за их обманутых ожиданий. “Я ведь их так и не поздравил”, - подумал он виновато. В прихожую вышел брат:
- Привет, Иакинф!
- Привет, Серёга.
На вежливые слова Кифы ещё хватало сегодня, а вот на весёлые интонации - уже нет. И меньше всего ему хотелось видеть сегодня своего старшего брата. Сергей, идеальный Сергей, Тот-у-кого-нормальное-имя Сергей - и хотя это перестало заботить Кифу ещё в старших классах, застарелый привкус зависти поднялся из глубин воспоминаний. Больше всего его сейчас раздражало то, что Сергей никогда - сколько Кифа себя помнил - не шутил по поводу его имени. Впрочем, нет. Больше всего его раздражал тот факт, что Сергей встретил свою будущую жену всего за полгода до свадьбы, они пробыли вместе уже семь лет, и за всё это время - ни одной ссоры, которая видела бы два заката. “Это если они вообще были, - продолжал он сгущать краски. - Иногда мне кажется, что он специально рассказывает о чём-то таком раз в пару лет, чтобы ему не слишком завидовали”.
Кифа подумал ещё немного, и решил, что больше всего его раздражает в его старшем брате его профессиональный успех. Блестящий невролог, он постоянно бывал за границей с лекциями и мастер-классами. Мама до сих пор попрекала Кифу прикладной математикой: “Кому нужны твои красноглазики? Вон, посмотри на Серёгу. Врач - профессия, которая никогда не устареет.”
Следом Кифе стало ужасно стыдно за самого себя, будто Серёга слышал каждую его мысль, видел её в мимике кифиной бесстрастной усталости. Внутренне грызя себя - не призрачным собой, нет, какими-то невидимыми, но всё равно весьма острыми челюстями, он сказал, глядя в пол:
- Извини, Серёг. Тяжёлый день.
Сергей мог сказать: “У тебя тяжелый день? У тебя не было инсульта, случайно? Нет? А десятерых пациентов с инсультом? Тоже нет? Что тяжёлого у тебя случилось?” - и был бы абсолютно, полностью прав. И Кифа ждал этого с мрачным наслаждением. “Давай же, давай, мистер совершенство! Раздави меня!” Вместо этого Серёга кивнул:
- Я понимаю.
И удалился следом за сыновьями. “Что ты понимаешь, ботаник?” - не сказал ему вслед Кифа. Вместо этого он разделся и проковылял в свою комнату, с сожалением отметив, что не сможет сидеть в ней долго: придётся выползать и выполнять свой семейный долг, поздравлять двойняшек, хотя бы попить чаю за компанию с остальными. Всего этого делать не хотелось.
Позже вечером, когда брат с семьёй уехали к себе, его отыскала мать. Кифа уже успел забиться обратно в свой угол и сидел на кровати, привалившись к стене, не зажигая свет, не раздеваясь, тупо уставившись в тёмное пространство. Мать - во времена детства Кифы красавица, а теперь плотно сбитая женщина, чей возраст Кифа начинал чувствовать всё острее - щёлкнула выключателем на стене. Он зажмурился от света.
- Что у тебя случилось? - спросила мать.
- Ничего. Всё хорошо.
- Кифа! - видимо, это должно было означать: “Мы же оба понимаем, что ты врёшь”. Кифе было всё равно.
- Всё замечательно, - он потянул уголки губ в стороны и вверх.
- Ну как же замечательно, если ты сегодня сам не свой. Малыши очень огорчились, что ты с ними играть не стал.
- Мам, правда, всё в порядке. Просто я устал.
Она поцокала языком, покачала головой.
- Раз устал, так ложись спать. Какой смысл сидеть?
Ну вот, прекрасно. Теперь его считают десятилетним и говорят, когда отходить ко сну. Он бы ответил что-нибудь едкое, но скандал с матерью сегодня был бы выше его сил, он знал это. Поэтому просто промолчал. Мать одарила его долгим задумчивым взглядом напоследок и покинула его комнату.
“Завтра будет новый день, - попытался взбодрить себя Кифа, - и всё будет по-другому. Лучше”.
X-post from my DW account. Visit me here.