(no subject)
когда бежишь и бежишь - в другую страну, в другую жизнь, все, ну все иначе - годами бежишь, хлопочешь, суетишься, создаешь и созидаешь, а потом раз! и оказываешься замужем за собственным отцом. правда эта так тебя распирает, что слезы градом: а как же проглядела? куда бежала-то?
и ревешь-то не по себе, себя не жалко, все равно уже, а по матери, потому что внезапно понимаешь как ей было тяжело и почему она от этого мудака никак уйти не могла, но понимаешь, конечно, только благодаря тому, что у тебя теперь собственный мудак есть.
и как вот это мироздание умудряется подсовывать тебе те же слова: точь-в-точь, только на другом языке. (здесь еще отдельная глава о том, как ты теряешь родной язык и как тебе в этом стыдно признаться). теперь уже не спросишь, оба в могиле, ну, потом спросишь, как доберешься - но вот уверена, что отец так же угрожал покончить с собой, вот что ее удерживало - как удерживает тебя мысль: а что я скажу детям? боже мой, дети, бедные, их-то как жалко, тебе понятно зачем этот ад проходить, а им за что? из двух зол: отец, жрущий их жалость и любовь, паразитирующий на их боли, непредсказуемый с этими взрывами то агрессии, то депрессии - или без отца. или еще хуже: пол-отца, из одного дома в другой и в таком вот кошмаре без меня рядом (тут хоть я за ними присмотрю).
и как ты тонешь в этом аду, и нужно, чтобы кто-то подошел, взял за руку и увел, закрыл щитом хоть ненадолго, помог. некому. одна.
и ревешь-то не по себе, себя не жалко, все равно уже, а по матери, потому что внезапно понимаешь как ей было тяжело и почему она от этого мудака никак уйти не могла, но понимаешь, конечно, только благодаря тому, что у тебя теперь собственный мудак есть.
и как вот это мироздание умудряется подсовывать тебе те же слова: точь-в-точь, только на другом языке. (здесь еще отдельная глава о том, как ты теряешь родной язык и как тебе в этом стыдно признаться). теперь уже не спросишь, оба в могиле, ну, потом спросишь, как доберешься - но вот уверена, что отец так же угрожал покончить с собой, вот что ее удерживало - как удерживает тебя мысль: а что я скажу детям? боже мой, дети, бедные, их-то как жалко, тебе понятно зачем этот ад проходить, а им за что? из двух зол: отец, жрущий их жалость и любовь, паразитирующий на их боли, непредсказуемый с этими взрывами то агрессии, то депрессии - или без отца. или еще хуже: пол-отца, из одного дома в другой и в таком вот кошмаре без меня рядом (тут хоть я за ними присмотрю).
и как ты тонешь в этом аду, и нужно, чтобы кто-то подошел, взял за руку и увел, закрыл щитом хоть ненадолго, помог. некому. одна.