Несколько выписок
Раздумывая, стоит ли идти смотреть нашумевший фильм, решила сначала изучить теорию - узнать, кто такой Левиафан и что он собственно символизирует. В интернете попалась книга Михаила Ямпольского (советский и американский историк и теоретик искусства и культуры, философ, киновед и филолог) "Физиология символического. Кн. I. Возвращение Левиафана: Политическая теология, репрезентация власти и конец Старого режима. М.: НЛО, 2004". Ничего занимательного и актуального, научный трактат о переходе от средневековья к новому времени: Ренессанс, просветители, Великая французская революция, символы и утрата ими значения, переход от сакрального к профанному и т.д. Используя образ Левиафана, Ямпольский опирается не столько на Библию, сколько на работу Гоббса "Левиафан". Почему-то показалось, что некоторые рассуждения об особенностях государства и общества в средневековье могут в какой-то степени прояснить то, что поднимается на поверхность сегодня. В средневековье все описанное было нормой.
Дальше много цитат.
Левиафан для Гоббса - это и есть государство. У Гоббса Левиафан - это некое искусственное тело, великан и машина одновременно, объединяющие в себе множество людей, составляющих государство.
Левиафан - не представитель нации, нация складывается потому, что составляет Левиафана.
Левиафан - машина, в которой составляющие ее элементы-люди полностью поглощены пугающим телом гиганта. Эта синтезирующая сторона Левиафана лучше всего выражена в фигуре монарха, который сам и является органическим конгломератом....Королевская власть возникает из субстанциального слияния подданных в теле суверена, которое при этом остается механическим конгломератом элементов. Вот почему королевская власть на определенном этапе находит идеальное выражение в аллегории - «составном существе», чьи чары коренятся в соединении несоединимого.
Единое сообщество конституируется в той мере,в какой каждый подданный и каждый верующий узнает себя в неузнаваемом лице «Абсолютного Третьего». Таким образом, происходит гомогенизация общества, стирание фундаментальных различий между индивидами, создается тот самый конгломерат воль, который аллегорически представлен на гравюре из «Левиафана».
Гоббс. Левиафан. Гравюра из книги (1651).
.jpg)
То же самое крупнее. Видно, что Левиафан составлен из множества людей.
Воля короля, его суверенность исчезали в народном суверенитете, который со времен Марсилия Падуанского превращал народ в некую однородную массу, исключавшую все сопротивляющееся гомогенизации и машинной однородности. Феодальное общество, похожее на лоскутное одеяло, терпимо к различным проявлениям индивидуальности и ереси,потому что оно само не однородно. По мере нарастания однородности (чей принцип переносится на общество из христианства в процессе секуляризации) нарастает и нетерпимость.
Роберт Йен Мур даже говорит о складывании «общества преследования» ... Он связывает возникновение «общества преследования» с переходом от того, что он называет «сегментарным обществом», к относительно однородному государственному устройству с централизованной властью. Сегментарное общество признает в качестве преступлений лишь некие действия, направленные против отдельных индивидов.Наказание за такие преступления будет искуплением вины перед пострадавшим индивидом. Мур пишет: По мере того как возникает государство, его правители, напротив, пытаются утвердить свое господство, создавая то, что является, по существу, преступлениями без жертв, преступлениями против абстракций, таких как «государь», «государство», «общество» или «нравственность»
В отношениях между государствами не существует права, сходного с законом, действующим внутри государства... Межгосударственные отношения настолько лежат вне рамок законности, что, как считал Спиноза, «каждое государство имеет полное право нарушить союз, когда пожелает; и нельзя относительно такого государства сказать, что оно поступает коварно и вероломно...»
Руссо прямо пишет о том, что в подобном случае «судебная процедура, приговор - это доказательство и признание того, что он ["преступник, посягающий на законы общественного состояния"] нарушил общественный договор и, следовательно, не является членом государства». Иными словами, судебное разбирательство не является выражением закона, который не может распространяться на того, кто находится вне сообщества. Приговор - это просто указание на исключенность.
Народ не может судить суверена, потому что в нем он обретает существование. Поэтому не может быть легальных основ для процесса над сувереном, всякий процесс над ним будет профанацией правосудия и в конечном счете актом, разрушающим основы государства. Такой процесс есть именно высшее государственное преступление, сравнимое с самоубийством государства.
Дальше много цитат.
Левиафан для Гоббса - это и есть государство. У Гоббса Левиафан - это некое искусственное тело, великан и машина одновременно, объединяющие в себе множество людей, составляющих государство.
Левиафан - не представитель нации, нация складывается потому, что составляет Левиафана.
Левиафан - машина, в которой составляющие ее элементы-люди полностью поглощены пугающим телом гиганта. Эта синтезирующая сторона Левиафана лучше всего выражена в фигуре монарха, который сам и является органическим конгломератом....Королевская власть возникает из субстанциального слияния подданных в теле суверена, которое при этом остается механическим конгломератом элементов. Вот почему королевская власть на определенном этапе находит идеальное выражение в аллегории - «составном существе», чьи чары коренятся в соединении несоединимого.
Единое сообщество конституируется в той мере,в какой каждый подданный и каждый верующий узнает себя в неузнаваемом лице «Абсолютного Третьего». Таким образом, происходит гомогенизация общества, стирание фундаментальных различий между индивидами, создается тот самый конгломерат воль, который аллегорически представлен на гравюре из «Левиафана».
Гоббс. Левиафан. Гравюра из книги (1651).
То же самое крупнее. Видно, что Левиафан составлен из множества людей.
Воля короля, его суверенность исчезали в народном суверенитете, который со времен Марсилия Падуанского превращал народ в некую однородную массу, исключавшую все сопротивляющееся гомогенизации и машинной однородности. Феодальное общество, похожее на лоскутное одеяло, терпимо к различным проявлениям индивидуальности и ереси,потому что оно само не однородно. По мере нарастания однородности (чей принцип переносится на общество из христианства в процессе секуляризации) нарастает и нетерпимость.
Роберт Йен Мур даже говорит о складывании «общества преследования» ... Он связывает возникновение «общества преследования» с переходом от того, что он называет «сегментарным обществом», к относительно однородному государственному устройству с централизованной властью. Сегментарное общество признает в качестве преступлений лишь некие действия, направленные против отдельных индивидов.Наказание за такие преступления будет искуплением вины перед пострадавшим индивидом. Мур пишет: По мере того как возникает государство, его правители, напротив, пытаются утвердить свое господство, создавая то, что является, по существу, преступлениями без жертв, преступлениями против абстракций, таких как «государь», «государство», «общество» или «нравственность»
В отношениях между государствами не существует права, сходного с законом, действующим внутри государства... Межгосударственные отношения настолько лежат вне рамок законности, что, как считал Спиноза, «каждое государство имеет полное право нарушить союз, когда пожелает; и нельзя относительно такого государства сказать, что оно поступает коварно и вероломно...»
Руссо прямо пишет о том, что в подобном случае «судебная процедура, приговор - это доказательство и признание того, что он ["преступник, посягающий на законы общественного состояния"] нарушил общественный договор и, следовательно, не является членом государства». Иными словами, судебное разбирательство не является выражением закона, который не может распространяться на того, кто находится вне сообщества. Приговор - это просто указание на исключенность.
Народ не может судить суверена, потому что в нем он обретает существование. Поэтому не может быть легальных основ для процесса над сувереном, всякий процесс над ним будет профанацией правосудия и в конечном счете актом, разрушающим основы государства. Такой процесс есть именно высшее государственное преступление, сравнимое с самоубийством государства.