Как я провел лето
Лето для меня началось еще в мае. Город усиленно ждал всем известное мероприятие на четыре буквы, и в преддверии торжественно открывали всякие важные для города объекты. На том злополучном открытии вокзала журналисты умудрились отравиться куриными шашлыками, и до того дня, когда наш редактор сайта выпихнула меня лечиться в инфекционку, Рауль с Хиксом лечили меня текилой в гараже. Вокруг нас весело блестели мотоциклы, запах бензина и растворимого кофе висел в воздухе.
- Я не буду спиртное, у меня организм еду не принимает, - страдальчески отнекивалась я в начале вечера.
- Это не еда, ты, главное, лайм не ешь, а пить можно, - успокоили меня мальчики.
Может быть, именно благодаря текиле мое отравление прошло в гораздо более легкой форме, чем у моих праведных коллег. Во всяком случае, мне нравится так думать. В больницу меня провожал Сева и огромная компания в камуфляже. Шумные, веселые, в десять вечера подъехали к отделению на уазике с гремящей музыкой. Дежурный врач долго ругалась на этот праздник под окнами. Наверное, у них просто никто не ложился в стационар с таким размахом.
Июнь прошел в какой-то околофутбольной лихорадке. В медиацентре Донбасс-арены после матчей открывался волшебный ларец с бесплатным пивом для журналистов. Серьезные дядьки с ноутами и камерами за стотыщмильенов ждали почти до полуночи заветный щелчок холодильника, чтобы ухватить свою партию зеленых бутылочек, и потом отправлять фотки в свои всемирные агентства, потягивая халявную бухашку. Я тоже таскала оттуда пиво, угощала папу и киевских гостей. На полуфинал в Донецк приезжали Маркелов и Свят, показала им шахту и мороженое "Мечта металлурга".
В этом июле на двадцать шестом году жизни я наконец впервые увидела кусочек Крыма - уехала на неделю с Алисой в Лисью бухту. Палатку мы использовали как шкаф для вещей, а спали на берегу моря. На полуострове, в общем-то неплохо, если не заезжать в курортные города и поселки. Коктебель после Лиски показался мне адским вавилоном с караоке, верблюдами, наглыми официантами и приставучими торговцами. Особенно запомнилась Бабка-поебень. Тучная тетенька в шляпе бродит по набережной с пучками странного растения, и подходя к парочкам формата М+Ж, лупит этой травой мужиков по причинному месту, приговаривая что-то вроде : "Купи траву поебень, будет хрен стоять каждый день".
В Донецке летом очень хочется моря, и одним субботним вечером мы внезапно рванули на Азовье. Приехали ночью, пляж пустынный, одежда и купальник - это прах земной и буржуазный предрассудок. В какой-то момент все разбрелись кто куда, и мы с Ирой захотели сделать к их приходу маяк из свечек, чтобы наши товарищи не заблудились в темноте, как корабли в открытом море. Проходящая мимо девушка в белых шортах взялась нам помогать копать ямку для свечей.
- Ты одна здесь? - спросила я ее.
- Не, с друзьями на базе неподалеку отдыхаю. Они такие скучные, ночью на море не ходят. А у вас тут так интересно, - сказала она, глядя на нас в костюме евы роющихся в песке под луной.
- Так оставайся!
Наша случайная гостья с грустью вздохнула, помолчала немного:
- Не могу, зануды ждут...
- Ну захочешь, приходи.
Так и не пришла. Может, испугалась?
Самбука и шоколадные конфеты в девять утра под пение белого попугая - самый лучший и странный завтрак в моей жизни. А мой персональный ТОП-100 ужинов возглавляет виски с яблоками на крыше у Сола. Хозяин принес нам керосинку и пледы, я фотографировала Иру с фатой и лампой. Даже спальный район Донецка очень красив, если смотреть на него после полуночи с высоты двенадцатого этажа.
Когда мы в августе поехали на Меганом автостопом, дорога от Донецка до Судака заняла у нас больше полутора суток. Ночью застряли под Геническом. Попили кофе в придорожном кафе, на заправке почистили зубы, спали в кустах на обочине, положив под головы рюкзаки. Августовский Крым запомнился мне как серия снимков в фотоальбоме: вот Тема с Оксанкой поют повстаньськи писни на берегу; вот мы с Ирой в белых пластиковых креслах пьем коньяк, а грозовое небо несется прямо на нас, чтобы через десять минут разразиться шумным дождем и громовым хохотом над маленькими смешными людьми. Вот мы с Раулем поехали на его мотоцикле в Судак за шлепанцами, а купили самбуку, ласты, маску, мешок рапанов, яблоки, конфеты и много всякой ерунды. Покупки не помещались в рюкзак, ласты прикрутили сбоку, маску нацепили мне на шею, вино уложили на сиденье мота между моим животом и спиной Рауля. Женька отдал мне шлем, а сам ехал в бейсболке и очках-капельках, очень похожий на какого-то американского подростка, взявшего для прикида очки папы полицейского. Вот Сянька нарядилась в платьице и туфельки по случаю поездки в Новый Свет, и нам приспичило там спуститься по скале, чтобы искупаться в море. Вот мы с Хиксом валяемся ночью на горе, а звезды падают с неба каждые четыре минуты. И ни одного желания не загадано... Может быть, звезда пролетает слишком быстро, а может, в это мгновение просто глупо мечтать о чем-то еще, когда у тебя над головой целая сокровищница волшебства.
На окраине города есть заброшенная бурса. Когда-то там учили на парикмахеров и закройщиц, теперь только призрак кошки живет в подвале. В бурсе много интересного, наследие ПТУ еще не до конца растащили местные жители, а бомжи не успели загадить классы. На полу валяются старые конспекты, коробочки с образцами нитей и тканей, на стенах кое-где висят рисунки женских причесок, в коридоре лежит сдутый футбольный мяч. Для Алисы я унесла оттуда странную картину-аппликацию и набор открыток про комсомол, взамен оставив на пыльном подоконнике две монеты по 50 копеек и бутылку воды. Шедевр искусства оказался тяжелым и громоздким, поэтому картину пришлось нести мальчикам. Ее несколько раз хотели бросить по дороге, но я не разрешила. Открытки Алисе не понравились, зато полотно времен перестройки пришлось по душе.
В ночь с августа на сентябрь лето еще не закончилось, просто мы стали иногда заходить в бар. Однажды нам в "Орешке" подали виски с мошками, а мальчик по ту сторону стойки пожадничал заменить бурбон полностью, и выдал нам по пятьдесят вместо первоначальных ста с паразитами в бокале. Мы так и записали в жалобную книгу, что бармен задолжал. Теперь, когда я бываю в этом заведении с друзьями, сначала прошу жалобную книгу, чтоб зачитать наш шедевр. Официанты пугаются. Может, в этом есть и свой плюс.
На сентябрьских мотогонках Сырник занял третье место в классе А. В этом классе, как мне объяснили, едут спротсмены, которые прошли квалификацию с самыми высокими показателями. Мы пришли на турнир, болели и гордились. На обратном пути я ехала с Аней на спортбайке. Запасного шлема не оказалось.
- Сними сережки, очки и шарф. И телефон из кармана выложи.
- Зачем?
- Улетит, - коротко сказала Аня.
Наверное, хорошо, что не умею водить мотоцикл. Я всегда доверяю тому, кто за рулем, ведь он однозначно понимает в этом гораздо больше меня. С Аней ехать очень весело и быстро, мельком я успевала замечать удивленные лица водителей, провожающих взглядом красный гоночный байк Сырника без номеров и желтый с двумя девочками, одна из которых без экипа. Один раз я только слегка удивилась, когда мы на скорости проскочили между опущенными шлагбаумами на переезде.
- Там ментовская машина была, - сказал потом Андрей, - пока объяснишь, почему мот без номеров...
В сентябре мои друзья уехали в отпуск, оставив на меня квартиру, студийный свет и трехцветную кошку Зяму. Мне очень нравилось просыпаться у них. Квартира на последнем этаже высокого дома, и ничто не мешало первым лучам солнца плясать на стене комнаты. Один раз ко мне в гости приходил Фриц, фотографировала его на балконе с чайником и ногами от пластмассовой женщины. И еще раз заглянул Хикс, испекла ему яблоки в соусе с виски. Вот и все тусовки за две недели "свободной хаты". Одиночество и тишина - такая большая роскошь, хочется наслаждаться каждой минутой, когда можешь побыть наедине с собой.
Знаете, осенью лето еще продолжалось. Мы ходили показывать невесте на Текстиле кусочек Франции; на фестивале "ай лав Донецк" Света рисовала картину, а мы плясали в кукурузе; ходили ночью смотреть, как под мостом проезжают поезда; жарили у Кости мясо и варили яблочный глинтвейн; Хикс возил Инну в тележке по большому супермаркету и мы полночи пили бейлиз; однажды мы в начале сентября нашли целую гору искуственного снега и играли в снежки...
Лето закончилось только сейчас. Два дня назад я наконец отдала рюкзак, сопровождавший меня в странствиях, достала теплую куртку, спрятала босоножки в шкаф. Царским жестом октябрь разбрасывает золотые листья в парках, холодный ветер заставляет прохожих покорно сутулить спину.
Дальше - только осень. Это время особенных чудес.