Возвращение
Все эти центрально-западные приключения очень здорово поменяли мне кровь и мысли. Столько было всего чудесного и радостного, что предаваться печали нет ресурсов. Очень хорошо, что увидела вас, спасибо за города, за ваш смех, за улыбки, за счастливые случайности, за внезапные встречи, за славных попутчиков. Не знаю, какие ангелы прятались за нашими воротниками, но, кажется, я до сих пор слышу шелест их крыльев.
Да, кстати, у Олеси Николаевой чудные стихи на тему. Пожалуй, выложу я их под катом.
Путешественик
I. стансы
1
Путешественник ходит всегда вдвоем: он и его кураж
присвоить пространство: "И я здесь был!", оставить след.
Он помечает дома крестом, подправляет рельеф, именует пейзаж,
швыряет в воду горсти монет.
2
Путешественник всегда немного чернокнижник и оккультист:
он оставляет тень свою, как наместника. Он глядит, как князь,
собирающий дань. Он увозит ракушку, меню в кафе, где обедал, засохший лист,
со своими владеньями в роковую вступая связь.
3
Путешественник всегда немного астролог и звездочет.
Голова его запрокинута ввысь, тело его - во мгле.
Это он наблюдает, куда по небесной реке течет
судьба его, спотыкающаяся на земле.
4
Путешественник всегда немного артист, немного игрок и бард:
он вдруг останавливается - и поет себе в шарф, в воротник, в мех.
А то вдруг сердце свое раскидывает, как колоду карт.
Здесь - дама. А здесь - валет. И крап - на всех.
5
Путешественник всегда немного зануда. Актер, позабывший роль.
Пригласи его в дом, напои вином - вот-вот
про себя он такое расскажет - всю жизнь, всю соль
высыплет, перемелет, переберет.
6
Путешественник всегда немного ряженый: некто, он же никто.
И покуда в зрачках его серебрится быстрая ртуть,
то сомбреро наденет, то майку со сфинксом, а то
башню Эйфеля прикалывает на грудь.
7
Путешественник всегда немного Гамлет.
Сомнительный принц.
Гость
роковой, находящий, как сон, как тать.
И он порой выбирает "не быть": свой курящийся лен, трость
надломленную - загасить, сломать..
8
Путешественник всегда немного изгой. За ним
клубятся костры кочевников, пепел несется - сер.
И как только изнемогает в нем пилигрим,
очухивается Агасфер.
9
Путешественник умирает только в известном смысле, хмель
возвращая пространству и праху - прах. Прочее же - река
уносит отныне в направленье таких земель,
где уже ничего отчасти,
в какой-то мере,
чуть-чуть,
слегка...
II
Путешественник напоминает комету. За ним волочится хвост
разлуки. В глазах у него - туман.
Особенно, если это зима, Германия, полночь, четверг, норд-ост.
Бездонный черный карман.
В этот час, когда хороший хозяин собаку не
выгонит,- путешественник, прикусив язык с
бурей, гонит себя по левому берегу, ледяной волне,
где Эльба рыдает в голос, впадая в Стикс.
Потому-то ветер и гонит его в непонятный край,
чтобы ярче за ним горела страна безумная Оз,
где так гулко и глухо звучало ему "прощай" -
того, кто сафьяна слов пожалел, бархата слез...
III
Путешественник оказывается в центре Вселенной. К нему
приноравливается горизонт, носящий зарю внутри,
пристраиваются города, и башни с огнями тьму
топчут вокруг него, твердя: иди и смотри.
И сады сбегаются и танцуют ради него,
и таверна из-под земли вырастает в пустом краю...
Путешественник в блаженстве неведенья своего
почти как Адам в раю...
IV
Путешественника сопровождают ангелы, подвижные, как крылья стрекоз.
Всю ночь стоят в головах, покрывая даль.
Чтоб снилось ему, как в стране несусветной Оз
играют на мандолине, цветет миндаль.
И чтоб проснувшийся на чужбине, где речь темна
и неразборчива, как лепет, заумь химер,
спрашивал, как же зовут ее, и давал имена
собственных сновидений, вроде: Эльба, Изер.
V
Путешественник стоит обедни, трапезы Господа Своего,
даже если никто за него не даст ни пфеннига, ни гроша...
И доколе на литургии поминают его,
ликует его душа.
И когда путешественник входит в заколдованный лес,
переплывает озеро, полное чарований, море, где обитает змей,
за него вся Христова Церковь - от земли до небес -
возносит свои молитвы. "Кири, елей-
сон!" - подхватывает скудная земля Севера, велеречивый Юг.
Восток зажигает свечу, золотит свой иконостас.
Запад возносит кадило, а птицы делают крюк,
чтоб василиску, подкравшемуся к нему, выклевать черный глаз.
VI
Путешественника поминают с недугующими и страждущими наравне.
Равно как и с плененными. Ядовит,
видно, укус разлуки. И речь невнятна вдвойне -
и мучает слух, и терзает разум, и рот кривит.
Словно бы он попадает в чужую драму, и незнаком
почерк ее, и буквы пляшут канкан,-
тем крепче запутывается нить, завязывается узелком
интрига, захлопывается капкан.
Как это все ни читай - лишь - "мене, текел,
фарес" слышится. И вороний грай.
С неба сыплется ледяная крупка, известка, мел,
будто б здесь ремонтируют к Рождеству протестантский рай.
Даже бронзовых ангелов приделывают к домам: пыл
предпраздничной суеты - путешественника с головой
накрывает... Он бы точно купил
бронзового такого же в лавке. Да слишком тот неживой.
VII
Путешественник чает новой жизни - и более ничего!
Нового неба, новой земли,- и более ничего.
Вот он вернется, новый, и полюбят его,
даже тот, кто его не любил, полюбит его.
Скажет ему вот так: "Дорогой,
я тебя полюбил!" - и более ничего.
И дотронется до руки, как никто другой.
И более ничего.
И путешественник в тонком сне, рискуя его спугнуть,
улыбается так блаженно, словно ради сего-
то легкого сновиденья он и пускался в путь...
И более ничего.