Выговориться
Какие у нас там пять стадий? Кажется, я прохожу их все по кругу.
Когда было высказано первое предположение о диагнозе - в тот день, когда я впервые заметила у собаки на лапе шишку - я сказала, что нет, этого не может быть, вероятность очень мала, нет. Мы сделали первый рентген, врачи говорили аккуратно - очень похоже, я говорила - нет. Не может быть. Потом врач приехал к нам и сказал - это оно. Давайте сделаем еще рентген в клинике на самом современном аппарате. Я молчала. Я говорила нет - молча. Не может быть. Нет.
Потом мы приехали в клинику. Глубокой ночью, около трех - мы ехали с дачи, это больше 100 километров, впаялись в пробку. Меня все время тошнило от страха. От ужаса даже.
Когда мы подъезжали, мы услышали громкий собачий плач. Его хорошо было слышно на улице, он был отчаянный и непрекращающийся. Очень громкий. Келлар очень не хотел внутрь, я его почти внесла. В первом же кабинете врачи сидели полукругом на корточках, на полу перед ними лежала собака и голосила. Мы подождали какое-то время нашего врача, а потом нас провели в кабинет рентгена, а та собака все кричала и кричала. Мы долго укладывали Кешку на столе - в такой проекций, в сякой, голову убрать, лапу вытянуть. Он боялся и пытался сжаться в комок. Сделали снимки, по ним подтвердили диагноз. Я спросила - какова вероятность, что это не остеосаркома? Врач ответил - меньше одного процента. Идите к онкологу. Когда мы вышли из клиники, на крыльце сидели врачи, а перед ними на земле неподвижно лежала та собака. Они сказали - нервно-паралитический яд. Отек мозга.
Мы поехали домой. Я вела машину медленно и очень аккуратно. Кажется, я никогда не ездила настолько "по правилам" ночью, когда нет машин. 40 км/час, ну 60 максимум. Я вела машину максимально сосредоточенно, концентрируясь на каждом действии отдельно: включить поворотник. Повернуть руль. Знак стоп. Трамвайные пути. Это была бесконечно долгая дорога. Километров 20, наверное. Я старалась не смотреть в салонное зеркало. Потому что я на нем залипала. В зеркале отражался кешин нос, лежащий на спинке заднего сиденья. Мы ехали абсолютно молча. Я всегда включаю музыку или радио, я всегда разговариваю с собакой в машине. Но мы ехали молча. Припарковались, пошли гулять перед сном. Я смотрела, как он бегает, почти не хромая, и говорила нет. Нет. Нетнетнетнет.
С утра я обзванивала собачьих онкологов. Я собрала все данные - кто, где, когда, кого рекомендовал. Записывалась на прием к одним. Высылала снимки на почту другим. Говорила с людьми, у которых собаки умерли с таким диагнозом. Читала "интернеты" - это невозможно читать, но и не читать невозможно. Через три часа я знала все подробности. Всю статистику. Все методы лечения. И тот факт, что эти методы не помогают почти никому. И собаки умирают - мучительно и довольно быстро.
Я ревела весь день. С перерывами на звонки врачам. Я так и не смогла себя заставить выйти из дома без собаки - мы ходили с ним гулять раз 5 или 6. Но я не смогла заставить себя сходить в магазин, хотя дома не было никакой еды. К вечеру я сдалась и перестала себя заставлять - и заказала ужин в соседнем ресторане. Да, втрое дороже, чем если б я дошла до магазина. Я просто не могла.
Мне позвонила и написала куча народу. Родные, друзья, знакомые, незнакомые. Мне многие предлагали помощь, в том числе - просто приехать и отвлечь. Меня звали в гости - с собакой или без. Спасибо вам большое. Я просто не могла себя заставить.
Я обвиняла себя. Что я мало уделяла внимания собаке. Что ругала и давала по ушам. Что выгоняла из спальни на ночь. Что иногда думала - ну просто думала - какую бы я завела собаку, если б у меня не было Кеши. Я знаю, знаю, что все это ни при чем. Но мне надо было злиться на кого-то - и я злилась на себя.
Я весь день работала, до ночи что-то где-то правила - чтоб было о чем думать, кроме.
Я пыталась пойти с мирозданием на сделку. "Я обещаю, что буду всегда...", "Я клянусь, что никогда больше..." Мне нужно чудо. Мне ничего не поможет, кроме чуда.
Это все не о Кеше. Это все обо мне. Когда приходит время действовать, я собираюсь и действую - почти безэмоционально. А сейчас мы ждем. Просто ждем. 18го - прием у лучшего в Москве онколога. До этого дня надо как-то дотерпеть. И потом надо будет терпеть после этого дня, да.
Мы все проговорили. Мы приняли решение - не мучить собаку и дать ей максимально счастливо и радостно прожить тот срок, пусть короткий, который ей остался. Пусть коротко и хорошо, чем долго и мучительно. Мы отвергли идею с ампутацией и отказались от химиотерапии. Я все равно собираю все данные - про облучение в Мюнхене и про хирурга, ставящего спецскобки в лапу. Мы приняли решение. Но я не могу принять ситуацию. Я все понимаю. Просто не могу. Я знаю, что пройдет какое-то время, и мы это проживем. А потом переживем. Я знаю. Просто сейчас - я не могу.
Когда было высказано первое предположение о диагнозе - в тот день, когда я впервые заметила у собаки на лапе шишку - я сказала, что нет, этого не может быть, вероятность очень мала, нет. Мы сделали первый рентген, врачи говорили аккуратно - очень похоже, я говорила - нет. Не может быть. Потом врач приехал к нам и сказал - это оно. Давайте сделаем еще рентген в клинике на самом современном аппарате. Я молчала. Я говорила нет - молча. Не может быть. Нет.
Потом мы приехали в клинику. Глубокой ночью, около трех - мы ехали с дачи, это больше 100 километров, впаялись в пробку. Меня все время тошнило от страха. От ужаса даже.
Когда мы подъезжали, мы услышали громкий собачий плач. Его хорошо было слышно на улице, он был отчаянный и непрекращающийся. Очень громкий. Келлар очень не хотел внутрь, я его почти внесла. В первом же кабинете врачи сидели полукругом на корточках, на полу перед ними лежала собака и голосила. Мы подождали какое-то время нашего врача, а потом нас провели в кабинет рентгена, а та собака все кричала и кричала. Мы долго укладывали Кешку на столе - в такой проекций, в сякой, голову убрать, лапу вытянуть. Он боялся и пытался сжаться в комок. Сделали снимки, по ним подтвердили диагноз. Я спросила - какова вероятность, что это не остеосаркома? Врач ответил - меньше одного процента. Идите к онкологу. Когда мы вышли из клиники, на крыльце сидели врачи, а перед ними на земле неподвижно лежала та собака. Они сказали - нервно-паралитический яд. Отек мозга.
Мы поехали домой. Я вела машину медленно и очень аккуратно. Кажется, я никогда не ездила настолько "по правилам" ночью, когда нет машин. 40 км/час, ну 60 максимум. Я вела машину максимально сосредоточенно, концентрируясь на каждом действии отдельно: включить поворотник. Повернуть руль. Знак стоп. Трамвайные пути. Это была бесконечно долгая дорога. Километров 20, наверное. Я старалась не смотреть в салонное зеркало. Потому что я на нем залипала. В зеркале отражался кешин нос, лежащий на спинке заднего сиденья. Мы ехали абсолютно молча. Я всегда включаю музыку или радио, я всегда разговариваю с собакой в машине. Но мы ехали молча. Припарковались, пошли гулять перед сном. Я смотрела, как он бегает, почти не хромая, и говорила нет. Нет. Нетнетнетнет.
С утра я обзванивала собачьих онкологов. Я собрала все данные - кто, где, когда, кого рекомендовал. Записывалась на прием к одним. Высылала снимки на почту другим. Говорила с людьми, у которых собаки умерли с таким диагнозом. Читала "интернеты" - это невозможно читать, но и не читать невозможно. Через три часа я знала все подробности. Всю статистику. Все методы лечения. И тот факт, что эти методы не помогают почти никому. И собаки умирают - мучительно и довольно быстро.
Я ревела весь день. С перерывами на звонки врачам. Я так и не смогла себя заставить выйти из дома без собаки - мы ходили с ним гулять раз 5 или 6. Но я не смогла заставить себя сходить в магазин, хотя дома не было никакой еды. К вечеру я сдалась и перестала себя заставлять - и заказала ужин в соседнем ресторане. Да, втрое дороже, чем если б я дошла до магазина. Я просто не могла.
Мне позвонила и написала куча народу. Родные, друзья, знакомые, незнакомые. Мне многие предлагали помощь, в том числе - просто приехать и отвлечь. Меня звали в гости - с собакой или без. Спасибо вам большое. Я просто не могла себя заставить.
Я обвиняла себя. Что я мало уделяла внимания собаке. Что ругала и давала по ушам. Что выгоняла из спальни на ночь. Что иногда думала - ну просто думала - какую бы я завела собаку, если б у меня не было Кеши. Я знаю, знаю, что все это ни при чем. Но мне надо было злиться на кого-то - и я злилась на себя.
Я весь день работала, до ночи что-то где-то правила - чтоб было о чем думать, кроме.
Я пыталась пойти с мирозданием на сделку. "Я обещаю, что буду всегда...", "Я клянусь, что никогда больше..." Мне нужно чудо. Мне ничего не поможет, кроме чуда.
Это все не о Кеше. Это все обо мне. Когда приходит время действовать, я собираюсь и действую - почти безэмоционально. А сейчас мы ждем. Просто ждем. 18го - прием у лучшего в Москве онколога. До этого дня надо как-то дотерпеть. И потом надо будет терпеть после этого дня, да.
Мы все проговорили. Мы приняли решение - не мучить собаку и дать ей максимально счастливо и радостно прожить тот срок, пусть короткий, который ей остался. Пусть коротко и хорошо, чем долго и мучительно. Мы отвергли идею с ампутацией и отказались от химиотерапии. Я все равно собираю все данные - про облучение в Мюнхене и про хирурга, ставящего спецскобки в лапу. Мы приняли решение. Но я не могу принять ситуацию. Я все понимаю. Просто не могу. Я знаю, что пройдет какое-то время, и мы это проживем. А потом переживем. Я знаю. Просто сейчас - я не могу.