О крито-минойских корнях культа Диониса.
Н.В. Кузина в статье "К вопросу о происхождении культа Диониса" обращает внимание на сообщения античных источников о малоазийском происхождении обрядов дионисийского культа.
"В частности, Еврипид одним из первых родиной Диониса назвал малоазийскую область Лидию (Eur. Bacch. 460). В трагедии «Вакханки», стремясь подчеркнуть малоазийские корни дионисийского культа, Еврипид выделяет общее в культах Матери Богов Кибелы и Диониса и сближает фригийские обычаи с лидийскими по их сходству (Eur. Bacch., 50-55, 72-75). Согласно Аполлодору, Кибела приобщила Диониса к своим оргиастическим таинствам, и из Фригии он начинает своё триумфальное шествие по земле, распространяя свой экстатический культ (Apollod. III, 5, 1; Eur. Bacch. 75-80). Еврипид упоминает земли, которые посетил Дионис, перед тем как попасть в Фивы: Лидия, Фригия, Персия, Бактрия, Мидия, земли арабов (Eur. Bacch. 14-20). В этих строках Еврипид подчёркивает не только восточное происхождение, но и универсальность бога, который был понятен широким слоям населения - и грекам и варварам.
Вслед за Еврипидом малоазийское происхождение дионисийского культа отмечает Страбон. Он сообщает, что «греки проявляют постоянную склонность к иностранным заимствованиям… и в отношении культов чужеземных божеств» (Strabo. X, 3, 18). В этой связи Страбон обращает внимание на общность обрядов, установленных в культе Диониса у греков, с фригийскими обрядами в культе Кибелы - Матери Богов (Strabo. X, 3, 12-13). Он подмечает, что флейта вместе с тимпанами, трещотками и прочей оглушительной музыкой составляли постоянную принадлежность экстатических празднеств как малоазийской Матери Богов, так и самого Диониса. При этом Страбон уточняет, что фригийцы являются переселенцами из Фракии (Strabo. X, 3, 16), и, следовательно, экстатический культ этого бога с неистовыми танцами, захватывающей музыкой и неумеренным потреблением вина зародился, видимо, у грубых фракийских племён, известных своим пристрастием к вину. Символично в этом отношении и то, что мистериальный культ Диониса установил фракиец Орфей (Apollod. I, 3, 2; Paus. IX, 33, 6; Diod. V, 77, 3).
По мнению Вяч. Иванова, дионисийская религия представляла собой объединение двух типов культа: материкового, или горного, наиболее близкого к фракийским формам оргиазма, и островного, или морского, обнаруживающего коренное родство с религиями Крита и Малой Азии.
Утверждению точки зрения об автохтонном происхождении культа этого бога способствовали дешифровка линейного письма «В» и введение в научный оборот пилосских и кносских текстов. Благодаря этой группе источников стало известно, что Дионису поклонялись уже в микенскую эпоху в XIII в. до н.э. Сведения этих древних эпиграфических памятников, относящихся к микенской эпохе, во многом дополнили сведения тех античных авторов (Диодора, Фирмика Матерна и др.), которые связывали Диониса с Критом, и подтвердили предположения исследователей, которые ещё в начале XX века высказывали мнение, что Дионис - древнейшее исконное божество в Греции, заимствованное из «критской культуры». Очевидно, им был консорт Великой минойской богини, олицетворяющий гибнущее и возрождающееся мужское начало. В частности, Ю.В. Андреев полагает, что Дионис своим происхождением может восходить к минойскому богу-быку. Тезис о генетической связи Диониса или пра-Диониса с богом-быком минойского пантеона отстаивает также и Б. Отто, который полагает, что отголосками минойской эпохи является присутствие териоморфных бычьих черт в иконографии Диониса.
Как свидетельствуют источники, культовый образ Диониса характеризовался исключительным многообразием, которое заключается во всех природных формах, принимаемых богом: растительных и животных. Метаморфозы Диониса наиболее ярко представлены в мифах, восходящих к архаической эпохе. Так, в мифе о Дионисе и тирренских пиратах бог принимает облик льва и медведицы (Hom. h. VII, ст. 32-50), Загрей обращается в змея, льва, быка (Nonn. 155-388). Свидетельства подобных метаморфоз мужского божества, то есть смены одной ипостаси другой, можно обнаружить на эгейских печатях. C темой перевоплощения ассоциируются изображения демонических персонажей -- оленечеловека, быкочеловека, человекольва и козлобыкочеловека. Причём эпифании великого мужского божества представлены зооморфными формами, которые впоследствии вошли также и в круг образов, связанных с Дионисом и его фиасом".
Значит, надо думать, что козлоногие сатиры бегали за нимфами ещё по лесам минойского Крита.
То есть, можно предполагать, что все эти кентавры и прочие козлобыкочеловеки были неотъемлемой частью крито-минойской мифологии.
"В частности, Еврипид одним из первых родиной Диониса назвал малоазийскую область Лидию (Eur. Bacch. 460). В трагедии «Вакханки», стремясь подчеркнуть малоазийские корни дионисийского культа, Еврипид выделяет общее в культах Матери Богов Кибелы и Диониса и сближает фригийские обычаи с лидийскими по их сходству (Eur. Bacch., 50-55, 72-75). Согласно Аполлодору, Кибела приобщила Диониса к своим оргиастическим таинствам, и из Фригии он начинает своё триумфальное шествие по земле, распространяя свой экстатический культ (Apollod. III, 5, 1; Eur. Bacch. 75-80). Еврипид упоминает земли, которые посетил Дионис, перед тем как попасть в Фивы: Лидия, Фригия, Персия, Бактрия, Мидия, земли арабов (Eur. Bacch. 14-20). В этих строках Еврипид подчёркивает не только восточное происхождение, но и универсальность бога, который был понятен широким слоям населения - и грекам и варварам.
Вслед за Еврипидом малоазийское происхождение дионисийского культа отмечает Страбон. Он сообщает, что «греки проявляют постоянную склонность к иностранным заимствованиям… и в отношении культов чужеземных божеств» (Strabo. X, 3, 18). В этой связи Страбон обращает внимание на общность обрядов, установленных в культе Диониса у греков, с фригийскими обрядами в культе Кибелы - Матери Богов (Strabo. X, 3, 12-13). Он подмечает, что флейта вместе с тимпанами, трещотками и прочей оглушительной музыкой составляли постоянную принадлежность экстатических празднеств как малоазийской Матери Богов, так и самого Диониса. При этом Страбон уточняет, что фригийцы являются переселенцами из Фракии (Strabo. X, 3, 16), и, следовательно, экстатический культ этого бога с неистовыми танцами, захватывающей музыкой и неумеренным потреблением вина зародился, видимо, у грубых фракийских племён, известных своим пристрастием к вину. Символично в этом отношении и то, что мистериальный культ Диониса установил фракиец Орфей (Apollod. I, 3, 2; Paus. IX, 33, 6; Diod. V, 77, 3).
По мнению Вяч. Иванова, дионисийская религия представляла собой объединение двух типов культа: материкового, или горного, наиболее близкого к фракийским формам оргиазма, и островного, или морского, обнаруживающего коренное родство с религиями Крита и Малой Азии.
Утверждению точки зрения об автохтонном происхождении культа этого бога способствовали дешифровка линейного письма «В» и введение в научный оборот пилосских и кносских текстов. Благодаря этой группе источников стало известно, что Дионису поклонялись уже в микенскую эпоху в XIII в. до н.э. Сведения этих древних эпиграфических памятников, относящихся к микенской эпохе, во многом дополнили сведения тех античных авторов (Диодора, Фирмика Матерна и др.), которые связывали Диониса с Критом, и подтвердили предположения исследователей, которые ещё в начале XX века высказывали мнение, что Дионис - древнейшее исконное божество в Греции, заимствованное из «критской культуры». Очевидно, им был консорт Великой минойской богини, олицетворяющий гибнущее и возрождающееся мужское начало. В частности, Ю.В. Андреев полагает, что Дионис своим происхождением может восходить к минойскому богу-быку. Тезис о генетической связи Диониса или пра-Диониса с богом-быком минойского пантеона отстаивает также и Б. Отто, который полагает, что отголосками минойской эпохи является присутствие териоморфных бычьих черт в иконографии Диониса.
Как свидетельствуют источники, культовый образ Диониса характеризовался исключительным многообразием, которое заключается во всех природных формах, принимаемых богом: растительных и животных. Метаморфозы Диониса наиболее ярко представлены в мифах, восходящих к архаической эпохе. Так, в мифе о Дионисе и тирренских пиратах бог принимает облик льва и медведицы (Hom. h. VII, ст. 32-50), Загрей обращается в змея, льва, быка (Nonn. 155-388). Свидетельства подобных метаморфоз мужского божества, то есть смены одной ипостаси другой, можно обнаружить на эгейских печатях. C темой перевоплощения ассоциируются изображения демонических персонажей -- оленечеловека, быкочеловека, человекольва и козлобыкочеловека. Причём эпифании великого мужского божества представлены зооморфными формами, которые впоследствии вошли также и в круг образов, связанных с Дионисом и его фиасом".
Значит, надо думать, что козлоногие сатиры бегали за нимфами ещё по лесам минойского Крита.
То есть, можно предполагать, что все эти кентавры и прочие козлобыкочеловеки были неотъемлемой частью крито-минойской мифологии.