Община и государство в древней Ларсе.
Н. В. Козырева в своей монографии "Древняя Ларса. Очерки хозяйственной жизни" (М., 1988. С. 28-29) пишет:
"Из того, что только часть сельских жителей в государстве Ларса была занята работой в централизованных хозяйствах, следует, как нам кажется, и ещё одно положение: централизованные хозяйства в селениях занимали только часть всей обрабатываемой площади. Таким образом, помимо хозяйств, в которых управление персоналом осуществлялось в административном порядке, на территории сельских поселений имелись и хозяйства другого рода, объединённые, как мы полагаем, в сельскую общину. Представителями местного самоуправления в них были общинный совет и староста. Староста и совет старейшин отвечали за сбор налогов и недоимок по податям. Сельские поселения были обязаны государству исполнением различного рода повинностей, в частности повинности харранум, которая была, видимо, связана с выполнением каких-то работ вне пределов поселения - возможно, проведением новых каналов, укреплением пограничных крепостей, прокладкой дорог и т. п."
Из этого пассажа мы видим, что отношения между "государевыми людьми" и "тягловым людом" в Ларсе ничем не отличались от т. наз. монголо-татарского ига на Руси. У нас сбором налогов для Орды занимались местные князья - Александр Невский, Иван Калита, и др., - а в государстве Ларса это делали старосты поселений. На Руси государственная власть была ордынской, иноплеменной, и в Ларсе - тоже: она находилась под контролем одного из аморейских племён.
Обрабатываемая земля занимала сравнительно узкую территорию месопотамской равнины, а с двух сторон к этой территории прилегали пастушеские угодья неосёдлых скотоводческих племён. Ежегодно в определённый сезон неосёдлые скотоводы вторгались прямо зоны осёдлого обитания или подходили вплотную к границам этих зон. В зависимости от того, где они пасли свой скот другую половину года, кочевники появлялись здесь либо летом, когда в степях выгорала трава и пересыхали источники, либо зимой, когда в горах Загроса не было корма для скота. Обычно осёдлые жители и скотоводы осуществляли обмен продуктов скотоводства на продукты земледелия. Но кочевники, приходя в долину Междуречья, всякий раз присматривались к тому, где что "плохо лежит", и мирные ежегодные миграции скотоводов легко превращались в агрессивные нашествия. Собственно, именно таким образом амореи и установили свою власть в Ларсе.
Но далее здесь просматривается нечто такое, что вскрывает самую суть любой государственной власти. Очевидно, в Ларсе амореи могли бы создать единое централизованное хозяйство, по типу ГУЛАГа, и обратить всё земледельческое население в рабов, трудящихся в этом хозяйстве. Они, конечно, могли, но не сделали этого. Спрашивается, почему централизованные хозяйства занимали только часть всей обрабатываемой площади? Почему амореи допускали местное самоуправление в общинах и почему они сохранили эти самые общины?
Мне думается, что земледельческие общины являлись тем самым структурообразующим "кластером", который существовал в Междуречье до появления государств. Общины были автономными "самовоспроизводящимися модулями", а государство появилось как паразитическая "надстройка" посреди этих модулей. Общины занимаются натуральным хозяйством, и при этом производят некий избыток сельхозпродуктов, некий "плюс". Сами общинники, добровольно, складируют эти свои "плюсы" при храме местной богини зерна. Когда накапливается достаточно много ячменя, приходят амореи и забирают зерно. Таким образом, земледельцев можно сравнить с трудолюбивыми "пчёлками", а кочевников - с пасечниками, отбирающими мёд у пчёл. Кстати, вполне возможно, что первоначальные земледельческие общины "пчёлок", в Убейдский период или даже раньше, были матриархальными.
Если сразу весь мёд отобрать у пчёл, им нечем будет кормить своё потомство, и весь улей погибнет. Очевидно, именно поэтому амореи позволяли земледельцам Ларсы работать и на себя.
По-моему, здесь раскрываются свойства государства как "антисистемы", по терминологии Льва Гумилёва. Если брать за систему общинный образ жизни с автономными "самовоспроизводящимися модулями", то государство и есть антисистема. В предельно утрированном виде отношения между системой и антисистемой изображены в сатирической сказке Михаила Салтыкова-Щедрина «По́весть о том, как оди́н мужи́к двух генера́лов прокорми́л».
Генералам, для собственного же благополучия, надо беречь мужика, надо "разводить" мужика, как пасечник разводит пчёл. Предоставить мужику работать на его же земле и не обременять его чрезмерными налогами-поборами, - вот и вся "мудрость" государственного управления. Если же всех мужиков согнать с земли и собрать в единое централизованное хозяйство, то из-за присущей генералам глупости хозяйство это скоро захиреет и развалится, как развалился приснопамятный СССР.
"Из того, что только часть сельских жителей в государстве Ларса была занята работой в централизованных хозяйствах, следует, как нам кажется, и ещё одно положение: централизованные хозяйства в селениях занимали только часть всей обрабатываемой площади. Таким образом, помимо хозяйств, в которых управление персоналом осуществлялось в административном порядке, на территории сельских поселений имелись и хозяйства другого рода, объединённые, как мы полагаем, в сельскую общину. Представителями местного самоуправления в них были общинный совет и староста. Староста и совет старейшин отвечали за сбор налогов и недоимок по податям. Сельские поселения были обязаны государству исполнением различного рода повинностей, в частности повинности харранум, которая была, видимо, связана с выполнением каких-то работ вне пределов поселения - возможно, проведением новых каналов, укреплением пограничных крепостей, прокладкой дорог и т. п."
Из этого пассажа мы видим, что отношения между "государевыми людьми" и "тягловым людом" в Ларсе ничем не отличались от т. наз. монголо-татарского ига на Руси. У нас сбором налогов для Орды занимались местные князья - Александр Невский, Иван Калита, и др., - а в государстве Ларса это делали старосты поселений. На Руси государственная власть была ордынской, иноплеменной, и в Ларсе - тоже: она находилась под контролем одного из аморейских племён.
Обрабатываемая земля занимала сравнительно узкую территорию месопотамской равнины, а с двух сторон к этой территории прилегали пастушеские угодья неосёдлых скотоводческих племён. Ежегодно в определённый сезон неосёдлые скотоводы вторгались прямо зоны осёдлого обитания или подходили вплотную к границам этих зон. В зависимости от того, где они пасли свой скот другую половину года, кочевники появлялись здесь либо летом, когда в степях выгорала трава и пересыхали источники, либо зимой, когда в горах Загроса не было корма для скота. Обычно осёдлые жители и скотоводы осуществляли обмен продуктов скотоводства на продукты земледелия. Но кочевники, приходя в долину Междуречья, всякий раз присматривались к тому, где что "плохо лежит", и мирные ежегодные миграции скотоводов легко превращались в агрессивные нашествия. Собственно, именно таким образом амореи и установили свою власть в Ларсе.
Но далее здесь просматривается нечто такое, что вскрывает самую суть любой государственной власти. Очевидно, в Ларсе амореи могли бы создать единое централизованное хозяйство, по типу ГУЛАГа, и обратить всё земледельческое население в рабов, трудящихся в этом хозяйстве. Они, конечно, могли, но не сделали этого. Спрашивается, почему централизованные хозяйства занимали только часть всей обрабатываемой площади? Почему амореи допускали местное самоуправление в общинах и почему они сохранили эти самые общины?
Мне думается, что земледельческие общины являлись тем самым структурообразующим "кластером", который существовал в Междуречье до появления государств. Общины были автономными "самовоспроизводящимися модулями", а государство появилось как паразитическая "надстройка" посреди этих модулей. Общины занимаются натуральным хозяйством, и при этом производят некий избыток сельхозпродуктов, некий "плюс". Сами общинники, добровольно, складируют эти свои "плюсы" при храме местной богини зерна. Когда накапливается достаточно много ячменя, приходят амореи и забирают зерно. Таким образом, земледельцев можно сравнить с трудолюбивыми "пчёлками", а кочевников - с пасечниками, отбирающими мёд у пчёл. Кстати, вполне возможно, что первоначальные земледельческие общины "пчёлок", в Убейдский период или даже раньше, были матриархальными.
Если сразу весь мёд отобрать у пчёл, им нечем будет кормить своё потомство, и весь улей погибнет. Очевидно, именно поэтому амореи позволяли земледельцам Ларсы работать и на себя.
По-моему, здесь раскрываются свойства государства как "антисистемы", по терминологии Льва Гумилёва. Если брать за систему общинный образ жизни с автономными "самовоспроизводящимися модулями", то государство и есть антисистема. В предельно утрированном виде отношения между системой и антисистемой изображены в сатирической сказке Михаила Салтыкова-Щедрина «По́весть о том, как оди́н мужи́к двух генера́лов прокорми́л».
Генералам, для собственного же благополучия, надо беречь мужика, надо "разводить" мужика, как пасечник разводит пчёл. Предоставить мужику работать на его же земле и не обременять его чрезмерными налогами-поборами, - вот и вся "мудрость" государственного управления. Если же всех мужиков согнать с земли и собрать в единое централизованное хозяйство, то из-за присущей генералам глупости хозяйство это скоро захиреет и развалится, как развалился приснопамятный СССР.